Не отпускай мою руку, ангел мой

И Лия обреченно повиновалась. Она тоже от всего устала, и ей хотелось одного, чтобы этого утра больше не было в ее жизни. Он снова крепко держал ее за руку, как тогда зимой, словно боялся, что она убежит. А ей хотелось, чтобы он ее обнял, прижал крепко к груди, ей просто хотелось, чтобы ее пожалели и поняли. И просто любили! Но Рава молчал, и девушка покорно шла за ним, как нашкодившая девчонка. Уже дома, стоя у дверей, она тихо сказала ему:

– Я уеду, не бойся. Ты больше меня не увидишь! – И добавила: – Жаль, что Алёша очень похож на тебя.

И не глядя на оторопевшего от ее слов парня, забежала домой.

Глава 5. Расплата

Рава пришел к себе и долго не мог уснуть. Он вообще не любил спать по утрам, и эта ночь выбила его из колеи. Тогда он встал, по привычке добежал до канала, проплыл несколько километров и вернулся, когда весь дом уже проснулся. Шум говорливой матери и тихий голос отца пробудили в нем нежные чувства, он любил своих родителей.

Предки Равы в революцию были репрессированы и переселены в эти края. О чем его родичи предпочитали не распространяться. Родители всегда помнили об этом событии из рассказов близких и берегли редкие реликвии той жизни, в основном фотографии. Бабушка Равы происходила из семьи знатных купцов и очень гордилась тем, что когда-то даже была на приеме у губернатора Оренбурга, где был сам царь Николай II. У нее каким-то чудом сохранились серебряные монеты с его портретом, и все ее воспоминания были о дореволюционной жизни. По ее словам, жили они богато, им принадлежало много земель, торговых предприятий. Но с приходом революции знатность закончилась, а НЭП и вовсе семью раскулачил, и новые люди выслали их в эти забытые богом места.

Советскую власть они тихо ненавидели, но быстро поняли, что здесь с ней можно договориться. А главное, они смекнули, что их образование дает им кучу привилегий в этом краю, где местное население было сплошь безграмотным. Это были тяжелые времена выживания, но их спасала огромная тяга к жизни, они верили, что когда-то все вернется на свои места. Со временем дед Равы стал директором первой школы, выучил своих детей, они стали немногими, кто в то время закончил институты. Будучи студентом, его сын стал комсомольцем, тоже немыслимое дело детей раскулаченных, но, видимо, край этот был так далек от центра, что его руки просто не дотянулись до сих мест. Потом отец Равы вступил в партию, и карьера пошла. Был начальником стройки, а потом с появлением гидроэлектростанции возглавил ее. Татарские семьи были крепкими и духовно, и материально, чем вызывали зависть со стороны разномастного здешнего населения. Духовность они поддерживали чтением книг на своем языке, и в первую очередь Корана, который к восьмидесятым годам запрещали только публично. На всех мероприятиях от свадьбы и до похорон не обходились без священников, которые совершали обряды и скрепляли браки. Татарские муллы были очень грамотны, поэтому им беспрекословно верили и делали все, что они говорили.

Мать Равы была властной женщиной и, в отличие от отца, не получила светского образования. Но дома командиром была она, и ее громкий голос был слышен порой во всем поселке. Отец же, наоборот, был человеком незаметным, интеллигентным, говорил тихо. Удивительное дело, его все слушали и подчинялись. На работе его знали как одного из самых компетентных и грамотных специалистов, под его началом работала не одна сотня людей. Но домой он приходил усталый, поздно и превращался здесь в подкаблучника жены. Называл ее «аникай», что означало мамочка по-татарски, и никто в доме этому не удивлялся.

Рава был младшим, сестра была намного старше его. Мать души не чаяла в единственном сыне, продолжателе рода. К тому же своей статностью и светлым обликом пошел в деда по материнской линии. За это ему прощалось все. Ему единственному аникай разрешала делать все, за что другие могли быть наказаны, но удивительное дело – балбесом он не стал. «Все-таки гены – великое дело», – с гордостью глядя на сына, думала она. Да и мамочка на самом деле зорко следила за ним. Ведь на него возлагались большие надежды: он должен был продолжить дело отца и когда-нибудь стать крупным начальником. А может даже пойти по партийной линии, что считалось самым большим везением. До поры до времени Рава тоже так думал, он занимался спортом, старался хорошо учиться, все в его жизни было расписано по часам.

