Фиолетовые кружева

Леся стыдливо опустила голову, чувствуя на себе удивлённые взгляды сидящих.

Арина тихонько стукнула сестру носком туфель. Впрочем, было поздно. Слова сказаны, но старуха, кажется, виду не подала. Наоборот, она расплылась в широкой улыбке и, подойдя к Лесе совсем близко, почти на ушко шепнула:

– Здесь я Зинаида Никаноровна!

Леся посмотрела на нее взглядом полным раскаяния, а старуха весело подмигнула. И Леся расслабилась: она прощена.

Завтрак продолжился.

Арина мельком подглядывала за бабой Зитой. Ведь про себя она может называть ее, как хочет!

Баба Зита полностью преобразилась.

От образа ополоумевшей старухи не осталось и следа. Правда, вряд ли новый облик говорил о ее уравновешенности. Дух старушенции-чудачки все еще жил в ней, но баба Зита поменяла стиль.

Сегодня на ней не было простыни. Она надела платье и очень красивое.

Её седые длинные волосы стали кричащего оранжево-красного цвета, словно перезревшая морковка; она собрала их в гигантскую очень высокую гулю почти до самого лба, как у балерины!

Редкие ресницы были окрашены тушью в несколько слоев. Они казались такими толстыми и тяжёлыми, что непонятно, как вообще старухе удавалось открывать и закрывать глаза. Щеки баба Зита сильно нарумянила, а губы накрасила ярко-малиновой помадой, причем так усердно, что покрасила заодно и зубы. Это было заметно, когда она улыбалась.

Но Арина заметила большую бородавку – словно жирный клещ присосался, – на подбородке новой бабы Зиты, у прежней ничего такого не было.

Осмотрев меланхоличную кузину с висящими тусклыми волосами, бабу Зиту с малиновыми зубами в новом образе свихнувшейся прима-балерины, давно вышедшей на пенсию, Арине вновь почудилось, что она находится в дурдоме.

Она тихонько хохотнула и взглянула на Лесю. По ее выражению лица поняла, что сестра думает так же.

– А чем занимаются юные особы? – вдруг спросила старуха, остановив взгляд на Арине.

– Э… я студентка…

Баба Зита одобрительно кивнула.

– Александра ещё школьница. – Быстро ответила за Лесю Арина.

– А я очень люблю путешествовать! – громко воскликнула старуха.

«Значит, в Стебле она никогда и не жила, а путешествовала?!» – ахнула про себя Леся.

– Да, чем сейчас мы и займёмся! – сказал дядя. – Девочки, мы отправляемся в лес!

*  *  *

Пробыв неделю в «Фиолетовых кружевах», сёстры заметили очевидный факт:

Полина почти всегда была предоставлена сама себе.

Даже когда родители сидели рядом, устраивали пикники, походы в музеи, выставки, она всегда была отрешенной – в своем выдуманном мирке. Тетка и дядя выманивали ее оттуда всевозможными обещаниями и посулами, Полина, несмотря на ухищрения родителей, не спешила покидать иллюзии. Мать с отцом, словно сильно провинились перед ней, а теперь пытались исправиться.

Арина все больше и больше чувствовала, что они с сестрой здесь лишние.

Даже странная баба Зита относилась к ним намного теплее и приветливее, чем родная тётя. Она всегда шутила, пусть и не смешно, но любое внимание к девочкам, оказавшимся в чужом доме, было очень ценно и приятно.

Сестры почти с первых дней поняли – тётя к ним абсолютно равнодушна.

Они врали в письмах родителям, дабы не встревожить и не испортить приятное впечатление, произведенное богатыми родственниками.

Каждую ночь сестры слышали чьи-то рыдания и настолько привыкли, что удивлялись, если плач и вой слышались позднее обычного. Они не ходили на второй этаж, чтобы подсмотреть за тем, кто осторожно выходит из чулана. Бывало, за целый день они так уставали от различных поездок и развлечений, что спали мертвым сном.

Поведение Полины не менялось.

Она не расчесывала волосы, не убирала их в прическу, никогда не улыбалась и прятала руки.

Сестры строили догадки. Леся вообще высказала мысль, что кузина скрывает шрамы от порезов на запястьях, поэтому и прячет руки.

Арина предположила, что это такой своеобразный стиль. Ведь некоторые любят сидеть, положив ногу на ногу, так и Поля любила держать руки сзади. Наверное…

Однажды произошло неприятное и пугающее событие. В тот вечер все собрались в большой гостиной. Дядя с бабой Зитой играли в нарды, и последняя, судя по довольной физиономии, выигрывала.

Арина восхищалась огромным томом романов Джейн Остен, который Зинаида Никаноровна взяла из библиотеки и дала почитать.

Леся без дела сидела на диване и болтала ногой, а Татьяна стояла возле застывшей Полины, которая ещё больше прикрыла лицо волосами, словно хотела отгородиться от мира. Рука Татьяны коснулась ее волос:

– Милая, почему ты не хочешь их убрать? Тебе намного лучше с собранными волосами…

Полина внезапно закричала, да так страшно и неожиданно, что, испугавшись, баба Зита вспомнила всех богов, каких только знала.

Полина отмахивалась от материнских рук, как от стаи назойливых мух. И часто мотала головой, что означало «нет» – она не хотела заплетать волосы.

– Хорошо, Поленька, я больше не дотронусь до твоих волос! Прости меня, пожалуйста… – извинялась тётка надрывающимся голосом.

Поля перестала мотать головой и убежала в свою комнату.

Арина и Леся переглянулись и поняли друг друга без слов – загадок стало больше. Полина не только руки прячет, но и прикосновений не переносит. И этот крик – уж очень он похож на ночные рыдания.

За неделю пребывания в «Фиолетовых кружевах», Арина убедилась, что меланхолия Полины не просто плохое настроение. Она была тяжело больна. И их тётка, как только не плясала, чтобы хоть немного помочь дочери.

«Посмотри, это Ариадна! Посмотри, это Александра! Твои кузины!» —

Эти речи были равносильны словам:

«Посмотри, каких новых кукол мы тебе подарили! Разве они не прекрасны?!»

А Поля с равнодушным выражением лица тупо смотрела и не находила ничего прекрасного и необычного.

Увлечения, поездки, походы – все для дочери. А кузины – бедные родственницы, группа поддержки.

Татьяна спасала Полину, только непонятно от чего. Приглашение племянниц – один из пунктов в тщательно продуманном плане. Но план провалился, Поля, как была живым трупом, так и осталась.