Волчьи тропы

Вошел, как-то вяло изумившись, насколько точно и ярко, в подробностях являлся ему дом конунга в недавних видениях. Осмотрелся и нерешительно остановился, отступив от дверей, неожиданно чувствуя, что по мироощущению опять засадили кузнечным молотом. Те же лавки и столы, заставленные едой, буквально прогибающиеся от оружия стены и резные столбы, прямоугольный очаг с дотлевающим в нем длинным смолистым бревном. Миха чувствовал под ногами засыпанные соломой доски пола, жадно втягивал запах смолы и жареного мяса, прозябшим в подземелье телом ловил тепло живого огня, но в себя придти не мог. Сейчас, наверное, стоит лишь открыть глаза и сквозь задымленную очагом картину проступят каменные своды камеры…

Хоть видения были настолько достоверными, что, казалось, просто не могли лгать, за столами больше не сидели пирующие викинги – сейчас они вповалку лежали на лавках и на полу у тлеющих поленьев, завернувшись в шкуры и шерстяные плащи. Только немногие из них, среди которых Миха никого не знал, понуро сидели на своих местах, жадно глотая ледяную воду или завтракая остатками пиршества. Лица северян были мрачны, глаза смотрели даже без намека на дружбу или улыбку, а раздающиеся над спящими редкие стоны живо напоминали о головной боли. Только бородатый толстяк-пулеметчик, сидящий перед дымящейся кружкой чая, был свеж и не помят. Склонившись над столом и надвинув массивные очки на самый нос, он, казалось, что-то вырезает из палочки или кусочка кости. Миха осмотрел всю душераздирающую панораму и обернулся к Хлёдвигу. Как бы смешно это не звучало, но у всех присутствующих в доме головорезов было самое настоящее похмелье.

Хлёдвиг нахмурился, подталкивая дверга к столам, и негромко бросил:

– Когда будешь говорить с конунгом, не забывай свое место, коротышка, – и пошел на лавку, предоставив Михаила самому себе. Кузнец неуверенно последовал за ним, поднимая взгляд на возвышение. Конунг был из числа тех, кто уже не спал. Сидел скомкано, тяжело обвалившись на подлокотник и один из столбов за спиной, плотно запахнувшись в алый плащ, словно в доме было холодно. Подходя к самому очагу и останавливаясь в ожидании, кузнец вдруг понял, что из всех подробностей видения единственным размытым пятном было именно лицо Торбранда конунга, которого он до сей минуты так и не видел.

Конунг был молод, не старше тридцати лет, крепок, подтянут и наверняка ладно сложен, как и многие из северян. На еще вчера гладко выбритых щеках и подбородке сегодня уже пробивалась темная жесткая щетина. Доходящие до плеч черные волосы, с единственной неестественно яркой белой прядью, были растрепаны и небрежно отброшены со лба. Из-под густых бровей на дверга внимательно, хотя и несколько мутно, взирали пронзительные и большие карие глаза. Неудачный момент, пожалуй, выбрал Торбранд, чтобы явить карлику свое величие… Точеное из камня лицо отекло, губы пересохли, а в длинных крепких пальцах правитель держал наполненный водой кубок, к которому то и дело прикладывался.

– Меня ты, наверное, уже знаешь, дверг, – голос конунга был очень похож на голос из видения, но более слаб и не так звонок, – кто ты такой?

– Меня зовут Михаил Жаров, конунг, я кузнец из Сорок Пятого Убежища.

– Подойди ближе, – Торбранд привстал, жестом руки приказывая подземнику обойти очаг к столу.

Кузнец не сдвинулся с места и это заставило немногих пробудившихся ото сна поднять на него глаза. Повысив голос, чтобы правителю и остальным было отчетливо слышно, он неожиданно для самого себя произнес.