Но в шестнадцать лет с ним что-то произошло. Он все чаще стал пропадать вечерами, его стали встречать в компании девчонок не самого лучшего поведения. Аникай вначале попыталась воздействовать на него словами, потом подзатыльниками, но без пользы. В одном она была непреклонна – домой он должен привести только невестку-татарку. Причем ту, которую она ему укажет. А таких было не так много. Хоть все здешние татары жили компактно и никак не хотели ассимилироваться с местным населением, жизнь диктовала свое. Все чаще их дети женились на русских девушках или убегали с русскими парнями. И скромницами молоденькие красавицы-татарки не очень хотели оставаться. Но мать Равы методично выискивала среди них одну-единственную, которая должна была стать ее невесткой и ее рабой. Но она была все же мудрой женщиной. Поэтому, посоветовавшись с врачом, своей старшей дочкой, она перестала давить на любимого сыночка.

– Гормоны, – сказала аникай, – перебесится, и все пройдет. Какие его годы!

И стала еще внимательнее и нежнее к сыну.

И того действительно уже через год нельзя было узнать. Он стал еще больше следить за собой, вернулся к тренировкам, стал посещать досаафовский авиамодельный кружок. И в один прекрасный день уже перед самыми выпускными экзаменами ошарашил родителей: «Иду в летчики».

У аникай отвисла челюсть, а папа вдруг громко заговорил на русско-татарском каламбуре: «Син, балакай, чего?» («Ты что, сынок? (тат.)) И вдруг, сняв очки, стал старательно вытирать глаза, которые стали неожиданно красными. Мать тоже повела себя не как обычно – расплакалась. Этим они просто его сразили. Он всегда считал своих родителей очень сильными людьми. И только потом понял, что они не могли представить себе, что могут потерять сына. Ведь летчики порой погибали, и свидетельством тому была могила на их городском кладбище, где был захоронен экипаж самолета, который упал практически на глазах всего города.

Но его родители не знали главного, что только летчика видела в своих снах девушка, которую он полюбил. Удивительно, что до десятого класса он не обращал особого внимания на Лию. Но однажды в соседнем классе вдруг увидел ее. Скромную, незаметную. Но на самом деле самую красивую девчонку из тех, кого он встречал. Несмотря на то, что он всегда выбирал себе в подруги самых ярких, самых безбашенных девчонок, в душе он мечтал повстречать вот такую девушку. Нежную, возвышенную, с натуральными русыми волосами, с большими зелеными глазами. Он даже удивился тому, что Лия была словно списана из его глубоко спрятанной внутри себя мечты. Это не были гормоны, о которых говорила мать, и это не была очередная симпатия. Ее нежная, неброская красота, манера говорить и даже та надменность, а скорее аристократизм, который пугал всех мальчишек, ему казались верхом совершенства. Именно о такой гордой и совершенной во всех отношениях девушке он всегда мечтал. Своим умом самца он понял, что такая девушка никогда не изменит своему возлюбленному и будет верна ему всю жизнь. В тех по-детски романтичных письмах, которые он отобрал у Вальки и прочитал их, она писала так красиво и нежно о своей любви к придуманному ею герою. И хотя называла его русским именем, Рава подумал, что она обращалась к нему. Его пробирала внутренняя дрожь от чувства, что такая девушка будет однажды принадлежать ему. Ведь в письмах был придуманный герой, а он живой, он рядом. Он запросто мог воплотить ее мечту в реальность. А главное, он хотел посвятить свою жизнь отныне только одному человеку – Лие. Но вот хотела ли этого она? Тогда он на Новогоднем вечере послал за ответом Гогу и даже не удивился, услышав отказ. Как могла еще вести себя девчонка его мечты? И от этого он еще больше влюбился в нее. Не выдержав, на следующий день сам пошел к ней во чтобы то ни стало добиться ее благосклонности.

