Российский флот при Екатерине II. 1772-1783 гг.

Граф Орлов, получив известие о заключении в Бухаресте нового 4-месячного перемирия, поспешил вернуть Алексиано, который вернулся к флоту со взятыми судами и пленниками.

В награду храбрости Алексиано ему были отданы для раздела со всем экипажем взятые грузы, исключая пушек и судов. Взятые же флаги, знамена и другие военные знаки были отправлены в Италию, чтобы оттуда при случае их переслать в Россию.

Срок перемирия истек 9 марта. 5 марта граф Орлов в своем донесении императрице, возвращаясь к первому перемирию, повторяет, что он не мог согласиться на выход Дульциниотской и Варварийской эскадр в море, несмотря на просьбу о сем каймакама[29 - Каймакам – должность наместника паши. – Примеч. ред.]. Несогласие свое граф мотивировал тем, что от присутствия этой эскадры могли произойти неприятные и противные миролюбию приключения, и предварял каймакана о неминуемой для турок опасности, если они до истечения срока перемирия не прекратят своих военных приготовлений. Все усилия его остались бесплодны, он даже не получил ответа на его представление. Последующие события показали, насколько каймакан был далек от миролюбия и к чему клонились все его предприятия, для разрушения которых были предприняты, для собственной обороны, экспедиции в Чесму, Патрас и Дамиетту.

Но кроме этого граф Орлов должен был переменить положение в Архипелаге и занять важный остров Тассо, который по договору, заключенному адмиралом Спиридовым, следовало считать нейтральным. Кроме того был занят Самосский канал, которым по тому же договору не должны были пользоваться ни та ни другая стороны.

Этими занятиями, острова и прохода, а также удержанием дульциниотских и тунисских судов от приближения к острову Цериго, куда с помощью хитрой оговорки в перемирии турки наиболее старались попасть, Русский флот, а также острова в Архипелаге, получили большую безопасность от неприятеля, в случае если бы он покусился привести в исполнение свои неприязненные намерения.

В таком положении были дела в Архипелаге, когда граф Орлов получил от нашего уполномоченного для ведения мирных переговоров в Бухаресте г. Обрезкова известие о заключении нового перемирия с турками по 9 марта 1773 года.

Условия нового перемирия распространялись на все места, где военные действия производились, и в точности были подобны условиям перемирия, заключенного в том же 1772 г. в Журжеве.

Но граф Орлов не согласился на прежние условия, которые были заключены адмиралом Спиридовым. Он считал это невозможным, потому что увидел на опыте невыгоды для русских прежних условий перемирия, и главным образом потому, что знал об усилиях турок в Архипелаге и понуждениях починить поврежденные суда, построить новые, о многочисленных наборах матросов и солдат и других приготовлениях. Все это побудило его остаться в таком же точно положении, в каком находился он при получении известия. Граф Орлов написал Капудан-паше о присылке к нему комиссара для новых переговоров, так как условия прежних переговоров нисколько не подходили к обстановке, образовавшейся военными действиями в Архипелаге, после разрыва первого перемирия. Турки же, по словам донесения, рассмотрев, что положение, занятое русским флотом, и новые переговоры воспрепятствуют им делать втихомолку неприязненные покушения, стали неосновательно жаловаться на конгрессе, что будто во время перемирия в Архипелаге продолжаются военные действия, и требуемая графом Орловым присылка комиссара для новых переговоров встревожила Султана и Диван[30 - Государственный орган, совет при султане. – Примеч. ред.]. Только по истечении 3 месяцев граф Орлов получил ответ от Капудан-паши, что мало остается времени для присылки комиссара и заключения новых условий. Между тем турки, продолжает граф Орлов, стали отправлять под видом мулл и астрономов военных пашей и людей в Египет, и многочисленные экипажи при них, называя их служителями. Все эти лица были возвращены назад в Константинополь.

Все делаемые турками приготовления, которые, по его словам, не давали ни малейшей надежды на окончание войны, не позволяли графу Орлову ни переменить его положение, ни согласиться на пропуск военных людей в такие места, откуда в случае разрыва следует опасаться нападения, которое придется отражать силою оружия.

По условиям прежнего перемирия, следовало произвести обмен пленными. Вместо отпущенных турок следовало получить взятых в плен разбившихся офицеров и матросов с фрегата «Санторин». Только благодаря настойчивым и строгим представлениям графа Орлова были освобождены кап. – лейт. Овцын, мичман Неклюдов и 28 матросов и солдат.

