БутАстика (том II)

Я немного подумал, как бы сделать это поделикатней, и сказал:

– А ты не думал о том, что, может, это и к лучшему?

– Думал. Если честно, я умом-то все понимаю, но вся беда в том, что люблю я ее…

– Тут я, Володя, ничем тебе помочь не могу. Хотя, знаешь что? Ты только глупостей никаких не делай, а я числа шестнадцатого-семнадцатого к вам подскочу. Договорились?

– Приезжайте, конечно! Мама обрадуется. Да вы за меня сильно не переживайте, справлюсь…

– Ну, тогда до встречи!

Стрелочник. 5 июня 20.. года, вторник

Все было рассчитано и проделано точно, но Стрелочник пунктуально и скрупулезно проверил все еще раз. До развилки оставалась ровно неделя. На этот раз развилка предстояла не очень критическая, но содержала довольно много веток. Четыре из них выводили линию именно к тому результату, который требовался хозяевам. Правда, этот результат приводил к очень печальным последствиям для обитателей данной планеты через пятьсот шестьдесят семь лет, но их судьбы волновали Стрелочника меньше всего. У него было задание, которое он выполнял, исходя из предоставленных вводных. Местные жители были для него лишь инструментом для достижения поставленной цели. Пешками, винтиками, чем угодно.

Историческую линию предельно упрощенно можно было сравнить с железной дорогой. Она тоже состояла из перегонов, веток, развилок и станций. Собственно, станций у истории было всего две: Начало и Конец. А вот развилок существовало великое множество. Причем, они могли быть как критическими, после прохождения которых было предельно трудно, а то и невозможно что либо исправить в истории даже через много веков, и некритическими, когда отходящие от таких развилок ветки когда-нибудь все равно возвращались на прежнее направление, иногда через годы, иногда через столетия. Функцией Стрелочника и было наблюдение за развилками, перевод «стрелок» в них на нужные «рельсы». Цель ставили перед ним хозяева. Стрелочник не знал и никогда не задумывался, для чего хозяевам нужны именно эти цели. Это было не его дело. Он делал свою работу.

Сначала он смотрел, какие ветки очередной развилки могут привести к поставленной цели, а потом начинал действовать. У линии были свои непреложные законы и особенности, отличающие ее от обычной железной дороги, но были и такие, которые действовали в обоих случаях одинаково. Так, на перегоне между двумя развилками никак нельзя было повлиять на линию. Конечно, теоретически можно было, как и в случае с железной дорогой, просто «взорвать» линию, пустив поезд под откос, но это была бы даже не конечная станция, а вообще конец, ни в коей мере не нужный хозяевам. Остановить «поезд» на перегоне нельзя было даже теоретически, существующие законы мироздания просто не допускали этого. Зато непосредственно перед развилками можно было с определенными степенями свободы манипулировать ветками, что, конечно же, на простой железной дороге сделать как раз нереально. Ветки порой существовали как бы сами по себе, не подходя вплотную к точке развилки, но все они группировались возле нее, переплетаясь между собой и извиваясь, как червяки в консервной банке. Задачей Стрелочника как раз и было отыскать подходящих «червей» и насадить их на крючок развилки. И, наконец, последним его действием в такой ситуации было «перевести стрелки» на нужную ветку. Обычно Стрелочник подбирал для надежности не менее трех подходящих веток, так как являясь предельно неустойчивыми по сути, ветки могли довольно быстро изменяться еще до момента развилки.

Часто причинами, меняющими ход истории и порождающими новую ветку, становились такие незначительные события, что отследить их было невероятно трудно. Маленький камешек, попавший кому-то в ботинок, может в конечном итоге вызвать такую лавину исторических катаклизмов, какую, в другом случае, не вызывает гибель целого города. На сей раз таким «камешком» стал некто Сергей Сошников, отставной космонавт. Именно его действия в очередной точке Развилки, 12 июня 20.. года, влияли на дальнейший ход истории, и только некоторые из них могли привести к результату, требуемому хозяевами. Хотя люди и являлись для Стрелочника всего лишь одушевленными инструментами, но инструментами, имеющими все же довольную сложную структуру, особенности которой он обязательно учитывал и использовал в своей работе. Такие человеческие понятия как дружба, любовь, ненависть, долг, страх, жадность, любопытство играли основную роль в выстраиваемых Стрелочником многоходовых комбинациях. В случае с Сошниковым беспроигрышными казались ставки на дружбу, профессиональный интерес и чувство долга. Поиском таких гарантированных веток и стоило заняться в первую очередь.

Стрелочник нашел четыре явные ветки, приводящие к нужному результату. Он незамедлительно запустил механизм «перевода стрелок» на них. Причем одна из этих веток уже отходила непосредственно из развилки – приезд в Славногорск Александра Александрова и его встреча с Сошниковым. Две другие находились от развилки совсем рядом, и притянуть их в нужную точку не составило Стрелочнику большого труда. Четвертая ветка – свадьба Владимира Заволоцкого – была, пожалуй, самой проходной, но она отстояла от развилки на значительное расстояние – почти на пределе допуска. Стрелочник, соблюдая все необходимые предосторожности, притянул и ее, но она быстро смутировала и стала совершенно бесполезной. Теперь самой надежной оставалась ветка с «Селенбургом». Но и две оставшиеся были нелишним резервом. Теперь, когда механизм был уже запущен, оставалось только ждать, вмешаться во что-то было уже поздно, «поезд» на полном ходу приближался к развилке.

