Инволюция

Удовлетворенная, что сможет продолжить путь до дома самостоятельно, девушка переходит на энергичный шаг.

– Постой!

Агата останавливается. Мор мнётся, не готовая продолжить речь. Руки теребят складки длинной юбки. Однако женщину Агата не торопит, терпеливо ожидая продолжения. Внутреннее предчувствие шепчет дать ей ещё немного времени.

– Почему ты заступилась за меня? Почему не ушла? – голос женщины звучит необычно тихо и размеренно. От былого сумбура и хаоса в повествовании не осталось и следа. Каждое слово, тяжело слетающее с её губ, имеет ценность. – Я видела, как ты проползала между домиков. Но ты всё равно остановилась и помогла мне.

– Не запоздали ли вы с вопросом?

– Я первая спросила!

Агата предпринимает попытку уйти от ответа:

– Почему бы вам не прочитать мои мысли? Как на нашей первой встрече у дома Этель.

– Фи! – Мор складывает руки на груди, с гордым видом поднимая длинный нос к небу. – Иметь телепатию, несомненно, хорошо, но у меня и без неё множество первоклассных навыков. В тот раз ты просто неприлично громко думала. Вот и всё.

– А сейчас неприлично тихо?

– Ты… Понимаешь… мысли, они… Ай, всё. Неважно. Не хочешь отвечать на вопрос, ну и не надо! Я пошла.

Мор театрально разворачивается. Специально не торопясь, она направляется в глубь парка. Агата устало вздыхает. И вправду, зачем она тогда вмешалась? Ответ кроется глубоко, за коркой окаменевшего сердца. Чувство недоверия поёт оды о предосторожности. Вызволять на свет даже самую крохотную частичку души всегда тяжело и опасно. Что с ней сделают? Скомкают и выбросят или сохранят в собственную шкатулку сердца? Агата жила, скрывая саму себя. Кроме Уильяма, друга, заслужившего доверие временем и поступками, никто не мог прикоснуться к запретной стороне. Но сейчас, смотря на удаляющуюся худую фигуру, Агата чувствует, будто вот-вот потеряет нового друга.

– В столице, на работе ко мне относились точно также.

Звук шагов по вымощенной дорожке замирает.

– Считали уродом общества с дурными идеями и излишним любопытством. Меня оскорбляли. Травили. Подкидывали «подарочки» с тухлой рыбой и фразами «тебе здесь не место». Но я не обращала на них внимания. По крайне мере, старалась.

– Тебе… не было больно?

– Временами – да. Но я превратила бестолковые сплетни и беспочвенные обвинения в силу, толкающую меня к свершениям. Вскоре многие из них с отвращением узнали, что я их новый руководитель, – тщеславное выражение на секунду зажигает безразличную серость глаз. – Ха-х. Видели бы вы их лица. Те, кто осознали ошибку и занялись делом, смогли добиться результатов. Они не стали ровней мне, зато обошли идиотов, навсегда застрявших в своём невежестве.

Хрупкая тишина повисает в воздухе. Поколебавшись, Мор возвращается к калитке.

– Я первая, кого ты смогла узнать, как саму себя?

– Вторая. Характер у меня не подарок. И всё же даже я смогла найти себе друга. Вы, в отличие от меня, кажется, держите в друзьях весь город. За исключением трёх особенно едких девушек в фартуках.

– Это да… Сестрички Фэйрфакс те ещё гадины, – вороны окружают женщину. Кто-то гнездится на плечах, кто-то на голове. Чёрным перьевым коконом они облепляют хозяйку, будто стараются поддержать. – Хоть у меня и много друзей, мало кто из них понимает и разделяет гложущую боль. Бэзил. Вот кто действительно знает обо мне всё.

– Тогда вам тоже повезло. Берегите его.

В голову лезут тревожные мысли. Может, Уилл уже вышел из комы? Или, наоборот, ему стало хуже? Агата усердно старается не думать об этом. Только по возвращению домой, запершись в комнате, она сможет позволить эмоциям взять верх над разумом. Маска равнодушия должна держаться до последнего.

