Загадки истории. Междуречье

Уже в первые годы правления Римушу пришлось подавлять многочисленные мятежи как в Шумере, так и в Эламе, жители которых успели прочувствовать на себе все тяготы установившейся деспотии, но еще не успели позабыть о былых традициях и свободах. На фоне действительно жесткого правления Саргона прежние далеко не лучшие порядки основательно подзабылись и выглядели для восставших идеалом, к которому следовало стремиться, и золотым веком, который нужно было восстановить. Это объединило в деле общей борьбы как знать, так и простолюдинов в большинстве городов Двуречья и смежных областей. Характерно, что часто восстания возглавляли энси – наместники, правившие от имени верховного властителя. В надписи на камне, имевшем форму крестообразной призмы, Римуш сообщал: «Все страны, которые оставил мне отец мой Саргон, восстали против меня, и ни одна не осталась мне верна».

Римушу, сотнями и тысячами истреблявшему вожаков восстаний и рядовых повстанцев, удалось разгромить войска мятежников и восстановить контроль как над Шумером, так и над Эламом, войска которого были разбиты между Сузами и Аваном. В жестокости карательных операций он превзошел даже своего отца, вырезал многолюдные города и показательно казнил тысячи захваченных в плен повстанцев. Как сообщают древние копии с надписей Римуша, по его приказу было казнено более 8 тысяч человек и еще 5 400 воинов захвачено в плен, не учитывая «5 700 мужей из городов Шумера», которых царь «вывел и предал на истребление». В другом месте сказано об истреблении населения города Казаллу, где было убито более 12 тысяч воинов, а еще 6 тысяч захвачено в плен. В целом надпись Римуша сообщает об истреблении 54 тысяч человек. Помимо того, что карательные экспедиции и грабительские внешние набеги позволяли удержать контроль над страной, они приносили казне немалый доход от конфискаций, что позволяло царю делать весьма щедрые подарки храмам, чтобы заручиться поддержкой со стороны жречества. Так, в специальной надписи Римуш упоминает о дарении храму Энлиля в Ниппуре 15 кг золота и 1,8 т меди, а также шести рабов и рабынь.

В итоге правителю Двуречья удалось достичь желаемого – контроль над страной, потопленной в крови, был восстановлен. Титулуя себя «победителем Барахси и Элама» и «царем Киша, господином Элама», старший сын гордо заявлял в своих надписях, что правит всеми странами от Средиземного моря до Персидского залива, равно как и соседними горными регионами. Развивая политику отца, Римуш продолжил централизацию страны и усиливал деспотическую единоличную власть царя. Впрочем, надолго удержаться на троне старшему сыну Саргона не удалось. Как сообщают источники, он был убит «слугами его дома», которые забросали правителя тяжелыми каменными печатями. Судя по всему, так был описан дворцовый переворот с участием чиновников, недовольных какими-то мерами Римуша. Не имея возможности пронести во дворец царя оружие, эти бюрократы воспользовались теми орудиями, которые были всегда при них – печатями, которые были неотъемлемым атрибутом их должности. Обычно на таких печатях, сохранившихся до наших дней, указывалось имя владельца и имя его отца, а также занимаемая на данный момент должность и профессия. Вес таких печатей мог достигать нескольких сотен грамм, что превращало их в случае необходимости в весьма удобный и достаточно эффективный метательный снаряд. Не удивительно, что вельможи, которых не допускали к особе царя вооруженными, воспользовались ими подобным образом.

Преемником Римуша стал его брат по имени Маништушу (2252–2237 гг. до н. э.), продолживший политику по созданию централизованного деспотического государства. Маништушу совершил также несколько успешных завоевательных набегов, наиболее известным из которых стал поход на другую сторону Персидского залива, так описанный в сохранившейся надписи: «Маништушу, царь Киша, когда он покорил Аншан и Шерихум, он спустил на Нижнее море ладьи, а 42 правителя поселений по ту сторону моря собрались на битву; он их победил и из гор по ту сторону Нижнего моря (то есть Персидского залива) наломал камня, погрузил его на ладьи и к пристани Аккаде причалил, статую свою изготовил». В другом варианте надписи сказано о том, что правитель Двуречья дошел «до самых серебряных рудников», однако установить их точное местоположение ученым так и не удалось.

