Золовка. Повесть

– Эй, да у тебя температура, тебе б полежать денечек-другой, оклематься.

– Действительно, как-то нехорошо себя чувствую, но это, видимо, с дороги. Пожалуйста, попроси у жены жаропонижающую таблетку, я выпью и пойду. Уж закончу все паспортные формальности, тогда долечусь. Мне болеть нельзя, я гражданка другого государства.

Я обратился к жене за консультацией и лекарством.

– Вот-вот, подруга это и предсказывала: старушка не успела приехать, а уже требует за собой уход. Только зря она рассчитывает на мою помощь, у меня и без нее проблем чрезвычайно много. Сам лечи.

– Тихо, – я прижал палец к губам. – А то услышит. Она очень мнительная.

– Пусть слышит, – нарочно прибавила голос раздраженная жена. – Лекарства в шкафу, в коробке. Сам бери какое надо.

А какое надо? Там их множество. Всю коробку принес сестре, она выбрала нужную таблетку, сбили температуру и поехали в паспортно-визовую службу, где с горем пополам оформили разрешение на трехмесячное проживание. Входя в кабинет к чиновникам, сестра как-то уменьшалась ростом, вжимала голову в плечи, при этом раболепно-угодливо улыбалась, неприятно морщиня дряблую пергаментную кожу лица, изнуренного тяготами переезда. Зрелище жалкое, а я нервничал, злился:

– Что с тобой? Чиновники не съедят тебя.

– Кто их ведает? Сейчас я чувствую себя беззащитной и бесправной, как никогда. А вдруг отыщут какой-нибудь предлог и не разрешат проживание в России? Значит, тогда я должна вернуться? Но куда? Ведь там уже нет квартиры, нет родственников и вообще – ничего.

– Ты приехала на свою Родину, к родному брату. На твоей стороне закон.

– Чиновникам сложно что-либо доказать. На этот счет есть мудрая пословица: «Законы святы, да законники супостаты».

Убедить ее не удалось, она вела себя так же приниженно, когда начали собирать документы на российское гражданство.

Первым кругом ада было получение медицинских справок, иные из которых явно анекдотические, например, – анализ на венерические болезни и ВИЧ-инфекцию. Это семидесятилетней-то старушке! А в кабинете флюорографии, проверив легкие, выдали шаблонное заключение: «Заботина Тамара Васильевна не стоит на учете в туберкулезном кабинете». Цирк! Подумали бы, как, живя в Узбекистане, человек мог состоять здесь на учете?

Только сестра безропотно и серьезно выполняла все требования чиновников, да еще и меня успокаивала:

– Придется терпеть. Наша жизнь в полоску, быстрее бы прошла эта черная полоса, да наступила светлая.

В конце недели, после оплаты всех медосмотров и анализов, ей выдали справку, что она здорова, следовательно, проживание в России разрешается. Среди этой круговерти некогда было испугаться, что у нее отыщут какой-нибудь недуг и выдворят из России. А куда? Назад, где уже ни квартиры, ни вещей?

Справки с положительным заключением врачей приложили к привезенным сестрой документам и понесли в паспортно-визовую службу. Но там ее бумаги забраковали, поскольку текст русский, а заверен узбекскими печатями, то есть, нужна их расшифровка. Узбекского переводчика в нашем городке нет, пришлось ехать в областной центр, а это добрых сто километров в один конец.

Женщина азиатской наружности с золотыми сережками и толсто крашенными сурьмой бровями долго разглядывала в сильную лупу расплывчатые фиолетовые кружочки, выискивая в них буквы и слова, а когда закончила переводить, сказала утешительно:

– Я тоже оттуда, из Ташкента, поэтому с земляков возьму подешевле. Теперь езжайте в нотариальную контору, там заверят мою подпись.