– Я буду говорить через очаг, конунг, чтобы слова лжи в моих речах сгорали в огне, прежде чем долетят до тебя! – толстяк в очках неопределенно хмыкнул, отрывая взгляд от деревяшки; спящий на резном подлокотнике кресла конунга Рёрик как по сигнал вскинул голову, мгновенно пробуждаясь, а сам Торбранд в немом вопросе изогнул левую бровь. Ничего не сказал, а только покосился на проснувшегося ярла, скользнул взглядом по второму – Атли – все так же храпевшему, уронив голову прямо на стол, и снова посмотрел на дверга. Рёрик, разминая затекшие ото сна руки, повел плечами и встряхнулся, по немому приказу правителя включаясь в разговор.

– Ты свободный человек? – спросил конунг.

– Да, – кивнул головой подземник, – и в своем поселении меня почитали, как умелого и искусного мастера. До моего пленения… А в Убежище мы все подчинялись мэру и…

– Я знаю, как устроены законы Убежищ, – властно прервал его конунг, – значит, ты бонд… – спрашивая-утверждая качнул головой Торбранд, – хорошо, умелые работники всегда были в почете на моих землях и еще ни разу не могли жаловаться, что их хоть чем-то обидели.

– Ты отпустишь меня домой? Чтобы не обидеть… – Миха задал этот вопрос против собственной воли и почувствовал, что кожа на спине покрывается крупной гусиной кожей, но в лице не изменился. В следующую секунду сидящие за столами, кроме Торбранда, дружно рассмеялись, заставив проснуться еще несколько человек.

– Тебе нужен более полный ответ? – с улыбкой на губах поинтересовался предводитель северян.

На лавках стали появляться просыпающиеся, перед которыми трэли со времени пира предусмотрительно расставили ряд высоких запотевших кувшинов. Густое терпкое пиво тут же полилось в рога и высокие деревянные кружки, среди поднимающихся над столами лиц Миха заметил Харальда, Хельги и Орма. А еще через несколько минут угнетающего молчания, наполненного лишь шорохами одежды и стуком лавок, кузнец понял, что сейчас его разглядывают без малого все присутствующие в зале. Торбранд толкнул локтем Атли и тот, что-то нечленораздельно бормоча, с трудом приподнял из-под стола великана с детским голосом. Пихаясь и глупо хихикая, они тут же принялись отнимать друг у друга кувшин. Подумать только – предстать на суд двадцати похмельных викингов!..

– Рёрик ярл сказал мне, что ты предъявляешь свои права на найденный у контрабандистов компьютер? – в наступившей напряженной тишине спросил конунг.

– Эта вещь принадлежала моему убитому другу…

– Ты хотел получить за нее деньги?

– Он хотел… пока контрабандисты нас не предали.

– Ты знаешь, что это? – в ответ Миха честно замотал головой. – А откуда она?

– Мой друг, – подземник сглотнул предательский комок, – был рейнджером. Он принес ее… его из шахт на юге, откуда-то с Алтая, – по северянам побежал неразборчивый ропот и шепотки, а ярлы и Торбранд молча переглянулись, – больше я ничего о ней не знаю. До недавнего времени я вообще не знал, что это древний компьютер.

Викинги негромко переговаривались над столами, обсуждая услышанное, что, вероятно, произвело на них какое-то определенное впечатление. Торбранд наклонился сначала к Рёрику, потом налево к Атли, и бросил молниеносный взгляд на Орма.

– Я скажу свое слово, – четко и громко сказал он, обращаясь сразу ко всем, – ноутбук был отнят моими людьми у контрабандистов, а значит, принадлежит раумам, как и они сами. Тебе, дверг, нельзя не согласиться с подобным, ибо это разумно. Но если эта вещь окажется нужной и полезной нам, я обещаю отдельно одарить тебя за нее. Я сказал!

Подземник скользнул настороженным взглядом по дружинникам, кивающим головами. Возразить?

– Скажи, – спросил конунг, неожиданно придав тону спокойно-вкрадчивые нотки, словно демонстрируя перемену темы, – ты сегодня хорошо спал, дверг?