В конце донесения он упоминает, что турки особыми фирманами собирают рекрутов для сухопутной армии, но народ идет неохотно. Матросы купеческих же судов удерживаются насильно и отправляются в Константинополь, где, по слухам, были сосредоточены 9 кораблей старых и вновь выстроенных, с множеством тартан, шебек и галер, с коими Капудан-паша намеревается выйти из канала в Архипелаг, но навряд ли можно ожидать, чтобы это случилось за недостатком матросов.

Остатки дульциниотских судов, хотя и вооружаются при своих берегах, но не осмеливаются показаться в открытом море.

14 июля писал опять граф А. Орлов повторение своих жалоб на неприсылку к нему особого уполномоченного от Порты, так как на заключение прежних условий он в силу тех же доводов согласиться не может. Опять упоминает, что нельзя положиться на обещание турок, кроме того, он рассказывает, что только благодаря случайности было схвачено одно судно в Самосском канале, на котором был задержан Чауш-Абасси, посланный от Султана в Египет для принятия команды над войсками и правления в Египте.

У этого Чауша был паспорт от прусского посланника в Константинополе и рекомендательное письмо от Капудан-паши на свободный пропуск в Египет.

Самосский канал был занят эскадрой Фондезина, которому поручено было задерживать суда с сомнительным числом турок, и так как на этом английском судне турок оказалось около 70, то оно и было задержано. У командира английского судна оказалось письмо нашего уполномоченная на конгрессе Обрезкова к графу Орлову, которое прусский посланник поручил передать по назначению. Судну этому следовало бы идти по назначению к флоту, сосредоточенному в Паросе, но турки угрозами заставили капитана английского судна идти, в надежде скрытно пройти от русского флота Самосским каналом.

Содержание этого письма было очень важно. В нем Обрезков, сообщая о затруднениях, делаемых на конгрессе турецкими уполномоченными, прибавляет, что он не ожидает счастливого окончания конгресса, и потому оставляет на усмотрение графа Орлова, начинать ли вновь военные действия по окончании перемирия, буде не получит до того времени от него особого курьера с известием о мире или новом перемирии.

Понятна важность этого письма для графа Орлова и его досада на то, что Чауш-Абасси хотел пройти незамеченным в Египет и тем лишил бы его письма Обрезкова. Граф Орлов отправил турка назад в Константинополь и написал Капудан-паше, что при флоте, за неприсылкой от Порты уполномоченного, нет никаких договорных условий перемирия, и потому перемирие в Архипелаге состоит только в удержании победоносного В.И.В. оружия от военных действий до срока, и если не будет прислано к нему лицо для переговоров, он этот поступок сочтет за решительное намерение Порты к продолжению войны и будет ждать только истечения определенного времени.

Письмо это подействовало в том отношении, что были освобождены наши пленные моряки и был прислан доверенный от Капудан-паши для возобновления переговоров, но так как он имел одно письмо от Паши и не имел никаких кредитивов от Султана, то граф, не входя с ним ни в какие объяснения, отправил его обратно.

Мирные переговоры в Бухаресте кончились неудачно. Турки не делали никаких уступок. Екатерина сама писала: «Если при мирном договоре не будет одержано ни независимости татар, ни кораблеплавания на Черном море, то наверно сказать можно, что со всеми победами мы над турками не выиграли ни гроша, и я первая скажу, что такой мир будет столь же стыдным, как Прутский и Белградский в рассуждении обстоятельств». Кроме того турки не соглашались нам уступить ни Керчи, ни Еникале, запиравших выход из Азовского моря, а также ни Кинбурна, ни Очакова, запиравших выход из двух больших рек. Турецкие уполномоченные говорили: уступить Керчь и Еникале все равно что войти в зависимость от России, которая в короткое время построит там страшный флот и будет предписывать нам законы.

Так как срок перемирия окончился, а до графа Орлова стали доходить слухи о султанском фирмане для набрания рекрут в армию и матросов во флот, намерения же турок были известны ранее, то был собран военный совет из адмиралов и главных морских и сухопутных командиров, на котором был составлен следующий план военных действий:

1) 2 линейных корабля, бомбардирское судно и несколько фрегатов отправить в Адриатическое море для диверсии против Албании и удержания неприятеля на месте и истребления остатков Дульциниотских морских сил. Ввиду могущих быть объяснений с венецианским сенатом и другими державами командовать эскадрою или графу Орлову, или адмиралу Спиридову.

