Проходящий сквозь стены

– Ну?.. – повторил я нетерпеливо.

– Дедушка тебя кличет, Павлуша, – сказала она, не вынимая изо рта «Чупа-чупс». – Надо поторопиться. Чего-то он озабоченный.

– Ладно, – сказал я. – Сейчас соберусь. Зайдёшь?

– А Жерарчик здесь?

– Разве моя квартира напоминает псарню?

– Говоря о чистоте и начистоту – есть маленько.

Вот язва.

– Жерарчика здесь нет, – проскрежетал я.

– Тогда не зайду. Ты сегодня какой-то скучный и злой. Наверное, тебе нужно больше отдыхать. Чмоки, Павлинчик!

Она помахала на прощание ладошкой и ускакала.

Выходя из дому, я был всё ещё мрачен. Но, вспомнив, что по пути можно завернуть в «FIVE-O’CLOCK», к куколке моей Аннушке, чуток приободрился.

* * *

От китайца за версту разило псиной и каким-то удушливо-тяжёлым одеколоном. Я поспешно уступил дорогу. Он кивнул, казённо улыбнулся. На миг показались мелкие острые зубки. Сквозь толстенные линзы очков блеснули тёмно-карие, без белков глаза. Сопровождающий его громила (руки – с мое туловище, грудь – как аэростат, загривок – от самых ушей; не думал я, что среди жёлтых встречаются подобные монстры!) вонял так же тошнотворно. Передвижной зверинец плюс агрессивный парфюм «Eau de Peregare» от BODUN’s.

Секретарем нашим Максиком точно выстрелили из-за стола. Захлебываясь словами почтения, он побежал провожать пахучих гостей до двери. И за дверь. И по лестнице. Так спешил, что на ногу мне наступил.

Чёртов лизоблюд. Чёртовы китайские лисы-оборотни. Эх, если бы мне возле Аннушки ещё на пять минуточек задержаться… Чёртов график работы магазина!

Я вошёл к шефу.

Надрывно гудел кондиционер, выгоняя из кабинета ароматы лисьего метаболизма.

– Паша, – без обычного кривляния и даже без акцента, с места в карьер взял Сулейман. Это было скверным знаком. – Паша, как ты отреагируешь, если я предложу тебе посетить стрип-шоу в «Скарапее»? Имеется билетик в VIP-зал. Сегодня с гастролями «Римские любовницы». Восемь кисок, прямиком из Вечного Города. Покажут, как можешь догадаться, «Патрицианские ночи». Между нами, единственное выступление не только в Императрицыне, но и вообще в России. Сам бы не отказался, да заботы, видишь. Заботы проклятущие… – Он принялся крутить на левом мизинце варварски роскошный перстень из поглощающего свет чёрно-зеленого металла с изумрудом карат на пятьдесят. Камень, ограненный в форме яйца и удерживаемый оправой из трёх головок фламинго с раскрытыми клювами, мерцал. Совсем не в такт вращению.

Блин, ещё один скверный знак!

– Наличных подкину.

Последняя фраза вообще выходила за всякие рамки. Наш скупердяй подкинет наличных? Мне? Восточная сказка. Тысяча и одна хрень. Он что, решил меня тамошним питонам скормить?

«Скарапея» – один из самых модных, самых дорогих и недоступных ночных клубов города. Там повсюду ползают живые удавы и гады помельче, а обслуга – младые негритянки с голой грудью или мускулистые папуасы в одних плавках. Как гостям больше нравится. Каждому приглашённому гарантируется полное моральное, а при желании – и физическое разложение по высшему разряду. Безумно заманчивая обитель всяческих пороков. Потусоваться там на халяву, да ещё в VIP-зале? Где перед вами пресмыкаются самые клёвые аспиды и гаитянки? Ё, парни! В смысле – было бы крайне, крайне заманчиво.

Кабы, повторяю, не подозрительная ласковость и щедрость дядюшки Сулеймана.

– Это как-то связано с Софьей Романовной? – спросил я прямо.

– Это никак не связано с Софьей Романовной.

– Тогда почему я?

– Потому что больше некому. Во-первых, ты, весь из себя молодой и красивый, будешь там смотреться э-э… в самую масть. В жилу. Короче, уместно. Особенно с теми наличными, что я пообещал. Во-вторых, необходим человек с твоей сообразительностью.

Польстил. Сейчас я должен закатить глазки и замурлыкать.

– Сулейман-ага, – сказал я сладеньким и гаденьким голоском ябеды, – а вы не забыли, что среди ваших молодых сотрудников имеются личности гораздо сообразительней меня?