Подавления мятежей и восстаний, внешние завоевательные походы и выстраивание властной вертикали были при нем дополнены последовательной скупкой земельных наделов с целью создания и увеличения в экономике страны сектора государственных хозяйств. Происходила эта своеобразная национализация и этатизация экономики Двуречья путем принудительной скупки земли у общинников и крупных семей землевладельцев по фиксированной номинальной и, судя по всему, крайне заниженной цене (около 1000 литров ячменя за гектар поля, что составляет около 600 кг). Знаменитый «Обелиск Маништушу» – покрытая со всех сторон надписями четырехгранная диоритовая стела высотой 1,6 м и шириной 0,6 м, постепенно сужающаяся кверху по направлению к несохранившемуся пирамидальному навершию, – содержит надписи о покупке правителем наделов вокруг города Киша в номах Марад (суммарно более 2 тыс. га), Дур-Суэн (в целом около 465 га), Киш и еще одном, название которого не поддается прочтению (возможно, Актап).

Надписи подробно излагают условия сделок, причем чем больший участок продавался, тем большее количество лиц было в них задействовано. В купле-продаже были задействованы крупные общины, представители рода, главы крупных семей, их родственники и даже соседи, а в случае особо крупных сделок даже народное собрание. Как со стороны покупателя, так и со стороны продавца привлекалось множество свидетелей. Так, со стороны царя число свидетелей достигло 49 лиц, это были его племянник, командиры копейщиков и лучников, писец и скульптор, изготовители «Обелиска Маништушу», и другие представители чиновничества и знати. Правитель как покупатель дополнительно платил отступные всем заинтересованным лицам, имевшим косвенные права на продаваемую землю, а также выставлял щедрое угощение народному собранию.

Все описанное свидетельствует, с одной стороны, о могуществе правителя, способного принудить собственников земли к ее продаже по фиксированной, крайне низкой, возможно – минимальной цене. Он был также способен заставить собственников заключить необратимую «вечную» сделку, о чем свидетельствует как привлечение значительного числа свидетелей с обеих сторон, так и запись на большом обелиске из твердого камня, в отличие от сделок между частными лицами, которые фиксировались на глиняных табличках и содержали датировку. С другой же стороны, при всем деспотизме власти Маништушу, он не был способен просто отобрать землю у простых общинников и вынужден был покупать ее, подробно фиксируя при этом условия сделки. На скупленных землях правитель расселял государственных чиновников и представителей жречества с целью обеспечения их лояльности и создания определенной зависимости от центральной власти. Царский фонд земель использовался также для содержания войска и государственного аппарата в целом. Потерявшие землю бывшие собственники становились при этом зависимыми работниками государственных хозяйств. Так продолжалось усиление этатизации общественной жизни и деспотической власти правителя над страной.

Общество сопротивлялось чрезмерному усилению государства как могло, и, подобно Римушу, Маништушу также умер насильственной смертью. Его преемником стал внук Саргона по имени Нарам-Суэн (Нарамсин) (2236–2200 гг. до н. э.), при котором объединенное царство Аккада и Шумера достигло своего наивысшего расцвета. В начале своего правления новому царю пришлось столкнуться с очередным крупным восстанием, представленным коалицией правителей девяти городов, наиболее значительным из которых был Киш. В аккадской поэме о Нарам-Суэне говорится: «В округе Энлиля, между (храмом) Э-сабад и храмом (богини) Гулы (город) Киш собрался, и Ипхур-Киша, мужа кишского, сына […], они подняли на царство». Помимо Киша из городов Двуречья названы Умма, Ниппур, Урук, а также Мари, восставших глав которых, по словам поэмы, Нарам-Суэн победил. «Нарам-Суэн, могучий царь Аккада. Когда страны света все четыре разом восстали против него, (то) благодаря любви, (которой) Инана возлюбила его, (в) девяти сражениях за один год он одержал победы, а царей, что выступили против него, пленил», – гласит текст, сообщающий об этих победах. Захваченных в плен правителей трех названных шумерских городов аккадский царь приказал сжечь перед богом Энлилем в Ниппуре.