2) Несколько фрегатов, мелких судов и галер с десантом отправить к Родосу и Кипру для крейсерства у этих островов и у берегов Малой Азии, Сирии и Египта (до Александрии). Держать в повиновении тамошние народы страхом оружия и нападения на их приморские жилища, истребляя при этом и их торговлю.

3) 7 линейных кораблей, несколько фрегатов и 2 бомбардирских судна под командой адмирала Спиридова должны были остаться в средине Архипелаге и крейсировать до устья Дарданелл для удержания от выхода турецкого флота, а также, проходя мимо азиатских и европейских берегов, атаковать Смирну и Салоники и стараться разорить их, так как торговля этих мест доставляла туркам значительные денежные средства.

4) Одному линейному кораблю, нескольким фрегатам и остальным мелким судам остаться в порте Ауза под командой капитана 1-го ранга Борисова, для управления Адмиралтейством, Комиссариатом и смотрения магазинов, и притом от времени до времени объезжать с кораблем остров Парос и посылать мелкие суда для крейсерства к кандиотским и морейским берегам для разведывания неприятельских намерений и движений, дабы в случае таковых мог бы сообщить адмиралу Спиридову и от него получить помощь для удержания неприятеля в его портах.

5) В Самосском канале должна продолжать свое крейсерство эскадра капитана-лейтенанта Фондезина, увеличенная несколькими судами. Эскадра должна была крейсировать вдоль Караманских берегов до крепости Будрум, защищая ближние острова от неприятельских покушений.

Утвердив этот план будущих военных действий, граф А. Орлов должен был свое отправление в Адриатическое море задержать на несколько недель из-за вопросов религиозного содержания.

Дело заключалось в том, что острова Архипелага, принявшие русское подданство, находились в духовной зависимости от Константинопольского патриарха, который, посвящая греческих монахов в епископы разных островов, давал по принуждению турок увещания соглашавшимся и грамоты об отлучении от церкви сопротивлявшимся покориться турецкому Султану.

Кроме того, среди народа ходили и письменные воззвания со стороны турок, которые, приглашая греков вернуться под власть Султана, обещали вернувшимся прощение.

Граф Орлов решился на крайнюю меру, которая так характеризует этого государственная человека: учредил из епископов морейских и островов духовный собор в Паросе и поручил ему разбирать и решать все те духовные дела, которые до сего времени зависели от решения патриарха, и выбрать на место епископа, согласившегося на увещания турок и патриарха, нового – из своих сочленов, более достойного преемника.

Болезнь помешала Орлову принять начальство над экспедицией, и он отправился в Италию, поручив главное командование и исполнение утвержденного им плана военных действий адмиралу Спиридову.

Отправляясь в Ливорно, на пути он встретил у берегов Мореи первого курьера с очень милостивым, ободряющим рескриптом императрицы, пожаловавшей ему бриллиантовую шпагу и благодарившей за его действия. Не доходя до Ливорно, 9 мая был встречен второй курьер, который привез графу разрешение императрицы производить военные действия против турок, оставляя на усмотрение графа «всю удобность случаев к нанесению чувствительного удара Порте, дабы оную принудить к решительному заключению полезного и прочного мира».

Копии с обоих рескриптов граф А. Орлов отправил к адмиралу Спиридову, вместе с предписанием точно исполнять Высочайшую волю и привести в исполнение положенный на военном совете план.

Узнав в Ливорно о смерти Али-бея Египетского, граф Орлов тотчас же написал письмо к новому владетелю Египта для узнавания его намерений при возобновившейся войне, и к адмиралу для принятия нужных мер, согласных с его ответом и поступками, когда наша эскадра во время крейсерства подойдет к берегам Египта.

Из Ливорно же Орлов просил о присылке новой эскадры из России, откуда осенью вышла в Средиземное море эскадра Грейга.

Глава VII

В течение всей зимы Дарданеллы содержались под присмотром, так как граф Орлов, разрешив пропускать в Константинополь провиант, не позволил выходить из этого города чиновным туркам. Эскадра, назначенная для этой цели, меняясь составом судов, большею частью состояла из 4–5 кораблей и 4 фрегатов, кроме мелких судов. Другая эскадра, под начальством самого графа Орлова, состояла из 6 кораблей и 4 фрегатов и всю зиму прокрейсировала около о-ва Миконо.