Дело в том, что не так давно секретарь наш Максик приволок откуда-то набор бланков для определения IQ – коэффициента интеллекта. И шеф будто на пчелу сел. Загорелся узнать, кто у него чего стоит в плане мозгов. Как будто без того не ясно. Тестирование было проведено немедленно, итоги каждому обследовавшемуся сообщены приватно. Разглашать собственные показатели настоятельно не рекомендовалось. Во избежание ссор и обид. Как пример для всяческого подражания был отрекомендован один лишь Менелай Платонович. IQ у него вплотную подобрался к двумстам пунктам. Как у Эйнштейна. «Тут, должно быть, закралась какая-нибудь ошибка, – скромно прокомментировал фантастический результат сам бухгалтер. – Впрочем, старому греку на моей работе нельзя быть полным дураком». Мой коэффициент получился вполне себе средним, чего и следовало ожидать. Хотя ожидал я, как, наверное, любой, сами понимаете, другого.

Вся работа в тот день, разумеется, встала, народ друг на друга косился с недоверием, атмосфера делалась взрывоопасной. Запоздало раскаявшийся в опрометчивом поступке Сулейман разогнал нас по домам раньше времени и объявил дополнительный выходной назавтра. После выходного психологический климат в коллективе вроде как нормализовался. Но не прошло и недели, как данные начали помаленьку всплывать. И вдруг выяснилось, что у юного нашего секретаря Максика интеллектик-то о-го-го! Сто семьдесят без малого; а это, между прочим, до хрена! Все обалдели, а Максик (без чьего участия в разглашении секретов, видимо, не обошлось), сделал вид, что ничуть своей гениальностью не возгордился. Но это только сперва. Сейчас он считает нормальным наступать мне на ноги, и забывать извиняться при этом. Кто бы мог подумать, что гусачья гордыня – обязательная спутница выдающегося ума?

– Я никогда ничего не забываю. А ты, если б не перебивал своего богом данного шефа, – Сулейман сделал строгое лицо, – узнал бы, что существует не только во-первых и во-вторых, но ещё и в-третьих. Так вот, в-третьих… В-третьих, сам знаешь, почему.

Ага. Не для того кота держат, чтобы брюшко себе в удовольствие лизал, а для того, чтобы мышей в подполе ловил.

– Придется работать?

– Скорей всего.

– О-хо-хо… – Я сделал кислое лицо и с протяжным вздохом закатил глаза.

– Стены там нормальные, это проверено, – сообщил шеф, демонстративно игнорируя мои гримасы.

– Я буду один?

– Абсолютно.

– Абсолютно? – переспросил я. Как-то мне не понравилось его шмыганье носом. Откуда бы у ифрита взяться насморку? В конце мая.

– Ну, я хотел ещё Убеева направить для подстраховки.

– Убеева?! – испугался я. – Железного Хромца?

– Ага.

– Да ведь он же полный придурок!

– Придурок, – с удовольствием подтвердил шеф. – И даже, пожалуй, хуже. Зато стреляет, как бог.

В том-то и проблема, что стреляет. Неужели Сулейман запамятовал, вследствие каких снайперских подвигов этого нервного калмыка с предыдущего места вышибли? Перед тем, как мы его подобрали? Зато я превосходно помню. Потому что сам копировал сведения о нём из личного досье начальника «Булата». Ну, того самого охранного агентства, где Убеев раньше инструктором по стрельбе был. Собственного информатора он сдуру шлёпнул. Две пули в голову, одна в сердце – всего за полсекунды. Потрясающе быстро и абсолютно надёжно. Высший класс!

Я своей головой дорожу. Сердцем тоже. Посему решил быть несгибаемо твёрдым:

– Нет, эфенди. Лучше буду вовсе без прикрытия, чем с таким отморозком. Да и в кого там ему стрелять? В «Римских любовниц»? В удавов?

– В удавов, – неожиданно поддакнул шеф. – В анаконд. «Скарапею», Паша, держат трансвеститы. Сам знаешь, какая у них репутация. Хуже только у людоедов Амазонии, да и то не у всех. – Он огладил двумя руками бороду, поднес к губам перстень, дохнул на него и потер камень о рукав. Отвел руку в сторону, любуясь результатом. Изумруд всё ещё мерцал. – Если тебя там поймают, запросто гадам скормить могут.

О какой-то там особенно людоедской репутации трансвеститов я услыхал впервые. Ходят, конечно, разные слухи: на иглу, дескать, могут насильно посадить или поиметь крайне извращенным способом. Но чтобы вот так, раз – и змеям на корм… «Ох, Паша, – смекнул я, заскучав, – похоже, ты круто влетел! Точно бабочка в сачок. Не успеешь крикнуть “караул”, как в коллекцию угодишь. Весь из себя засушенный и крылышки врастопырку. Может, послать Сулеймана с его делами куда подальше, пока не поздно?» Последний вопрос был, конечно, риторическим. Поздно стало уже тогда, когда шеф выплатил мне первую премию за первое конфиденциальное дельце, связанное, помнится, с… С тем-то и тем-то. О сгнившем языке одного болтливого сотрудника я, случайно, не упоминал? Ну, то-то!