Успешными были завоевательные походы нового правителя Двуречья в Сирию, Верхнюю Месопотамию, в Маган (Восточная Аравия или даже Египет!) и Мелуху (Северо-Западная Индия), предгорья Ирана на перевалы Загроса против луллубеев, победа над которыми изображена на знаменитой «Стеле Нарам-Суэна» из Суз. На этом изготовленном из розового песчаника двухметровом памятнике, ныне хранящемся в Лувре, проявились новаторские подходы к изображению триумфа царя над врагами. Так, ваятели отказались на ней от разделения изображения на «пояса» или «этажи», что было характерно для более ранних стел Двуречья и сохранилось еще в описанных выше памятниках эпохи Саргона Древнего. Архаический прием деления изображения на фрагменты заменен на «Стеле Нарам-Суэна» революционно новаторским диагональным построением композиции, изображающей восхождение победоносных войск аккадского правителя на гору в противовес спускающимся им навстречу и молящим о пощаде разбитым врагам. Центральное место традиционно отведено фигуре царя, который на этот раз держит в правой руке копье и попирает левой ногой труп вражеского воина. Впереди, на пути энергично рвущегося вверх Нарам-Суэна, изображен еще один поверженный враг, опрокинутый навзничь ударом брошенного царем копья, пронзившего ему шею.

Традиционным направлением внешней политики правителя Двуречья было поддержание контроля над Эламом, попавшим в относительную зависимость от аккадских царей еще при Саргоне и его сыновьях Римуше и Маништушу. Нарам-Суэн заключил с эламским правителем первый сохранившийся до наших дней письменный международный договор, составленный на староэламском языке, но записанный аккадской клинописью. Его положения гласят:

«Внемлите, о богиня Пиненкир и вы, благие небесные боги (следует перечень нескольких десятков эламских и месопотамских богов, в числе этих последних – Амба, личный бог основателя династии Аккаде Саргона).

Да хранят нас боги Суз! Богам приносят цари свою клятву. Богу Нахити предан душою царь, богу Иншушинаку предан душою царь, богине Сиашум, богу Напиру и богине Нарунде предан душою царь! […].

Неповиновение Аккаду у себя я не потерплю. Мой полководец пусть охраняет (этот) договор от неповиновения.

Враг Нарам-Суэна – мой враг, друг Нарам-Суэна – мой друг, (ибо) дары его (то есть Нарам-Суэна) приняты. Ради его даров пусть подданные (Элама) защищают союзников Нарам-Суэна.

Беглеца к себе я не приму. А этот мой полководец ради верности (слову) договор визиря Аккада не нарушит. Богам приносят цари свою клятву. (Обращение к богам).

Мой полководец день и ночь о вреде для тебя помышлять не будет, о пользе твоей день и ночь помышлять он будет.

Ради верности (слову) не буду я любить того, кто зовет Нарам-Суэна на помощь, а затем впадает в гордыню. (Обращение к богам).

Мой полководец да отвращает силой зло от Аккада, да прогоняет (зло). Враждебный народ пусть он не щадит. Ради верности слову не потерплю я того, что враждебно Аккаду. […] Того, кто зовет Нарам-Суэна на помощь, а затем впадает в гордыню, я не буду любить.

(Обращение к богам.) Ради его даров пусть подданные (Элама) защищают союзников Нарам-Суэна. Твою статую я сделаю, богам Суз и Аккада пусть будет она посвящена. Злое я истреблю, да не господствует оно здесь! Согласно повелению, статуи твои в… Твою статую я сделаю…

(Обращение к богам)… Подданный Нарам-Суэна с его дарами да будет здесь принят с почетом. Я буду надеяться, что он долго будет жить здесь беспечально. Твоя статуя да содержится в чести и почете, да будет она принята достойно!

Вражеская страна да будет покорена, да будет ее богатство разграблено и унесено как добыча! Злоумышляющего на тебя ты подавишь (своей мощью). Я предоставил для этого войска, да не будут они (тобою) отосланы (обратно). Да будет плодовитой твоя супруга. Бог Симут словом своим да назначит ей благополучие. (А) врагу Нарам-Суэна да выпадет на долю… Я дам процвести любви к тебе. Пусть твоя супруга родит сына-наследника. Подобно мужу богини…

…Да сохранится здесь (между нами) единодушие! Богам приносят цари свою клятву. Да прекратятся мольбы о помощи! Да погибнет зловредный раздор! Статуи твои да содержатся в почете. Да не будет здесь помыслов о неуважении к тебе. Да почитают наши подданные победу! Да почитается здесь возложение (договора) перед символом божества (по всей видимости, акт скрепления договора).

