Лейси. Львёнок, который не вырос

Я чуть не вскрикнула от неожиданности – только сейчас заметила, что стены в палате три. Та стена, что параллельна моей кровати, не стена вовсе, а огромное стеклянное окно, а за ним сестринский пост. Оттуда за мной наблюдали, а я не выбегала из «сада». Я смотрела через стекло…

Улыбчивая медсестра зашла в палату, чтобы сделать мне какой-то укол.

Я же, как следует, разглядев ее, громко крикнула, что бедняжка вздрогнула.

– Амадина!!!

Девушка вытаращила на меня огромные круглые глаза. Она испуганно попятилась, а потом звонко расхохоталась.

– Аманда! – смеясь, сказала она.

– Вы американка?!

– Да! – сказала она почти без акцента.

Я вспомнила, как пару дней назад еще до моей попытки суицида, в отделение приходили практиканты. И эта Аманда, совсем не славянского происхождения – интерн – не пойми какими судьбами, занесённая в эту клинику.

Минуту мы таращились друг на друга, пока она, покраснев, не вытащила карандаш из кармана.

– Вот, я возвращаю, – виновато произнесла она. – Я в первую ночь дежурила в твоей палате и читала книгу. Мне надо было срочно сделать отметку, и я взяла твой карандаш, но по привычке засунула себе в карман. Извини.

Я улыбнулась и забрала карандаш.

Медсестра выполнила манипуляцию и собралась уходить, когда я, схватив рисунок со стола, подбежала к ней.

– Это тебе.

Аманда осторожно взяла мой подарок.

На нем изображалась рыжеволосая кудрявая девушка, читающая книгу, и медсестра сразу узнала себя.

На плече у нее сидела яркая птица – Амадина Гульда.

Аманда, растроганная таким вниманием, аж прослезилась.

– Откуда ты знаешь, что у меня есть такая птица?! – удивленно спросила она.

– Понятия не имею! – пожала я плечами. – Вы же с ней так похожи. Обе яркие. Особенные…

Медсестра смущенно улыбнулась ещё раз поблагодарила меня и вышла из палаты.

Я села за стол и, достав чистый лист бумаги, стала рисовать.

Как раз, когда я закончила рисунок, меня навестил врач. Он хотел приступить к беседе, но я протянула рисунок. На нем взрослый волк учил маленького несмышленого львёнка, как не бояться эмоций и чувств и проявлять себя.

Странно, как это вообще можно изобразить! Но мне легче нарисовать, чем описать словами.

Но я научусь. Ведь львёнок во мне, и его клетка всегда открыта. Договариваясь с ним, (а не подавляя), я и стану счастливой Взрослой.

Лейси

Ну нет, меня заткнуть невозможно! Эй, Взрослая, погладь меня! Ооо, вот, по груди, по груди… и пузико тоже. М-м-м-ур-м-я-я-у!

Ладно, ладно. Все, молчу.

Пока, мой самый тепленький в мире голубец!

Целую в шейку! Кусь!

Послесловие (от автора, не от шизанутой)

Ну, вот, заканчиваю.

Как ты?…

Я очень довольная, потому что написала Лейси три с половиной года назад, и, вот, наконец, публикую! 

Лелею надежду, что однажды мои произведения будут разбирать в школе или, например, на психфаке, (Вселенная, я ведь не оборзела в край, разве я много прошу!?(смеюсь) Так вот, раздражает, когда автору приписывают чужое мнение, мол, «автор хотел сказать то или это».

Никто никогда не узнает, что хотел сказать автор! Все это чужие проекции, и замечательно, если они совпадают с авторскими, но зачем категорически утверждать, «что это и имел ввиду автор…»?!

Я думаю, правильнее говорить: «Я это понял так-то и так-то, я в этом увидел то-то и то-то…» 

На работе я создала негласную секту СССС (секта свидетелей собственных странностей при управлении ЗИ), куда нормальным вход запрещён.

Конечно, слово «секта» здесь смеха ради. В СССС я и мои пациенты-читатели (несколько человек) обсуждаем мои произведения, делаем психологические разборы, много рефлексируем, говорим о литературе, кино и прочее. Я же в СССС не первый раз слышала, что читатели по-разному понимают мои произведения, и они уверены, что это истина, и очень удивляются, когда мы обсуждаем, что я имела ввиду!

Я с большим воодушевлением, радостью и благодарностью слушаю их, к тому же это ужасно интересно и ценно: мое произведение открывает читателю то, что волнует именно его (в этом смысл и полезность чтения: всковырнуть свои раны, травмы, проблемы за счёт чужого опыта). Это волшебно! А ещё волшебней для меня, когда пациенты-читатели по-доброму спрашивают, что я курила, когда писала, например, «Смышленую Нелли»? А я с восторгом и гордостью заявляю – ничего! Я сама по себе такая – всегда трезвая, ничего не употребляющая писательница! 

А к чему я это?! Как всегда съехала на перламутровые облака! Так вот я хочу сама проанализировать Лейси, чтобы никто не додумывал, а то скажут, что писательница свихнулась в психушке (хохочу).

Эх, жаль здесь нельзя смайлики ставить: без них текст кажется совсем пресным, и как будто даже наглым, уверена, смайлики «смягчают» предложения, и делают тексты… доброжелательнее, что ли!

Все, что ты прочитал (-а) – художественный вымысел.

Исключение: история с семечками, но в роли тётки – родная мать – озлобленная, несчастная, жестокая и очень консервативная ригидная женщина, к сожалению, неподдающаяся никакой психотерапии, ну, если только психоанализу на лет десять с ежедневным посещением (эмодзи – ладонь шлёпает о лоб), но это невозможно, потому что она уверена – с ней все в порядке, а болен мир вокруг.

Фантазирую, что из твоих знакомых найдется хоть один подобный персонаж.

В «Лейси» героиня и рисует, и пишет. Кстати девушка из автобуса с птичкой Амадиной – настоящая (за исключением птички). Парк у озера – Верхний пруд в Калининграде (я обожаю там гулять)…

Пожалуй, все. Мне было очень важно отметить эти существенные для меня детали. 

В голове уже созрел сюжет для «Толстой Королевы» (философская сатирическая сказка), но начать все не могу, и это самое мучительное. Впрочем, это привычно для моего творческого процесса, оглянуться не успею – напишу! 

Обнимаю тебя, мой милый читатель! 

Здравствуй и живи!