Первая встреча, их скромный диалог стали для него сюрпризом. Он, конечно, ожидал чего угодно, но не такой наивности и чистоты. Все же ей было не четырнадцать лет. Испорченный вниманием, благосклонностью женского пола, он был сражен ее доверчивостью и в тоже время твердостью характера. И испугался, что не сможет ответить ей взаимностью. Но когда произошла эта история с письмами, его словно огорошили и обманули. Выслушав рассказ Гоги, он поверил всему и был просто убит, он был поражен коварством девушки, которую возвел на вершину Олимпа. Как она могла притворяться такой чистой, нежной, целомудренной, а на самом деле иметь отношения со взрослым мужчиной? Но потом он вспомнил, как она бежала по коридору в слезах и решил поговорить с Валькой. Ей он, конечно, не очень доверял, слишком часто она была объектом обсуждений пацанов. А Гога даже хвастался, что они были близки. Если Лия дружила с такой подругой, вряд ли она от нее чем-либо отличалась. Впрочем, у него не было другого выхода, и, поймав Вальку на перемене, он потребовал письма. Та не особо противилась, ему показалось даже отдала их с удовольствием. «Хороша же, подруга», – подумал он тогда. Эти письма он потом перечитал много раз и даже положил одно из них себе под подушку и, кажется, знал некоторые строчки наизусть. Эти послания придуманному герою заставили его поменять планы на жизнь: он решил стать летчиком. Рава достал письмо и снова прочитал несколько строк:

– «Милый мой Алёшенька! Ты не представляешь, как я скучаю по тебе, как каждую минуту смотрю в небо и вижу там твой самолет. Я знаю, ты тоже думаешь обо мне. Нет такой силы, которая разлучит нас с тобой, мы будем любить друг друга всегда, что бы с нами ни случилось. Если вдруг однажды ты не вернешься ко мне, знай, что больше мне жизни не будет. Я не смогу дышать, если в этом мире не станет тебя. Любимый, я благословляю тебя и молю Бога, чтобы он вернул тебя мне живым и невредимым…» – От переполнявших его чувств Рава не удержался и поцеловал письмо. И тут же с гневом вспомнил то, что произошло ночью.

Его обожаемую девушку чуть не сгубили, и кто – Гога! Трус и мерзавец, который считал, что все девчонки должны быть его. Это значило только одно, что он не сможет оставить Лию. Ему надо быть рядом, потому что может найтись и другой такой, как Гога. Этого только не хватало.

У него проснулось чувство ревнивого собственника. Все-таки гормоны, о которых говорила аникай, никуда не исчезли. И он еще был так юн. Он решительно пошел на кухню, где пила чай мать, уже проводившая отца на работу.

– Ой, бабикайим (малыш – тат.), садись. Вон кыстыбый (нац. угощение татар) твои любимые сделала, давай чай пить, – засуетилась та у стола. – Как прошел выпускной, балам?

– Аный (мама – тат.), сядьте, пожалуйста, – он взял мать за руки и насильно посадил ее на стул.

Та удивленно смотрела на сына.

– Мама не пугайтесь и не говорите мне ничего, после того что услышите. Я хочу жениться. – И, не давая ей сказать ни слова, продолжил: – На русской девушке. Я прошу вас пойти и сосватать ее за меня.

Аникай сидела с открытым ртом и ничего не могла, кажется, понять. А когда до нее дошло сказанное, она глубоко вдохнула воздух и очень сильно выдохнула с потоком бранных слов, в которых перемешались русские и татарские слова… Таких проклятий в адрес всех девушек, посягавших на ее крошку-сына, он еще не слышал. Рава стоял весь красный и даже не заметил, как очутился за воротами. Здесь он задержался на минуту, а уже в следующую побежал в сторону дома своей мечты.