Несмотря на то, что перемирие окончилось 9 марта, военные действия не начинались до лета. В точности причина, почему они не начинались так долго, неизвестна. Энергичнее они пошли после того, как адмирал Спиридов получил копию с рескрипта Екатерины II к графу А. Орлову.

Первым был отправлен 6 июня отряд из одного корабля и двух фрегатов к морейским берегам. Отряд этот должен был обойти эти берега и потом, подвигаясь к W, идти в Адриатическое море. Отряд обошел в действительности берега, но только к осени вернулся в Аузу. Он состоял из корабля «Ианнуарий» и фрегатов «Парос» и «Делос», и был под командою капитана 1-го ранга Борисова. У корабля «Ианнуарий» открылась на пути течь, и не однажды доски всплывали из-под киля, а потому Борисов, передав командование отрядом капитану-лейтенанту Мистрову, ушел в порт Аржентиру, а потом в Минорку. Мистров крейсировал от Наварина до Наполи-ди-Романья и нигде неприятельских судов не видал. Спиридов, узнав о повреждениях «Ианнуария», отправил на его место корабль «Победа» с кап. 1-го ранга Новокшеновым, который, приняв отряд под свое начальство, должен был охранять пути сообщения нашей эскадры в Архипелаге с Италией, от дульциниотов.

Потом были сформированы 3 дивизии. Первую, под флагом адмирала Спиридова, составляли корабли «Европа», «Всеволод», «Чесма», «Ростислав», «Граф А. Орлов» и фрегат «Запасный». Вторую, под флагом контр-адмирала Елманова, – корабли: «Георгий Победоносец», «Три Святителя», «Три Иерарха», «Саратов», три бомбардирских корабля «Гром», «Молния» и «Страшный», фрегаты «Северный Орел», «Тино», «Победа», «Соломбал». Третью дивизию, под командою капитан-лейтенанта Кривцова, – пакетбот «Почталион» и 7 мелких судов.

Из бывших на флагманском корабле военных советов, на которых участвовали штаб и обер-офицеры, выяснилось, что десантными войсками нельзя брать города долговременной осадой, а можно только, делая высадки на берегах, разорять турецкие жилища и магазины. На совете решено было: второй дивизии Елманова идти к Станчио и Будруму и разорить транспортными судами турецкие деревни и магазины у мыса Ангелло. Первой же дивизии Спиридова идти после анатолийского берега к мысу Мария и к о-ву Самос и тревожить берег и чинить вред неприятелю, живущему в деревнях у берега. При этом было положено не особенно вдаваться в смелые предприятия, не озоровать и беречь русское регулярное войско, в котором имеется недостаток, беречь до «всекрайней возможности». Дивизия Елманова отправилась к Будруму, а дивизия Спиридова к острову Самос, откуда был отправлен фрегат «Почталион», полака, полугалера и соколева к мысу Карабагелу. Отряд этот разорил 5 турецких деревень. Из дивизии Елманова 29 июля полака «Патмос» и 6 трекатров, с посаженным на них десантом, подошли к анатолийскому берегу, высадили десант у местечка Ангелло, который прогнал турок, с потерею для них в 40 чел., и сжег 7 хлебных магазинов. На другой день сюда же пришел со второй дивизией капитан-адмирал Елманов, соединился с транспортными судами и, оставив капитана 1-го ранга Хметевского с 2 кораблями и 2 фрегатами для блокады о-ва Станчио и пресечения подвоза войска, с остальными судами двинулся к городу Будруму.

Елманов расположился на якоре против крепости, поставив впереди 3 бомбардирских судна, одно от другого в близком расстоянии, с завозами к городу и крепости, чтоб подходить к ним ближе или отходить на свои якоря, смотря по надобности. Для защиты бомбардирских судов от абордажа близ них находилось 2 галеры. Фрегаты «Соломбала»[31 - По приказу адмирала Спиридова, отданному еще в 1770 г., пинк «Соломбала» был переименован во фрегат.], «Тино», все вооруженные транспортные суда, а также галеры и барказы, были поставлены в такое место, с которого могли очищать берег во время высадки десанта. Корабли «Победоносец» и «Саратов» были поставлены в таком расстоянии от всех судов, что все флагманские сигналы были видны, а также на флагманском корабле видели сигналы судов и на берегу действия высаженного десанта[32 - В примечании значится, что плана при донесении адмирала Елманова не оказалось. План этот находится в архиве Главного гидрографического управления.].

