Тверская улица в домах и лицах

Полемика перекинулась в прессу. Художник А. Моргунов (между прочим, сын живописца А.К. Саврасова) возмутился: «Постамент неважный, и место не совсем удачное, ограниченное со всех сторон; памятник получился замкнутым, точно в коробочке между отелем, домом генерал-губернатора и пожарной частью, это портит впечатление. Следовало бы поместить этот памятник на более широком пространстве. И все же из всех московских памятников, как поставленных за последние годы, так и существующих давно, я его отмечаю как самый лучший».

Совершенно не приняли памятник известные деятели искусства. Академик Ф.О. Шехтель выразился прямо и резко: «Если не кривить душой, то и со скульптурной и с архитектурной точки зрения памятник не выдерживает никакой критики. Архитектурная масса его слаба, неприятное впечатление производят темные пятна барельефов на светлом граните. Скульптурные фигуры – жидки, нет форм, нет мощи».

Художник-бубнововалетовец М.Ф. Ларионов не скрывал своего разочарования: «Скобелев был большой человек, это был военный гений, и потому на памятнике надо было создать героя, и создать его в скульптуре, художественным путем. Если посадить человека с саблей в руке верхом на лошадь, – это еще не есть военный герой. Должно создать художественный образ гения войны, а не просто фотографию… Скверный памятник, совсем, вдребезги скверный».

Ему вторил коллега, художник И.И. Машков: «Очень уж по-военному, по-дилетантски все это сделано. Фуражка с кокардой. Конь мчится. Внизу целое сражение. Это скульптурная фотография, а не монумент. Вся лепка безвкусная. Не принята во внимание площадь, на которой он помещен. Отчего это в старину каким-нибудь простым кондотьерам воздвигали такие памятники, которые навсегда останутся чудом искусства… Я думаю, что Скобелев заслуживает лучшего памятника».

Скульптор В.Ф. Фишер: «Судя по тому, что были забракованы такие великолепные проекты, как проект талантливого Обера или проект Паоло Трубецкого, следовало бы ожидать от памятника чего-то чрезвычайного. Между тем он преотвратительный. И эта уродливая, плохо сделанная рука с саблей, и группы солдат, чуть ли не целиком взятые с какой-то верещагинской картины, – все это производит безотрадное впечатление».

Известный коллекционер И.С. Остроухов: «Мне этот памятник напоминает те группы из серебра, которые часто выставляют в витринах Кузнецкого моста по поводу разных полковых празднований, чествований. Для этой цели соответственно уменьшенная группа на Тверской площади была бы не менее подходящей, чем и многие другие подобные им, красующиеся на письменных столах и подзеркальниках. Площадь – другое дело. Размер обязывает, создавая другие требования. Простым увеличением маленькой настольной группы этих требований не удовлетворить… Но где Скобелев, где герой? Я вижу только генерала на площади с поднятой саблей; вижу солдатиков вокруг с ружьями и барабанами, но не вижу ни мощи героя, ни идеи восторга или подвига. Взгляните на петербургского Петра, на наш памятник Минину и Пожарскому. Как жутко далеко до них».

Претензии «художественной элиты» подытожил живописец М.В. Нестеров: «Государство, народ, общество, увековечивая людей выдающихся, гениальных, своих героев, полагаю, должны вручать создание памятников своим избранникам тоже избранным художникам, богом отмеченным, ярко выразившим силу своего гения или таланта, и никак иначе».

Как это обычно бывает у нас, если деятелям культуры памятник не нравится, то в народе к нему отношение совсем противоположное. Памятник привлекал толпы москвичей и приезжих. Простым людям, далеким от художественных изысков, он, безусловно, приглянулся. Свидетельствовал В.А. Гиляровский: «Только и слышу о памятнике Скобелеву, что это лубок, а не произведение искусства. А толпы народа, окружающие ежедневно памятник, восторгаются им, видят в нем «Белого генерала», своего народного героя. Он на памятнике изображен так же, как на картинах Верещагина. Картины Верещагина послужили материалом для лубков, которые производили огромное впечатление на народ. Произведение грубое и сильное. Народ не поймет то, что требуют новаторы искусства, больше говорящие, чем созидающие, больше ищущие, чем дающие. Еще раз говорю: памятник Скобелеву производит и будет производить впечатление сильное на народ, который в нем видит только одно: героя Скобелева, «Белого генерала».

Эпитет белый сослужил Скобелеву в дальнейшем недобрую службу, когда народ, по утверждению Гиляровского, видевший в генерале героя, в один присест снес его, но об этом дальше… После установления памятника площадь стала именоваться Скобелевской.

Недолго простоял памятник генералу: в апреле 1918 г. рабочие завода «Серп и молот» (тогда завод Гужона) взобрались на постамент и свергли скульптуру, варварски разбив при этом фигуру всадника. Постамент памятника стали использовать как трибуну, а площадь отныне именовалась Советской.

Со дня Октябрьской революции не прошло и года, а большевики задумались: что бы такое поставить на место генерала Скобелева? И придумали: а соорудим-ка мы к первой годовщине революции памятник советской конституции. И быстренько изваяли трехгранный столб с прибитыми внизу досками с текстом первой конституции. А вскоре в Москве появилась и своя статуя Свободы, перед обелиском. Автором скульптуры стал Н.А. Андреев, создатель памятника Гоголю на одноименном бульваре. В 1927 г. изображение памятника украсило герб Москвы.

Советская площадь. Художник М. Стриженов. 1927 г.