– Но почему ты не оставила меня? Я не понимаю. Ты говоришь, что терпела издёвки. Однако, узнав саму себя, почему-то вмешалась.

– Догадаетесь сами или подсказать?

Мор отлипает от ограды, делая пару неуверенных шагов обратно к дорожке.

– Жалость?

– Нет. Всё гораздо проще. Мне просто показалось неплохой идеей разделить с кем-то одиночество, но не для того, чтобы избавиться от него, а наслаждаться им вместе. Всего хорошего, Маргарет.

Размеренной походкой Агата устремляется к дому. На полпути она останавливается. Присев, якобы перешнуровать идеально завязанный бантик, она краем глаза всматривается в парковую ограду. Женской фигуры с воронами там больше нет. Расслабленно вздохнув, девушка поднимается и ускоряет шаг. Ей не терпится испытать Сомнамбулину и провалиться в глубокий сон.

Закрыв дверь на ключ, Агата изнемождённо приваливается к ней. Благословенная тишина ласкает слух. Словно незримое одеяло обволакивает тело. «Хорошо бы поставить чайник». Агата достаёт из кармана холщовый мешочек. От потускневшего листка несёт горьким запахом разложения. «Одной четвёртой должно хватить». Гулкие шаги эхом отражаются от пустых стен дома. Завернув за угол, девушка выходит к кухне.

Застрявший в горле крик перекрывается звучным вздохом. Булькающий, будто рвущийся из-под воды, он отталкивает тело обратно в коридор. Агата зажимает рукой рот. Ноги дрожат. «Почему этот день никак не закончится?» Несколько долгих минут тревожный взгляд буравит стену. Трясущимися руками Агата достаёт из кобуры оружие. Его прохладная сталь безрезультатно пытается унять разгорячённый рассудок.

Агата прижимается к стене, боком пробираясь к повороту. Осторожно вытянув шею, она осматривает кухонное пространство. Окно выбито. Обломки стекла перемешиваются с разбитой посудой. Перевёрнутые вверх дном шкафчики. Раскиданная утварь. И в центре пола лежит… оно. Изломанное, со скрученными в разные стороны конечностями. Деформированной костной структурой. Его огромный рот от морды до груди раскрыт. Несколько рядов остроконечных зубов напоминают толстые иглы. Голову венчают разветвлённые рога с запутавшимся в них мхом.

Глаза врут. Агате очень хочется в это верить. «Это… олень? Монстр из Проклятого Леса?». Чем бы оно ни было, признаков жизни не подавало. На шкуре виднелась россыпь огнестрельных ранений. Когда-то из них вытекала кровь. Размашистые мазки бурой жидкости покрыли собой всю кафельную плитку.

Настаивающий голос страха умоляет сохранить остатки рассудка. Бежать. Спрятаться. Вернуться в свой настоящий дом. Не отрывая глаз от существа, Агата делает маленький шажок. Затем ещё один. Она всегда была послушной девочкой. Для родителей. Но не для чувства самосохранения. Чем ближе она подходит, тем больше разгорается задремавшее любопытство.

Агата присаживается рядом с существом. Подрагивающие руки прощупывают раны. Утихающий с каждой секундой жар подсказывает: вторжение произошло совсем недавно. Стараясь не пораниться, девушка бережно разворачивает голову к себе. Под остекленевшими глазами ещё не высохла влага. Оно плакало? «А кто не будет плакать, всади в него столько дроби?» Даже столь обезображенное генетической издевкой существо вызывало у неё жалость.

– Зачем ты пришёл сюда? —шепчет Агата мертвой голове – Почему не вернулся обратно в Лес?