30 июля в 7 часов вечера бомбардирские суда начали обстреливать крепость, батарею, гавань и форштадт, и в короткое время настолько успели обстрелять, что турки стали отступать. Пользуясь этим обстоятельством, был свезен в 8 ч. вечера десант из 4 албанских батальонов в 919 человек, да славян 101 ч., а всего 1030 чел., которые к ночи заняли выгодные места.

31 июля в 4 часа утра был свезен десант из регулярных войск, полевой солдатской команды 281 ч., егерской команды 64 ч., главной артиллерии 73, инженерного корпуса 13, итого регулярного войска 431 чел., а всего 1451 чел. Главное начальство над всеми войсками принял инженер-майор Матвеев, который, сделав все распоряжения по охранению пути, пошел с отрядом и 4 единорогами вперед. Окрестные высоты были заняты албанцами, а на месте высадки был оставлен отряд албанцев из 60 ч. с 3 орудиями. Главные силы под командой Матвеева пошли к форштадту и, несмотря на сопротивление пеших и конных турок, завладели им. После овладения форшадтом Матвеев приказал албанцам сжечь турецкий фрегат, находившийся около W части крепости. С этой же целью был послан с эскадры лейтенант Бухарин со шлюпками, который пристал к О стороне, и так как пройти под огнем крепости было невозможно, Бухарин высадил людей со шлюпок, взял с собою зажигательные снаряды и 20 чел. матрос, и форштадтом прошел под прикрытием роты егерей к фрегату. Но оказалось, что фрегат стоит от крепости саж. в 20. Завязалась перестрелка, на которую турки живо отвечали. Фрегат сжечь не удалось, но зато сожгли две полугалеры, одну фелюгу и один большой магазин с адмиралтейскими и провиантскими припасами, а также весь город был выжжен, после чего все войска вернулись обратно на суда.

В тот же день в 11 часов были свезены 4 албанских батальона и славяне, на западную сторону крепости для уничтожения 13-орудийной батареи, препятствовавшей входу гребных судов в гавань для вывода оттуда фрегата. Десант был свезен, неприятель разбит, но батареей овладеть не удалось. Турки, конные и пешие, стали увеличиваться в числе, и на другой день десант был возвращен на суда.

Бомбардирские корабли действовали очень удачно бомбами по крепости, городу и неприятельским войскам. «Гром» удачно бросил две бомбы в турецкий корабль, из которых одна сшибла гротовую стеньгу, а другая произвела пожар, но его вскоре турки потушили.

Наши потери заключались в 21 ч. убитых, да 25 раненых. Турок, по словам донесения Елманова, убито до 300 ч., да раненых не меньше того.

5 августа Елманов пошел к о-ву Станчио, соединился с отрядом Хметевского и 6-го числа, по данной диспозиции, бомбардирские корабли «Гром» и «Страшный» стали бомбардировать город и форштадт, а фрегаты «Северный Орел», «Соломбал», «Тино» и поллака «Патмос», огнем своей артиллерии очистили берег, на который высадился десант в 1210 ч. албанцев, сначала потеснивший турок, а потом уступивший нападению турок и начавший отступать к берегу. Елманов заметив это, послал в 5 часов десант регулярных войск, вверив его опять Матвееву. Кроме войск, участвовавших в десанте, под Будрумом были высажены 2 роты морских солдатских батальонов и семь 3-фунт. единорогов.

Турки, увидя наступающие войска, шедшие на выручку албанцев в стройном порядке со стрельбою из полковых пушек, отступили.

Ночь войска, по распоряжению Матвеева, провели под ружьем, отдыхая по очереди. Войска регулярные были выстроены в каре, а албанцы со всех четырех сторон по батальону. Ночью же лейтенант Бухарин захватил оставленную на судне одну медную пушку и одно знамя.

Распоряжение Матвеева, по которому войска не могли отдохнуть надлежащим образом, было ошибочное. По крайней мере в нем надо видеть отчасти причину того крайнего утомления, в каком оказались войска на следующий день.