Золовка. Повесть

Золовка. Повесть
Борис Морозов

После развала Советского Союза старенькая учительница переезжает из Ближнего Зарубежья к брату в Россию. Здесь она видит, что оказалась в незнакомой стране, где все озабочены пагубной страстью к наживе, а деньги – главнее родства. Брат утешает ее: «Потерпи, настанут светозарные времена, люди снова будут радостью друг для друга».

Золовка

Повесть

Борис Морозов

© Борис Морозов, 2020

ISBN 978-5-4498-8592-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

    «Даст Бог, настанут светозарные времена, все люди будут
    радостью друг для друга».
    (из разговора с П. В. Заботиным)

1

Объявления о взлетах-посадках сыпались в зал ожидания одно за другим, а я нетерпеливо смотрел на часы и все больше переполнялся радостью: сестра уже в самолете, значит, скоро мы будем вместе. Вообще-то, забрать ее сюда надо было давно, как только развалился Советский Союз, но тогда она ухаживала за больной старшей сестрой и еще был жив ее парализованный муж. А нынешней весной я получил от нее толстую заказную бандероль с фотографиями нашей многочисленной семьи и припиской: «Мне стукнуло семьдесят. После смерти мужа и сестры осталась, как перст одна, причем, за границей, в чужом Узбекистане. Вдруг представила: если со мной что случится, то соседи будут хватать и тащить из квартиры все ценное, а дорогие нам снимки родителей, братьев и сестер затопчут, как мусор, поэтому высылаю их тебе, самому младшему, ты сохранишь их для детей и внуков».

Если со мной что случится… Понятные слова. Страшные. Ведь каждый человек смертен, а старый, к тому же, – внезапно смертен…

Мои размышления прервал резкий толчок в спину и виноватый густой бас:

– Простите, пожалуйста!

Поправив очки, я оглянулся. Грузный, бородатый пассажир с огромным серым чемоданом на колесиках, улыбнулся мне скованно, и, растерянно глядя вверх, на световые указатели, продолжил бег к стойкам регистрации. Его лицо и глаза я видел не более полминуты, однако уже готовая было вспыхнуть досада почему-то угасла. Опять я удивленно подумал, что некоторые люди с первого взгляда нравятся, располагают к себе, а другие – вызывают неприязнь. Видимо, с этим толстяком мы на одной психической волне. Проводив его дружеским взглядом, я вернулся к мыслям о письме сестры. Не давала покоя страшная фраза: если со мной что случится…

Помнится, рассматривая полученные фотографии, сильно захотелось перевезти сестру к себе, собственно, такое желание возникало всегда, если не мог до нее дозвониться и душа ныла в тревожной беспомощности.

Надо, надо ее забрать!

Однако любимая жена, практичная и решительная, восприняла мое намерение в штыки:

– Денег, которые сестра выручит за свою квартиру, не хватит даже на плохонькую комнатку в коммуналке. Имей в виду, здесь жилье чрезмерно подорожало, а в Узбекистане, подешевело стократно.

Проработав всю жизнь секретарем-машинисткой при городском начальстве, она до сих пор любит броскую одежду, умело подкрашивает свое вянущее «осеннее» лицо, и козыряет вычурными канцелярскими оборотами, а уж вместо «очень», всегда говорит – «чрезмерно».

– Родственники для того и существуют, чтобы помогать друг другу, – пытался я доказать свою правоту, для чего излишне ласково заглядывал в ее дивные синие глаза. Однако гипноз не получался, она с издёвкой цедила сквозь зубы:

– Звучит красиво и даже тянет на афоризм. Сам придумал? Можно, я запишу? А теперь скажи, господин Заботин, как мы, два пенсионера, поможем ей? С каких доходов?