Почти два десятка лет площадь пребывала в относительном спокойствии, ее покрыли асфальтом. «Советскую площадь асфальтировали, кажется, в 1932 году. В полтора или два дня. По новому способу: клали асфальт прямо на булыжники. Площадь была прекрасна во время работ, особенно ночью (работали без перерыва): много людей, факелы, синий дым, машины. Один из рабочих, пожилой, с седенькой щеголеватой бородкой, работая, явно рисовался перед любопытными, стоявшими у аптеки. Он работал упоенно, точно играл на сцене: щеголевато ворочал лопатой, ухарски закуривал», – писал Е. Зозуля.

В апреле 1941 г. под предлогом опять же реконструкции улицы Горького памятник советской конституции взорвали. Это, наверное, один из немногих случаев того времени, когда снесли памятник не «царям и их слугам», а вполне реальной советской конституции. Сам памятник давно нуждался в обновлении, ибо изготовлен был из недолговечного цемента. Его изображение осталось лишь на перилах Большого Москворецкого моста.

В настоящее время на Тверской площади стоит памятник князю Юрию Долгорукому, считающемуся основателем Москвы. Монумент воздвигли к 800-летию столицы в 1947 г. по проекту скульпторов С.М. Орлова, А.П. Антропова, Н.Л. Штамм и архитектора В.С. Андреева.

Памятник советской конституции, на заднем плане дом Варгина. 1920-е гг.

Автор замысла памятника, скульптор Сергей Михайлович Орлов не был к тому времени известен как автор монументальных творений, поскольку работал в области декоративно-прикладного искусства, создавая различные фарфоровые миниатюры.

Однажды посол США в Москве А. Гарриман на одном из кремлевских приемов поведал Сталину о том, какую замечательную фарфоровую статуэтку приобрел он по случаю в московском магазине. Скульптурная группа была выполнена на тему русских народных сказок. Вождь заинтересовался – что же это за самородок? Автора немедленно разыскали и доложили лучшему другу советской интеллигенции: мол, есть такой человек, и работает он на Дмитровском фарфоровом заводе. Тогда Сталин приказал наградить умельца Сталинской премией. Было это в 1946 г. Скульптор Орлов удостоился такой высокой награды за фарфоровые миниатюры «Сказка», «Мать» и «Александр Невский».

А тут как раз и необходимость возникла в создании памятника. И ведь кому – представителю угнетательских классов! Перед войной такой монумент вряд ли вообще мог бы появиться. Но во второй половине 1940-х гг. воззрения генералиссимуса изменились ровно на 180 градусов.

Пропилеи, оставшиеся от полицейской части. 1920-е гг.

Советская площадь в ожидании очередного памятника. 1940-е гг.

И Сталин лично выбрал среди прочих претендентов скульптора Орлова. А прочими были между тем весьма заслуженные и авторитетные мастера. Например, академик Вера Мухина, предложившая свой вариант памятника основателю Москвы. Но и ее скульптура была отвергнута. На редкой фотографии можно увидеть, каким бы мог быть памятник основателю Москвы, если бы выбрали вариант Мухиной. А в июне 1954 г. памятник было решено открыть. И вот наступил торжественный день. На Советской площади собрали массу народа. Ораторы произнесли свои речи, и, когда огромное полотнище соскользнуло вниз, взору восхищенной публики предстал князь-основатель, простирающий свою длань по направлению к Моссовету.

Памятник советской конституции на гербе Москвы. 1924 г.

Вот сказал о нем оратор слово.
И как будто ветерка рывок
Белое полотнище покрова
С памятника
Вдруг сорвал, совлек.

И как будто бы в секунду эту
Вдруг из древности
С мечом, в броне
Сам торжественно к нам,
К Моссовету
Долгорукий въехал на коне.

Смотрит как живой,
Хоть скован бронзой.
Чудится:
Он повод только тронь —
И помчит его Москвою
Борзый
Богатырский конь.

Видит всю красу Москвы,
Всю славу.
И до слез он, основатель,
Рад,
Что Москва могучую державу
Возглавляет
Как великий град.

Вдруг он видит:
Что за чудо? Знамя
С молотом, с серпом.
Дивится князь
И такому знамени над нами,
И всей радости такой, что в нас.

И хоть радостью мы разны с князем,
И хоть нас
Держала в рабстве знать,
Я готов,
Когда б сошел он наземь,
Руку Долгорукому пожать.

Мы не можем полностью согласиться с поэтом В. Казиным, что Долгорукий так бы уж обрадовался серпу и молоту, так как он был как раз из той знати, которая «нас держала в рабстве». Тем более что, по мнению некоторых современных историков, свое прозвище Долгорукий получил за привычку присваивать чужое добро. Если исходить из этой версии, то поза, в которой восседает на коне князь, вполне характерна для него.

Скульптор Орлов «одел» князя в богатырские одежды, снарядив его кольчугой, шлемом, щитом и мечом. На щите красуется уже упомянутый нами Георгий Победоносец, убивающий дракона.

Присутствовавший на открытии памятника среди прочих представителей творческой интеллигенции композитор Сигизмунд Кац, автор широко известной песни «Шумел сурово брянский лес», увидев скульптуру, немедленно отреагировал: «Не похож!»

Прошло пять лет, и над памятником возникла угроза уничтожения. Дело в том, что в Москву со всех концов страны полетели письма возмущенных старых большевиков. «Как же это посреди пролетарской столицы может стоять памятник представителю эксплуататорского класса!» – негодовали они. И обращения достигли своей цели. На этот раз уже Н.С. Хрущев лично решил судьбу памятника: «Будем снимать!» А на его место решили вернуть прежде стоящий там монумент.

Вера Мухина работает над моделью памятника Юрию Долгорукому для Советской площади в Москве. 1946 г.