(Обращение к богам.) Всякий да почитает то, что положено (то есть текст договора) Нарам-Суэном, ибо мы посвятили это богу Иншушинаку. Да будет это воистину поднесено и вручено богам Суз и Аккада! Твою статую да хранит он (Иншушинак?)! Отпрыск брата и сестры да появится на свет! Да будет плодовитой твоя супруга! Я сделаю счастливыми (всех) твоих!»

Итак, согласно положениям договора правитель Элама ставился в зависимое положение от царя Шумера и Аккада. Эта зависимость столь значима и так отчетливо прослеживается в приведенных положениях договора, что позволяет некоторым исследователям видеть в тексте не столько двустороннее соглашение, сколько присягу верности, приносимую Нарам-Суэну от лица эламского царя. Правитель Элама был обязан:

1. Соблюдать полную лояльность по отношению к аккадскому царю («Неповиновение Аккаду у себя я не потерплю»).

2. Оказывать военную поддержку против любых врагов шумеро-аккадского государства («Мой полководец день и ночь о вреде для тебя помышлять не будет, о пользе твоей день и ночь помышлять он будет»).

3. Не допускать каких либо проявлений враждебности по отношению к Нарам-Суэну на территории Элама («Статуи твои да содержатся в почете. Да не будет здесь помыслов о неуважении к тебе»).

4. Не предоставлять убежища аккадским преступникам, беглым рабам или врагам Нарам-Суэна («Беглеца к себе я не приму»).

5. Элам был обязан также координировать свою внешнюю политику с Аккадом («Того, кто зовет Нарам-Суэна на помощь, а затем впадает в гордыню, я не буду любить»), о чем наиболее явно свидетельствует основное положение договора: «Враг Нарам-Суэна – мой враг, друг Нарам-суэна – мой друг».

Важным аспектом договора являются упоминания о статуях шумер-аккадского царя, которые должен изготовить правитель Элама и установить в эламских храмах. Очевидно, это свидетельствует о почитании могущественного сюзерена, возможно даже – обожествлении. Если последнее предположение верно, то упоминание о статуях Нарам-Суэна в Эламе – важное свидетельство того, что культ царя Шумера и Аккада пересек границы подвластной ему страны и он почитался в соседнем полузависимом государстве. Обращает на себя внимание также упоминание в договоре о супруге Нарам-Суэна, которой эламский царь желает рождения сына-наследника. Ученые полагают, что речь идет о дочери или, скорее, сестре правителя Элама, которая была выдана замуж за Нарам-Суэна («Отпрыск брата (очевидно, Нарам-Суэна) и сестры (вероятно, сестры царя Элама) да появится на свет! Да будет плодовитой твоя супруга!»). Если такое предположение верно, то, видимо, в первом в истории, вернее наиболее древнем сохранившемся до наших дней письменном международном договоре мы имеем сведения о первом известном в истории династическом брачном союзе. Как бы там ни было, приведенный текст свидетельствует об успешной внешней политике последователя Саргона. Внешнеполитические достижения правителя Двуречья подытожила надпись, сохранившаяся на обломке одной из статуй Нарам-Суэна: «Четыре страны света все вместе склонились перед ним».

Важной составляющей усиления единовластия царя стала замена местных номовых правителей городов на ближайших царских родственников или же на мелких чиновников, выходцев из простонародья, полностью обязанных своим возвышением, богатством и высоким положением царю. Так, в городе Туттуле на среднем течении Евфрата правил один из сыновей Нарам-Суэна, другой сын стоял во главе Мараде на канале Ме-Энлила, еще двое сыновей, по меньшей мере, имели полноценные штаты чиновников и также, скорее всего, были местными правителями. В прославленный же Лагаш правителем был назначен происходивший из незнатного рода обычный писец Лугальушумгаль.

Самого себя Нарам-Суэн начинает обожествлять, именуясь городским «богом Аккада» и возведя собственный храм. Вот как сообщается об этом в тексте того времени: «За то, что в (годину) бедствия мощь города своего он утвердил, (граждане) города его у Иштар в Эанне, у Энлиля в Ниппуре, у Дагана в Туттуле, у Нинхурсаг в Кеше, у Энки в Эриду, у Сина в Уре, у Шамаша в Ларсе, у Нергала в Куте в качестве бога их, (города) Аккаде, испросили, и посреди Аккаде храм ему они воздвигли». В надписях перед именем царя появляется знак, обозначающий божество, а официальным титулом правителя становится всеобъемлющее обозначение «царь четырех сторон света», пришедшее на смену более ранним титулам «царь Страны» и «царь множеств». Начиная с правления Нарам-Суэна на печатях чиновников появляются обозначения правителя как бога перед написанием собственно имени, должности и титула собственника печати. Одна из таких типичных надписей на печати, принадлежавшей упомянутому уже наместнику Лагаша, гласила: «Бог Нарам-Суэн могучий, бог Аккада, царь четырех сторон света – Лугальушумгаль, писец, энси Лагаша». Стоит отметить, что на упоминавшейся ранее «Стеле Нарам-Суэна» правитель изображен в головном уборе с двумя рогами, что являлось отличительным признаком божественного достоинства.