Все замерли и Миха замер тоже. По выражению лиц, по внимательным взглядам и позам он понял, что все до единого сейчас понимают, о чем дальше пойдет речь. Кроме него, конечно… И именно для этого, а не из-за трофейного компьютера, чья участь и так была ясна, приволокли только что подземника в длинный дом. В очаге треснуло догорающее полено и в воздух прыгнули точки ярких искр. Осторожно подбирая слова, Миха спросил в ответ.

– На корабле? – и вздрогнул, подумав, что сказал что-то не то. Потому что люди за столами снова пришли в движение, что-то обсуждая, а ярлы и конунг закачали головами, негромко общаясь между собой. Кузнец в одно мгновение почувствовал себя голым, словно дорожные сапоги, потертые штаны и куртка испарились, явив мускулистое тело карлика на обозрение северянам. А еще он почувствовал себя полным дураком. И рана, как назло, опять заболела, пульсируя и горя огнем.

– Нет, – сказал конунг, заставив все разговоры умолкнуть, и подземник поразился силе власти, что Торбранд имел над своими людьми, – я имею в виду уже тут, в борге.

– Я еще не ложился спать, правитель, – тихо сказал подземник, – просто не хотел пока. А что?

Естественно, ему никто не ответил. Снова негромко зашумели, снова Торбранд советовался со своими ярлами. Чувствуя, что неуловимый ответ уже близок, Миха попробовал сам ухватить его за скользкий рыбий хвост и сказал, повышая голос:

– Я видел этот дом в видении, несколько часов назад, когда сидел в вашей тюрьме! Тут был пир и… – он замолчал, подавленный неожиданной неудачей собственной смелости. Вокруг вдруг забурлило, возбужденно загомонило, люди хлопали ладонями по столам, что-то обсуждали, гремели посудой, размахивали руками, спорили и только конунг и Орм безмятежно не меняли поз, внимательно разглядывая кузнеца. А из произнесенных вокруг подземника слов, к его нарастающему ужасу, лишь одно выделялось своей холодной неизменностью, передаваясь словно из уст в уста.

Кровь.

Есть время для смеха, для дружеских шуток и усмешки в лицо жизни, есть время для скорби и слез, для уходящего навсегда. Времена для всего, что подчас приходит. Возможно, в жизни отдельного человека и может выйти так, что какое-то из Времен минует его, обойдя стороной по тем или иным причинам, но судьба, встречающаяся на пути подобно грузовику без тормозов, редко объезжает идущих ей навстречу. Судьба, встреча с которой чаще всего сулит освобождение от старого, выход в неизвестное и как минимум один единственный шаг в пустоту.

Сейчас, стоя в длинном доме северян, Миха почувствовал свет фар в лицо. Комната завертелась, а голоса в ней погасли, словно свечи, убитые ветром. Целостная картинка еще не сформировалась, но обрывки, куски и неясные фрагменты ее уже падали рядом друг с другом, позволяя прочесть общие очертания. Еще ничего до конца не осознав, кузнец начал проваливаться в бездну понимания.

– Как ты думаешь, – голос конунга долетал из серого тумана, наполнявшего избу, – сколько сейчас времени, дверг?

Мысли разбегались, шустро унося от внимания подземника значение самого слова «время». Он мотнул головой, пытаясь сконцентрировать взгляд на Торбранде, и пожал плечами, совершенно не чувствуя боли в раненом.

– Сейчас уже позднее утро, дверг, – произнес тот тоном судьи, зачитывающего приговор, – последний раз ты спал значительно больше суток назад. И мы действительно пировали тут вчера.

И казалось бы, ничего такого ужасного в этом не было, в нежелании спать или не чувствовать усталости, но дверг отчего-то понял, как пришло из ниоткуда знание о корабле северян, что именно в этом все дело. Непростое дело. Орм, сидящий на скамье, что по левую руку от стола конунга, опустил глаза.