«Я так хотел умереть дома»

В этот раз Агата не сдерживается. Оглушив саму себя истошным криком, она отшатывается от головы. Тело само пятится назад. На костюме остаются тёмные пятна. Поскользнувшись, девушка падает на пол. Взгляд устремляется к изуродованному оленю. Встал? Убьёт? Стрелять? Из остеклевших глаз выкатывается прозрачная капля влаги. Стекая по морде, она падает в бурую лужу, растворяясь в ней.

Неподвижное существо не может причинить ей вред. И говорить оно тоже не в силах. Наверное. «Мне не показалось?». На четвереньках Агата подползает обратно к оленю. Поколебавшись, она вновь всматривается в немигающие глаза. Несколько дорожек слёз подмачивают остывающую плоть.

«Обнимите. Пожалуйста»

Опыты не всегда приносили ожидаемые результаты. Порой из-под рук Агаты рождались настоящие чудовища. Прекрасные в своеобразной красоте для науки, но совершенно омерзительные для человеческого глаза. Уильям, при всей его мужественности, обходил стороной неудачных подопытных, всякий раз держа транквилизатор наготове. Как же к ним относилась сама Агата?

Руки аккуратно скользят вдоль шеи. Бурый от крови мех соприкасается с чёрной гладью перчаток. Испачканной рубашкой Агата прижимается к покалеченному телу. Голова осторожно ложится набок, чтобы видеть блёкнущие глаза.

«Спасибо, что услышала меня, хозяйка»

Слёзы перестают течь из глаз. Дрогнувшее веко закрывается, поглощая вместе с ним крошечные угольки жизни.

– Даже у самых страшных монстров есть чувства и голос, – негромкий шепот растворяется в тишине.

Время словно замирает в доме. Прохладный ветер спутывает распущенные волосы. Не слышно птиц и писка насекомых. Пустота проникает и в голову, лишая напрочь любых мыслей. Вакуумное состояние прерывается чем-то липким, стекающим с тела существа. Оторвавшись от мёртвого тела, Агата замечает бесцветную жидкость, стремительно покрывающую труп. Схватившись за угол стола, девушка осторожно поднимается. Поверхность под ногами скользит. Выступившая влага смешивается с кровью, вскоре охватывая существо с ног до головы. Под воздействием неведомого состава оно начинает быстро сжиматься. В воздух поднимается столб пара.

Сначала жидкость съедает кожу, оголяя внутренности и мышцы. Органическая структура поглощается, превращаясь в пар. Словно сильнодействующая кислота, липкая смесь стачивает кости. После принимается за размазанную по полу кровь. Подобно живому, но не наделённому разумом, существу, она расползается по кухне, чутко выслеживая следы монстра-оленя.

Жидкость не обходит стороной и Агату. Прыгучая смесь прилипает к пиджаку, рубашке и рукам. Стряхнуть её девушка не успевает. Пятна исчезают безболезненно. Поднявшийся пар выветривается в окно. Вскоре на кухне и на одежде самой девушки не остаётся и намёка на вероломное проникновение. Кроме разбитого стекла и посуды. Только отдалённый запах лаванды щекочет рецепторы носа.

Агата сползает на пол. Кажется, Ливингстон Бэй задался целью свести её с ума. Она стоически переносила тошнотворные сцены вскрытия и встречала неудачи каменной маской равнодушия. Но это местечко всего за один день смогло вывести её из равновесия. Блуждающий взгляд спорит с запечатленными на подкорке воспоминаниями. Может, Сомнабулина вызывает галлюцинации от одного своего запаха? Или это игры утомленного разума?

Рассекая воздух бежевыми крыльями, за окном пролетает ворон. Цепкие лапки хватаются за подоконник. Пепельная голова склоняется набок, с интересом осматривая сидящую на полу девушку. Агата смутно припоминает, где же она видела его раньше. Не он ли прилетал к заколоченному дому прямо перед приходом Мор? Кое-как ворочающиеся мозги подсказывают: у болтающей женщины только чёрные вороны. «Может, это она сама? Вполне ожидаемо, после всего, что я здесь увидела».