Обожествление касалось и прямых потомков Нарам-Суэна. Так, своему второму сыну Нарам-Суэн дал имя Бинкалишарри, то есть «Потомок всех царей», а внуку и наследнику престола – Шаркалишарри («Царь всех царей»). О том, что политика по самообожествлению правителя давала свои плоды, свидетельствуют популярные в народе теофорные имена, прославлявшие царей как богов, такие, как Шаррумкен-или, что означало «Саргон мой бог» или Римуш-или – «Римуш мой бог». Известный востоковед Б. А. Тураев писал по поводу обожествления царей из основанной Саргоном Древним династии: «Так было впервые на почве Азии провозглашено представление, чуждое сумерийцам (то есть шумерам)…

Оно не было выражением веры в божественное достоинство и происхождение царей, но являлось результатом осуществления идей монархии, выходящей за пределы одного народа и одной страны и имеющей универсальные стремления».

Итак, художественные вкусы и обожествление правителя, нашедшее отображение в официальной титулатуре, свидетельствовали о политической программе, целью которой было установление и легитимизация единоличной деспотической власти верховного правителя в глазах общества. Этому, впрочем, активно противилось жречество, недовольное, скорее всего, самоуправством Нарам-Суэна в религиозных вопросах, например, самоличным присвоением им себе божественного достоинства и отказом от утверждения жрецами прежних титулов. Противилось непомерному возвышению личности и вознесению до уровня богов и традиционное родовое самосознание, характерное преимущественно для жителей Южного Двуречья – шумеров.

Очень важен и интересен в этом отношении текст «Проклятие Аккада», составленный в последние века существования шумерской цивилизации. В нем повествуется о непомерно возгордившемся неправедном царе Нарам-Суэне, которого справедливо наказали боги за его необузданную гордыню. Бог Энлиль, говорится в тексте, принял решение лишить жизни город Аккад, уничтожив его власть над Двуречьем. Узнав об этом решении, другие боги стали уходить из аккадских храмов, забирая с собой свое покровительство и дарованные городу ценные качества – царственность, мудрость, долголетие. О решении Энлиля во сне узнал и правитель Аккада Нарам-Суэн, который, подобно другим богам и тем более простым смертным, должен был также покориться и перенести столицу в другой город. Однако потерявший всякое благочестие и ослепленные гордыней царь не только не принял волю бога, но бросил Энлилю прямой вызов – разрушил до основания ниппурский храм Экур. Стерпеть такое оскорбление бог не мог и жестоко покарал Нарам-Суэна, направив против него и его города дикое горное племя кутиев, которой взяло Аккад в осаду, захватило и стерло с лица земли. Неизмеримыми был страдания городских жителей, познавших что значит – страдать, что значит – стыдиться, что значит – отчаяться. Последняя часть текста описывает голод, людоедство, разбой, самоубийства и прочие трагедии, горести и несчастья, выпавшие на долю жителей. Семь дней и семь ночей оплакивали плакальщики погибший город Аккад – столицу злосчастного Нарам-Суэна, а затем предрекли его опустошение и забвение навеки. Так и случилось – точное местонахождение Аккада неизвестно по сей день.

Ментальное неприятие прыгнувших выше коллектива и самой человеческой природы правителей-«выскочек», «титанов», бросивших вызов самим богам и извечно установленной ими правильной природе вещей накладывалось на реальные социально-экономические противоречия, раздиравшие царство Нарам-Суэна изнутри. «Существо противоречий, – по словам известного польского ассиролога Ю. Заблоцкой, – состояло в том, что отмирающие элементы родового строя не желали уходить со сцены». Единственной опорой трона к концу правления Нарам-Суэна оставалась выдвинувшаяся из низов при Саргоне и его преемниках служилая военная и цивильная знать. Основная масса населения – свободные общинники – была разорена продолжительными войнами, восстаниями и последующими карательными экспедициями и, не в последнюю очередь, принудительной скупкой земли по заниженным ценам. Государственные работники были переведены на фиксированные пайки и лишены полагавшихся ранее наделов. Самовольными культовыми преобразованиями и самообожествлением царя, как уже было сказано, было массово недовольно жречество, особенно в таком важном для всего Двуречья городе, как Ниппур. В таких условиях, без соответствующей социальной базы, становилось все труднее подавлять внутренние мятежи и отбивать внешних врагов.

