БутАстика (том II)

И я не верил, что слизни улетели благодаря моей лжи. Вряд ли меня понял их предводитель. Скорее всего, он вернулся домой на время. Чтобы похоронить жену, посовещаться с руководством, собрать армию для покорения землян… Мало ли зачем он мог улететь? И все-таки искра надежды во мне тлела. Ведь если клейсты и впрямь оставили Землю в покое, значит, Анна и Маша не напрасно погибли. Только это было сейчас для меня важным. Только это.

Вернувшись домой, я сразу пошел в ЗАГС. Ну, да, теперь он называется «Разделом гражданских свойств» в глобальной инфобазе, но старое название было для меня привычней; я еще застал время, когда в ЗАГС ходили не виртуально, а буквально, ногами. Или ездили на украшенных шарами и куклами карах. Конечно, сейчас все было гораздо быстрей и удобней. Настолько быстрей, что меня, оказывается, уже успели развести с Машей. «По причине смерти одного из супругов». Что ж, формулировка была верной. С поправкой: не одного, а обоих. А еще – Анны…

Я больше не был дважды живым. Я вообще больше не был живым. Я тоже умер. Дважды. И даже не умер – подох. Умирают люди. А разве мог я считать себя человеком после того, что сделал? «Ты дохлый, – сказал я себе. – Дважды дохлый. Додон».

Я открыл подраздел «Изменение личных данных» и оставил заявку.

В тот же день за мной пришли. «Вы должны исполнить свой долг», – сказали мне. Плохо сказали, как стилистически, так и по сути. Я не хотел ничего исполнять. И я никому ничего не был должен. Кроме тех, кого уже нет. Собственно, ради них я и подчинился. Иначе получилось бы, что они и впрямь умерли зря, что я предал их снова.

Я думал, у меня просто возьмут сперму. Но ученые решили не рисковать. Они сказали, что «пусковым механизмом» может быть сам процесс. Меня затошнило, но я опять подчинился. Я даже не помню лица той, кого ко мне привели.

Клейсты не знали слова «обман». Люди вновь могли размножаться. Земля ликовала. Может быть, рано.

Назавтра меня вызвали в Кремль. Я не собирался идти, но в последний момент передумал. Я больше не мог оставаться в пустом доме. Он стал мне чужим. В нем было место живым, а не дохлым. Тем более, дважды.

У кремлевских ворот меня встретили трое в серых костюмах. Долго вели длинными коридорами. Я вспомнил «кишки» каракатицы. Я вновь ощутил себя голым. Меня завели в большой зал. Там было много народу и света. Грянули аплодисменты. Заиграл торжественный марш. Я увидел Президента. Он смотрел на меня с доброй улыбкой, но в глазах его билась тревога. «Наверное, он очень устал, – подумал я. – Или просто боится покойников».

Кто-то взял меня под локоть и подвел к нему ближе. В зал обрушилась тишина.

– За спасение человечества, – провозгласил Президент, – Звездой Героя награждается Всеволод Константинович Жижин!

– Моя фамилия Додон, господин президент, – поправил я.

Тот жестом подозвал помощника, они зашушукались. Помощник часто-часто кивал надо лбом Президента. «Ему бы клюв, – подумал я, – сходили бы на выборы».

Наконец Президент откашлялся и вновь стал вещать.

– Звездой Героя, – сказал он, – награждается Всеволод Константинович Додон!

Он прицепил мне на грудь позолоченную железяку. Пожал мою руку. Его ладонь была потной. «Как у Крутько, – подумал я. – А не послать ли его тоже?..» Разумеется, я не стал этого делать.

Меня снова вели длинными «кишками» Кремля. Те же самые, в сером. А может другие. Я вышел на улицу. Сорвал с груди мертвую железку и швырнул ее в урну. Поднял мертвые глаза к небу. Там горели звезды. Настоящие, живые. Я не знал, которая из них звезда слизней, и сказал просто в небо:

– Об одном прошу: оставь ее в покое.

Может быть

Вообще-то Семен любил одиночество. Даже в шуме городской суеты он умел абстрагироваться от толпы и оставаться одиноким. Сейчас, выжимая «до полика» педаль акселератора старенькой «девятки», он был тем более один, хотя и гнал жалобно подвывающий от непривычного обращения автомобиль именно к городу.

Одиночество разорвалось трелью мобильника. Истеричные вопли Ларисы заставили поморщиться и отодвинуть трубку от уха:

– Ты где?! У тебя есть совесть?!..

– Я еду, – сухо бросил Семен, едва разжав губы.

– Ты не можешь ехать быстрей?! Я тут…

– Я еду, – повторил он и отключился.