Перепрыгнул через забор, не обращая внимания на огромную собаку, которая завиляла хвостом при его виде, и нажал на звонок. Дверь открыла мать Лии, он отодвинул ее и пробежал мимо прямо в комнату Лии. Та сидела в кровати в ночнушке, видимо, разбуженная шумом. Увидев перед собой взволнованного Раву, вскочила, стала натягивать старый халат и никак не могла попасть в рукав.

– Что случилось, Рава?!

– Лия, давай поженимся!

– Ты что, с ума сошел? – покраснела она. – Объясни сейчас же, что ты здесь делаешь?

В это время в комнату влетела мать Лии с веником в руках. Он тут же опустился парню на спину. От неожиданности тот обернулся и по привычке встал в боевую стойку, готовясь нанести удар. Но увидев мать Лии, вдруг упал перед ней на колени:

– Тетя Зина, я хочу жениться на вашей дочери, пожалуйста, отдайте мне ее.

Та остолбенела и только переводила глаза то на дочь, то на парня. А тот уже плакал, закрыв лицо руками, у него была истерика.

– Не отказывайте мне, прошу вас, я ее сделаю самой счастливой.

– Мама, он сошел с ума! – крикнула матери Лия, у нее у самой уже лились слезы. – Не слушай его.

А тот схватил руки матери и стал их целовать.

– Тетя Зина, пожалуйста, я сделаю все для вас, я буду ее на руках носить.

Наконец до матери что-то дошло. Она подняла парня, обняла его и повела на кухню.

– Успокойся. Тебя как зовут-то? – услышав имя, повторила: – Рава? Ты этих господ наших сынок? Фатима твоя мать? Да, плохо дело, парень. Давай водички выпей, успокойся.

Усадив его на стул и дав стакан воды, позвала дочку. Та вошла вся пылающая, лицо у нее пошло красными пятнами. Рава уже немного успокоился, но было видно, что он весь натянут как струна.

– Что все это значит, дочка? – обратилась мать к дочери. – Ты что, замуж собралась?

– Да ты что, мама. Я вообще не понимаю, что происходит.

– Подожди, доча. К тебе ворвался парень ни свет ни заря, ведь это же неспроста. Что ты ему обещала и что у вас с ним произошло? – уже повышая голос, спросила снова мать. – У вас с ним любовь? Где ты была всю ночь?

Рава с надеждой посмотрел на Лию. Он ждал, он верил ей. После того, что случилось на затоне, когда она рыдала, обнимая его, после того, как они вместе встретили рассвет под старой лодкой и, главное, тех слов, что он похож на ее героя из писем, она не могла сказать «нет». Он видел это в ее широко раскрытых глазах, на ее лице, густо покрытом румянцем волнения. А Лия не знала, что сказать. В ее голове проносились воспоминания ночи: затон, нападение Гоги, спасение от Равы, но затем его ледяные глаза, обвинения. Чего он ждал от нее? Она ведь так и не услышала заветных слов, признаний. Может быть, он хочет благодарности за ее спасение? Она наконец решилась:

– Мама, у нас с ним ничего нет, мы просто из одной школы. Я не знаю, что он здесь делает. Он все не так понял. – Лия зарыдала и выбежала из комнаты.

Рава сразу потерянно сник, куда делся решительный парень, готовый перевернуть мир. Действительно, с чего он взял, что Лия может его любить. Это все у него в голове. Ему было стыдно, его гордость была растоптана безжалостными словами девушки.

Мать Лии подошла к нему и прижала его голову к себе.

– Не горюй, парень. Какие твои годы, ты еще встретишь хорошую девчонку, вон ты какой справный. И родители будут только рады. Не пара она тебе.

Но Раве уже было все равно, он встал и пошел к выходу.

Какой же он идиот. Лийка его не любит, а он как дурак напридумывал себе!

Для самолюбия парня, на которого вешались все девчонки округи, это был сильнейший удар. Он вышел за калитку и пошел прямо по улице, сам не зная куда. Навстречу ему вышла Валька. Он пытался пройти мимо, но она уже остановилась напротив него и удивленно вопрошала:

– Ты что это здесь делаешь?