Последней крупной победой Нарам-Суэна стал разгром крупной коалиции внешних врагов, обрушившейся на него всей своей мощью в конце царствования. В ее состав входили царь Амурру, царь Курсауры, царь Параши, царь страны кедров (сирийский Аман), царь Ганиша и царь хеттов. Однако устоять под ударом последовавшего вскоре вторжения в Месопотамию дикого горного племени кутиев (около 2200 г. до н. э.) Нарам-Суэн уже не смог. Кутии (кути, гутии) пришли в Месопотамию с северо-востока, спустившись с Иранского нагорья и были, по всей видимости, родственны современным дагестанцам. Клинописные тексты не скупятся на уничижительные характеристики этого многочисленного племени, которое «покрыло всю землю, как саранча». Жестокие завоеватели вызывали у местного населения столь жгучую ненависть и такое непреодолимое отвращение, что им даже отказывали в человеческом облике и способностях – «разумом – собаки, обликом – обезьяны». Такое неприятие вполне закономерно – опустошение, разрушения и хаос, в который погрузилось Двуречье из-за вторжения горного народа, называемого в легендах также «умман-манда», продолжались более столетия. В одной из надписей правитель Урука так пишет о кутиях: «Жалящий змей гор, насильник против богов, унесший царствнность Шумера в горы, наполнивший Шумер враждой, отнимавший супругу у супруга, отнимавший дитя у родителей, возбуждавший вражду и распрю в Стране». Еще один текст приводит продолжительный список городов, «дочери которых рыдают из-за кутиев», а шумерский гимн богу Нинибу описывает злоключения и лишения жителей Двуречья из-за нашествия кутиев:

Страна в руках жестоких врагов.
Боги увезены в плен.
Население отягчено повинностями и налогами.
Каналы и арыки запущены.
Тигр перестал быть судоходным.
Поля не орошаются.
Поля не дают урожая.

Победа кутиев над шумерами и аккадцами объясняется, скорее всего, многочисленностью и, соответственно, численным превосходством захватчиков, ведь по уровню своего развития они существенно уступали жителям Двуречья. По всей видимости, они пребывали на стадии военной демократии вождей, когда возглавлявший объединение племен правитель избирался общеплеменным собранием воинов на срок от двух до семи лет. «Царский список» утверждал, что «племя Кутиум не имело царя», а в так называемой «Хронике Вайднера» указывалось, что кутии «не знали, как управляться законами и (божественными) установлениями».

Последний представитель аккадской династии Саргонидов, сын и преемник Нарам-Суэна по имени Шаркалишарри (2200–2176 до н. э.) еще пытался оказывать организованное сопротивление захватчикам, однако после его смерти на следующие четверть века страна погрузилась в полный хаос, когда на верховную власть одновременно претендовали многие правители, но никто из них не был способен установить контроль над всей страной. Описывая это время, составители «Царского списка» риторически горестно вопрошают:

Кто был царем? Кто не был царем?
Был ли Игиги царем?
Был Нанум царем?
Был ли Ими царем?
Был ли Элулу царем?
Их «квартет» был царем и правил три года!

Кутии, также неспособные установить свою власть над страной, довольствовались грабежом и сбором дани, которые высылали им шумерские и аккадские правители, в некоторых случаях, по всей видимости, низведенные до уровня обычных кутийских наместников. Менее других городов пострадал при этом Лагаш, располагавшийся в стороне от традиционного пути набегов диких горцев, а также, по всей видимости, Урук и Ур, надежно укрытые за полосой болотистой местности. Именно из этих городов, прежде всего из Лагаша, и началось в последней трети ХХІІ в. до н. э. постепенное возрождение Двуречья.

Государство Лагаша включало в это время три крупных города – собственно Лагаш, а также Нана-Сирана и Нгирсу, 131 деревню и охватывало площадь около 1600 км