Сергей Сошников. 12 июня 20.. года, вторник

Ракетоплан на Москву отправлялся только в одиннадцать, но я проснулся ни свет ни заря и теперь сидел в уютной кухне, потягивая обжигающий кофе. Как-то так получилось, что я за неделю не успел сказать Тамаре, что лечу сегодня во Флориду. Все эти дни носился где-то как угорелый по важным и не очень делам, приходил домой уставший, а поскольку Тамара никогда моими делами не интересовалась, то и я не особенно рвался чего-либо рассказывать. Да, страшно подумать, насколько чужими стали мы за тридцать лет! Или мне действительно это только кажется? А вдруг и на самом деле все совсем не так – Тамара просто не может по складу своего характера лезть ко мне с расспросами? И вот она ждет каждый день, каждую ночь, когда же я поделюсь с ней своими радостями и заботами, а я уже давно не считаю нужным этого делать…

Может, взять и предложить ей сейчас полететь со мной в Штаты? Но я тут же мысленно горько усмехнулся своей неожиданной идее. Какие Штаты, какой «Селенбург»? Ей это надо? А впрочем, мне самому-то это все-таки надо или нет? Что-то я так и не мог найти в себе убедительный ответ на сей вопрос. Совсем у меня было сейчас не то настроение, как всего лишь полгода назад, когда стартовал на Луну предыдущий челнок. Тогда у меня и тени сомнения не возникало, надо ли мне присутствовать на его старте.

Тамара вошла на кухню так неожиданно и бесшумно, что я даже вздрогнул. Она подошла к окну и стала смотреть на освещенные лучами восходящего солнца сопки. Она мечтательно улыбалась, и мне неожиданно показалось, что эти солнечные лучи осветили что-то и в ней, что-то такое, что я не сумел разглядеть за тридцать лет… У меня даже мурашки побежали по коже, настолько странное состояние испытал я в тот миг.

Не переставая улыбаться, Тамара сказала, как обычно тихо, но глядя мне прямо в глаза:

– А помнишь, когда мы еще не были женаты, мы проснулись как-то рано-рано и пошли на сопки встречать рассвет?

– Конечно помню, – ответил я. Я действительно отчетливо помнил этот поход, потому что нам тогда было по-настоящему хорошо, и потому что подобных воспоминаний было в нашей жизни, к сожалению, очень мало.

– А пошли туда сейчас! – неожиданно, казалось, даже для самой себя сказала вдруг Тамара.

– К-к-куда? – У меня даже язык присох к небу от удивления.

– Туда, на сопки.

– Но рассвет ведь уже наступил…

– Ну и пусть!

– Конечно, пошли, – будто бы кто-то посторонний пошевелил моими губами.

Мы лежали на самой верхушке сопки, разгоряченные после страстного акта любви, и молча смотрели в ярко-синее небо. Я подумал, что ребята, улетевшие сегодня на «Селенбурге», целых полгода не смогут увидеть этой синевы. Я подумал также о том, как легко, оказывается, бывает сделать выбор между чертовски важными вещами, отказавшись от этого выбора вовсе, если наградой за подобный поступок станет подобная минута, когда в счастливых глазах любимой отражается безоблачная небесная синева. И еще я подумал, что теперь у меня есть день, который я буду вспоминать до конца своей жизни: 12 июня 20.. года, вторник.

Подсадка

Я никогда не интересовался историей пивоварения – я просто люблю пить пиво. Знаю только, что варить его впервые начали чуть ли не в каменном веке. Варят и сейчас, в двадцать втором. И пьют, естественно. Что мы сейчас с Витькой Мазуруком и делаем.

Вообще-то нам алкоголь на время обучения запрещен. Точнее, мне запрещен, ведь именно я готовлюсь к участию в Полете, а Витька работает в техническом отделе Центра Подготовки. Ему в выходной пропустить кружечку-другую не возбраняется. Правда, он заказал уже четвертую. Зато я растягиваю удовольствие с одной-единственной. Все же голова у меня имеется, понимаю, что запрет на алкоголь не чья-то глупая прихоть, а жесткая необходимость. Поэтому я хоть и нарушаю сейчас, но совсем чуть-чуть, да и повод для этого имеется – я вошел-таки в число сорока счастливчиков, половина из которых отправится в Полет. Или в ПМП, как его сокращенно называют, что значит «Первый Межзвездный Полет». Но чаще этот поистине грандиознейший проект называют просто Полетом, зато именно так – с прописной буквы.

Старт назначен через год, точнее, через одиннадцать с половиной месяцев – 6 апреля 2162 года. Полетят двадцать человек – десять мужчин и десять женщин, – двадцать суперсчастливчиков из сотни тысяч кандидатов, прошедших первичный отбор. Всего же с просьбой зачислить в состав экипажа обратилось миллиона два желающих, насколько я знаю. Двадцать – из двух миллионов! Один шанс из ста тысяч! Я до сих пор не могу поверить, что мне так фантастически повезло. Хотя, стоп! Так можно спугнуть Удачу – я еще не в двадцатке. Как раз на следующей неделе и начинается цикл окончательных испытаний, в результате которых и будет сформирован окончательный экипаж «Экспансии» – первого межзвездного корабля человечества.