– Теперь я могу сказать наверняка, Михаил, – конунг тяжело вздохнул, – домой, в привычном тебе понимании этого слова, ты уже не вернешься никогда…

VIII

– …присутствие в крови транквилизаторов, стимуляторов, ядов или любых медицинских препаратов составило ноль процентов, – шелест переворачиваемой страницы, – последний прием препаратов зарегистрирован не менее, чем три недели назад. Вещество на основе анальгина с добавками не идентифицированных трав. Алкоголь, наркотики различной степени тяжести – ноль процентов…

Шуршание распечатанных на принтере листов.

– Содержание в крови активного вещества «Фенрир» составило четырнадцать процентов, результаты кратковременного наблюдения за активностью вещества подтверждают его интенсивное распространение по внутренней среде пациента, – короткий кашель, снова шорох бумаги, – предварительный прогноз на поглощение «Фенриром» незараженных потоков крови составляет приблизительно тридцать часов. Общее состояние пациента удовлетворительное, системы функционирования без особого труда перестраиваются на «волчью» работу. Реакция на алкоголь положительная, реакция на наркотические препараты различной степени тяжести положительная, патологических заболеваний не обнаружено, генетических заболеваний не обнаружено в пределах его нормы, способность к воспроизведению пока в норме. Рана заживает, регенерация тканей происходит в соотношении с общим повышением активности «Волка». Ментальный фон не выше нормы, подверженность гипнотическим воздействиям не выше нормы, устойчивость к радиации выше нормы на три пункта…

– Довольно, – конунг кивнул. Оттар кивнул в ответ и закрыл папку. Аккуратно сложил в нее разложенные по столу бумаги.

Имя медика подземник узнал буквально несколько часов назад, как только из длинного дома коридорами и лифтами был снова доставлен в подвалы, где у северян располагалась лаборатория. Тот был невысок, узок в кости, носат и невероятно худ, являя собой классический штамп человеческого ученого. Увидев его в первый раз, когда тот по приказу Торбранда поднялся из-за пиршественного стола, кузнец едва сдержал смех. Может мечом он и ловок, но вот на руках дверг бы его просто изломал. Мысленно прикусив язык, Миха вдруг осознал, что невольно величает двергом уже и сам себя.

– Готовь окончательный анализ, – Оттар передал папку вождю, задумчиво прищурился и крутанулся на стуле, возвращаясь к своим компьютерам.

Кроме тощего викинга, кузнеца и конунга в просторной светлой лаборатории, одновременно являющейся и медицинским пунктом крепости, находились еще и раумсдальские ярлы. Викинги терпеливо занимали высокие вертящиеся кресла у свободной от приборов и машин стены, в то время как сам дверг, буквально только что освободившийся от липких датчиков и сенсоров, полуголым сидел на высоком и холодном операционном столе. Босые, и далеко не чистые, ноги болтались высоко над стерильным полом, но спрятать их от внимательного взгляда было решительно некуда.

Миха осторожно посмотрел на северян, словно ожидая вердикта. Чувство шока все же отступило, но так и не сформировавшаяся картинка зависла, не донеся до понимания дверга свой ускользающий смысл, а что-либо объяснять эти люди так и не торопились. Ну, а чувство нереальности после приговора конунга, что навалилось еще в доме, было заботливо выгнано взашей ледяными присосками Оттара, жужжанием машин и всевозможными тестами, которыми этот щуплый мучил подземника, как хотел. Тогда, в башне со стоящим под железным куполом домом, после того, как сидящие за коротким столом еще раз посовещались, Торбранд сразу приказал отвести кузнеца в медицинский блок. Несколько позже явился и сам, раздав своим людям короткие и скупые приказы. Сейчас Миха постепенно приходил в себя, постаравшись смириться как минимум с ожиданием. Северяне не торопились, внимательно разглядывая крепкий торс и мускулистые длинные руки подземника.

– Из него может выйти толк, – неожиданно негромко сказал Атли в никуда. Рёрик и Торбранд слаженно кивнули, продолжая разглядывать Миху, словно скаковую лошадь, – конечно, если сбить привычные для мышц замки…