А уже в следующее мгновение он сделал то, о чем секунду назад не мог и помыслить. Впрочем, и сейчас, быстро перебросив ногу с педали «газа» на тормоз и вдавив его так же – в пол до упора, – он не понимал, почему и зачем это делает. Напротив, он знал, что делать это ни в коем случае нельзя как минимум по двум причинам: во-первых, как можно скорей ему нужно быть в городе, а во-вторых, тормозить на такой скорости столь резко чревато последствиями. Которые не заставили себя ждать…

«Девятка» испуганно завизжала покрышками, колеса пошли юзом, оставляя на сером асфальте жирный антрацитовый след. Машину повело на встречную полосу, разворачивая вперед левым боком; правые колеса медленно, словно нехотя, стали подниматься, но скорость была уже слишком маленькой, и они глухо бухнули по шоссе, раздосадованно скрипнув подвеской.

В тот самый момент, когда «девятка» окончательно замерла поперек встречной полосы пустой, на счастье, дороги, телефон затрезвонил снова.

* * * * *

Подрумянивая в который раз пухленькие щечки и поправляя прическу, Лариса явно нервничала, понимая, что они опаздывают. Новые туфли на высоченном каблуке уже стали немного жать, и Лариса подумывала о том, чтобы их снять. Туфли, впрочем как и платье, были куплены специально на торжество, и девушка в них выглядела сногсшибательно.

– Все, хватит лопать печенюшки, – сказала она, осматривая себя в зеркало. – Ну, где же он? Мы ведь точно опоздаем.

Лариса еще раз коснулась волос наманикюренными пальчиками и нервно процокала каблуками к окну.

– Это свинство! – прошипела она, обведя взглядом двор и не увидев «девятки». – Родной теще – полтинник, а он… В кои веки выпал повод в ресторан сходить!.. Все, не будет через пять минут – пойду одна. Мне мама дороже этого… этого…

Лариса фыркнула, метнулась от окна и чуть не упала, подвернув длиннющий каблук. Со злостью она дернула ногой, и туфля гулко бухнула о стену. Через пару мгновений звук повторился – вторая нога тоже освободилась из тесного плена.

Лариса зашлепала босиком из угла в угол комнаты. Она сложила на груди руки, сдвинула брови, а глаза ее едва не метали молнии.

– Все, все, все!.. – продолжала шипеть она под нос. – Развод, нахрен! Надоело… Друг ему – дороже тещи! «Надо проводить… Я обещал!..» – Голос Ларисы при этих словах стал нарочито противным. – На автобусе твой Сашка не мог поехать? А вообще, может и Сашенька-то вовсе не «твой», а «твоя»? И на какую ты с ней станцию ездил – еще неизвестно! И ездил ли вообще куда-то?..

Лариса «накрутила» себя по полной программе. Теперь она была почти уверена в правоте своих подозрений. В очередной раз схватила мобильник. Раздраженно, едва не ломая ногти, потыкала клавиши, поднесла трубку к уху. И услышала: «Телефон вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети».

– Ну!.. – задохнулась Лариса. – Ну, знаешь ли, милый… – Она швырнула мобильник в сумочку и с мазохистским злорадством сунула ноги в тесные туфли.

Через минуту входная дверь хлопнула так, что зазвенела посуда на кухне, и по лестничной клетке зацокали, затихая, одиннадцатисантиметровые каблуки.

* * * * *

Он не любил отвечать на звонки с заблокированных номеров. А этот был как раз таким. Но пережитый испуг от неожиданного торможения, едва не закончившегося аварией, вымел из головы посторонние мысли.

– Алло, – сказал Семен и не узнал собственного голоса.

– Прибыл? – Голос звонившего тоже был незнакомым, а интонация – равнодушной и будто даже усталой.

– Куда?..

– Туда. – В трубке послышался вздох, словно разговор этот был собеседнику до чертиков скучен. – Съезжай с дороги и топай. По тропке. Видишь ее?

Нос «девятки» был как раз повернут сейчас в сторону леса. Подняв глаза, он сразу увидел ведущую к ближайшим деревьям тропинку. Кивнул, будто незнакомец мог его видеть:

– Да…

Телефон запищал гудками отбоя.

…На мгновенье ему показалось, что тропинка эта очень знакома и как будто бы его ноги уже ступали по ней. Знакома, и в то же время нет. Сейчас Семен ничего не понимал.

– Дурацкий звонок! Что за шутник это был?.. – пробурчал он, выруливая на свою полосу. Повернул голову вправо, чтобы запомнить место с тропинкой, но той уже не было видно.