– Слава Богу, мы не бедствуем, я еще продолжаю работать, значит, пару месяцев могу отдавать сестре пенсию, думаю, за это время она оформит гражданство и начнет получать свою пенсию. А насчет квартиры… Не зря говорится: с миру по нитке, голому – рубашка. Сколько-то денег привезёт она, за сколько-то я смогу продать заводские акции, немного возьмем в долг у твоей подруги, торговки Галины Романовны, а остальное добавит Михаил, ведь он бизнесмен, а не какой-то рядовой инженер-механик…

– Ничего лучше не придумал? – резко вздыбилась жена и, чтобы показать в очередной раз какая она любящая да заботливая, а я – черствый эгоист, витающий в облаках, язвительно добавила: – Обездоливать единственного сына, у которого в последнее время торговля на ладан дышит.

Ее умело подкрашенное вянущее «осеннее» лицо исказилось злобой. Сколько помню, у нас постоянно идет битва за сына, точнее – за его любовь; жена всячески потакает ему, оттого всегда в его глазах белая пушистая, а меня старается выставить в невыгодном свете. Да только я всегда начеку, и в тот раз миролюбиво сказал:

– Пора бы Михаилу знать, что при бешеной инфляции самое лучшее вложение денег – это недвижимость. И лучшим примером служит твоя подруга, предприимчивая торговка, которая собирается купить еще одну квартиру. Ведь сестра больная, старая, значит, ох, не хотелось бы это произносить, но купленное ей жилье рано или поздно достанется сыну. Или, давай, поселим её к нам, в маленькую спальню, бывшую комнатку Михаила… Пойми, после такого письма я просто обязан взять сюда сестру. Чего старушке одной куковать на чужбине!

Неожиданная твердая решимость в моем голосе взбесила ее:

– Михаил без тебя разберется, куда вложить деньги. А ты можешь говорить о своей сестре что угодно, только мою подругу не смей презрительно обзывать торговкой! Сколько можно повторять! Да, моя Галина Романовна сидит в палатке на рынке, да, она, в отличие от некоторых, не читает книги Чехова, не фотографирует наличники дремучих деревенских избушек, но уже заработала во много раз больше, чем ты за любимое краеведение и почти сорокалетнюю конструкторскую работу на заводе.

В тот раз мы говорили так зло, будто сына не было рядом. Он сообразил, что наша беседа катится к очередному скандалу, флегматично закурил сигарету и вразвалку вышел из комнаты.

Жизнь пожилых супругов похожа на июльский день. То – красивое бездонное небо, то – облака, и вдруг – ливневый дождь с громом и молниями.

Без Михаила наш диалог стал стремительно обрастать взаимными упреками и неумолимо превращался в темную грозовую тучу, но вдруг зазвонил телефон.

Прежде чем поднять трубку, жена обычно откашливается, затем слащаво произносит стандартную фразу секретарши: «слушаю вас». Так и сейчас. Однако через секунду ее голосок сполз на будничный нормальный тон и стало ясно – это подруга, Галина Романовна. Видимо, разыскала еще одно объявление о продаже квартиры, и вот, спешит посоветоваться. Тогда подумалось: все-таки есть высшая справедливая сила!

Зная привычку подруг щебетать часами напролёт, я облегченно вздохнул. Мысленно поблагодарив счастливый случай, тихонько прикрыл железную дверь своей квартиры и спустился на второй этаж к соседям Смирновым. Не терпелось рассказать им о грустном письме сестры, а, главное, получить одобрение моему смелому родственному порыву. Владимир Иванович и Нина Петровна славные, душевные люди, он полнотелый, добродушный главный архитектор нашего городка, а она – под стать ему дебелая, но веселая, подвижная – заведующая читальным залом центральной библиотеки. Мы давно живем в одном подъезде и дружим семьями. Поскольку Владимир Иванович еще не пришел с работы, я все рассказал Нине Петровне.

Она слушала мои восторженные планы, неугомонно двигаясь по кухне, наконец, подала на стол печенье и, наливая мне зеленый чай в фарфоровую чашку, вдруг спросила:

– Скажи, пожалуйста, а как жена ладит с твоей сестрой?

Вопрос меня огорошил. Я представил кроткую, излишне бережливую сестру, а рядом активную, решительно-категоричную своенравную жену, и растерянно пожал плечами:

– Да они вместе не жили. А мои родители, бывало, говорили: «Свой своему поневоле друг». Разве могут враждовать родные люди?

– Еще как! – смородиновые глаза соседки, увеличенные линзами очков, пугающе округлились. – Подобных случаев пруд пруди, ведь невестка с золовкой такие же антагонисты, как теща с зятем. В народе говорят: золовка – это диагноз. Собственно, зачем далеко ходить: вы, краевед, много изучали жизнь Чехова, поэтому должны были обратить внимание на взаимоотношения его любимой сестры Марии Павловны с женой, Ольгой Леонардовной Книппер. По-моему мнению – это классический образец родственного конфликта.

Я недоуменно глянул на нее, поскольку всегда выискивал документы о пребывании великого писателя в нашем районе, о его встречах и беседах с местными жителями, а тему его семейной жизни почему-то всегда оставлял в стороне.

Но тогда и словам соседки я не придал значения, ведь все мысли были об одном: допустим, сестра приедет, как ее здесь обеспечить жильем? Как? Первое, что пришло на ум, – это объединить ее с Татьяной, дальней родственницей жены, тоже одинокой и мечтающей после развала СССР перебраться в Россию.

«Если продать ваши престижные квартиры вместе с мебелью, то здесь можно купить двухкомнатную. У каждой из вас будет по комнате, а вдвоем не так одиноко. И мы рядом», – написал я одинаковый текст сестре и Татьяне.

Татьяна радостно откликнулась телефонным звонком, поблагодарила за хорошую идею:

– Замечательная мысль, ведь только продав наши две большие квартиры, можно в России купить одну. Я сразу дала объявление в городской газете, жду покупателей, так что подыскивай нам жилье, деньги привезем.

Однако сестра прислала письмо, где категорически отказалась от подобного воссоединения: «Я знаю, что такое коммуналка! Приспосабливаться к кому-то в моем возрасте сложно, да и незачем. Мне много места не надо, но свой уголок – обязательно. Желательно с балкончиком, где можно сушить белье».

Жена прочитала ее письмо и взорвалась:

– Ишь, какая! Принцесса датская! Хоромы ей подавай на блюдечке с голубой каемочкой!

Чтобы удержаться от гневного ответа, я старался не смотреть на жену, мысленно повторяя давно придуманную целительную формулу: «Для счастливой жизни человеку постоянно чего-то не хватает: где здоровья, где удачи, где мудрости, где знания, где терпения. Если многое из перечисленного дается свыше и зависит не от нас, то уж терпение и выдержка – всегда в наших руках».

Я давно заметил, что любая ситуация, какой бы ни была трудной, со временем счастливо устраивается сама собой. Так получилось и в тот раз: вдруг баснословно вздорожали акции нашего завода, у проходной начали роиться богатые дельцы. Правда, директор умолял работников быть патриотами, перетерпеть тяжелое, беззарплатное время и не продавать акции «пришлым столичным бизнесменам», но многие прельстились на большие деньги, оправдываясь поговоркой про журавля в небе и синицу в руках. Мне этот случай был особенно кстати, поскольку в соседнем подъезде нашей пятиэтажки срочно продавалась однокомнатная квартира на втором этаже с балконом. Именно то, что хотела сестра. Денег от продажи акций не хватило, пришлось влезть в долги, скрепя сердце я попросил у Галины Романовны, зато в результате – отдельная квартира, а, главное, по соседству. Радостно сообщил сестре, но она все еще колебалась, никак не могла решиться.

Осмотрительный, пухлощекий Владимир Иванович, вечно готовый всех оправдывать и утешать, сердобольно сказал мне, как всегда стеснительно уводя усталые глаза в сторону: