Загадки истории. Междуречье

Его слова, подобно каплям дождя,
обильно падающим с неба, неисчислимы.
Так говорит Уршагга, его слуга:
«Мой царь заботился обо мне, сыне Ура,
Потому что мой царь –  это царь Ан,
Да не будет разрешен дом отца моего,
Да будет неприкосновенен фундамент дома отца моего,
Да будет это известно моему царю!»

Наиболее ярко божественное заступничество царя за свою страну выражалось в ритуале так называемого «священного брака», проводившегося во время восхождения нового монарха на престол. «Брак» заключался между очередным правителем и богиней Урука Инанной, которую представляла жрица нин-дингир. Сам царь выступал во время обряда в образе бога Думузи (Таммузи), «Истинного сына водной бездны», божественного супруга Инанны, бывшего умирающим и воскресающим божеством плодородия. Обряд проводился каждый первый день очередного нового года и сопровождался специальными песнопениями, в которых рассказывалось о сватовстве Думузи и зарождении любви между богами. При этом поведение богов очень напоминает поведение людей. Так, жених уговаривает возлюбленную обмануть ее мать, сказав, что она пойдет «попеть и поплясать» с подругой, а самой провести с ним ночь любви. В другой песне описывается ссора влюбленных:

– Если бы не мать моя, на улицу и в степь тебя бы прогнали!
Герой! Если бы не мать моя, на улицу и в степь тебя бы
прогнали!
Если бы не мать моя Нингаль, на улицу и в степь тебя бы
прогнали!
…
Если бы не отец мой Зуэн, на улицу и в степь тебя бы прогнали!
Если бы не брат мой Уту, на улицу и в степь тебя бы прогнали!
– Девушка, не заводи ссоры!
Инанна, обменяемся речами достойно!
Инанна, не заводи ссоры!
Нинэгалла, посоветуемся спокойно!
Мой отец твоего не хуже!
Инанна, обменяемся речами достойно!
Мать моя твоей не хуже!
Нинэгалла, посоветуемся спокойно!
…
Сам я бога Уту не хуже!
Нинэгалла, посоветуемся спокойно!
…
Речи, что сказаны, – речи желанья!
С ссорою в сердце вошло желанье!

Еще более важен тот факт, что «священный брак» мог заключаться и с другими богинями шумерского пантеона, причем царь мог действовать не только в качестве символического воплощения бога, но и от собственного лица, поскольку сам был божеством. В данном случае роль супруги царя выполняла жрица лукур или лукур-каскала – «дорожная наложница». Клинописные таблички сохранили имена таких жриц и записи брачных песнопений, исполнявшихся перед соитием царя и жрицы.

Божественный статус царей ІІІ династии Ура привел также к тому, что им, впервые в истории Двуречья и, видимо, единственный раз в истории Нижней Месопотамии сооружали мавзолеи. Интерес представляет мавзолей первого обожествленного монарха III династии Ура Шульги, еще в древности, к сожалению, ограбленный. Этот погребальный комплекс состоял из двух частей – подземной, с двумя сложенными из кирпичей сводчатых погребальных камер, и надземной, представленной крупным зданием размером тридцать восемь на двадцать шесть метров со стенами, достигавшими в толщину не менее двух с половиной метров. Одна камера предназначалась для самого правителя, в другой же были обнаружены останки его приближенных, которых похоронили с ним. Опустившись до уровня пола погребальных сооружений проводивший раскопки Леонард Вулли обнаружил занимательный факт – камеры, одна из которых была девять, а другая – девять с половиной метров в длину имели при этом несуразно низкую высоту, вследствие чего кости и фрагменты керамики лежали практически на уровне опор свода, а выпрямиться во весь рост исследователи смогли лишь в самом центре обоих сооружений. Догадаться о причине столь странных пропорций помогла лестница, которая опускалась от уровня выявленного пола куда-то еще дальше вниз. Продолжив раскопки, Л. Вулли пробился сквозь состоявший из нескольких слоев пол на несколько метров вглубь и добрался до выставленных на ребро обожженных кирпичей с незаполненными промежутками между ними. Кладка оказалась двухслойной, и лишь под вторым ее слоем был выявлен настоящий пол из пяти слоев обожженного кирпича, скрепленного битумным раствором. Скорее всего, случилось следующее: когда сооружали гробницу, архитектор заложил усыпальницу слишком глубоко, почти на девять метров ниже дневной поверхности, не учтя уровня подземных вод и ориентируясь на их летний уровень. Когда же царь умер и гробницей необходимо было воспользоваться, то оказалось, что она заполнена водой. Единственным выходом стало создание засыпи и поднятие уровня пола на 1,5–2 метра от запланированного, что и исказило пропорции усыпальниц.

Верхнее сооружение непосредственно над усыпальницами было предназначены для вечного поклонения обожествленным царям, однако напоминало не храмы того времени, а походило скорее на роскошный частный дом-дворец. Видимо, это было связано с тем, что, с одной стороны, усыпальница – обиталище бога, но, с другой, сам этот бог имел человеческое происхождение. Так и после смерти подданные не забывали, что бог некогда был человеком, точно так же, как при жизни помнили о божественной природе правителя. Переход в иной мир, мир мертвых, не был для правителя переходом в ранг бога – он уже и так был им при жизни, менялось лишь соотношение двух его сущностей. В связи с этим, несмотря на то, что теперь подданным приходилось служить богу-царю по-иному, его «храм» все равно оставался прежде всего дворцом.

Божественного монарха окружали исключительно чиновники, которых можно было свободно назначать и смещать, переводить с места на место в пределах обширной страны, повышать или понижать их положение на административной лестнице. Важнейшим чиновником государства, стоящим сразу после царя и имевшим разнообразные властные полномочия, был суккаль-мах – «великий посланец». Этот администратор действовал в зависимости от ситуации от имени самого правителя и был, по сути, его прямым заместителем и правой рукой. Известна целая династия «великих посланцев», служивших царю Шульги и двум его преемникам: суккаль-махами были Ур-Шульпаэ и его сын Варад-Нанна.

Энси (по-аккадски «ишшаккумы») отдельных городов, бывшие ранее самостоятельными правителями, при ІІІ династии Ура стали обычными наместниками, послушно исполнявшими волю царя. Они были лишены светской власти, хотя и продолжали номинально возводиться в свою должность местными сановниками-старейшинами и выполнять жреческие функции. Это, впрочем, было формальностью, пережитком, с которым правители Ура не считали нужным бороться, ведь он утратил свое значение. Основной задачей энси стало управление государственными царскими хозяйствами в пределах номов. При этом номовые хозяйства потеряли былую обособленность и самостоятельность и рассматривались как рядовые структурные подразделения единого царского владения. В случае необходимости любые ресурсы того или иного номового хозяйства – продовольственные запасы, посевные фонды, рабочая сила и т. п. – могли быть переброшены по решению царя из одного территориального округа в другой и никакой местный энси не мог этому противиться. Это было тем более невозможно, что параллельно гражданским управленческим структурам в округах действовала военная администрация, представленная окружными наместниками-военачальниками шагане. Эти военные чиновники имели не только собственный административный аппарат, но и подчиненные им воинские формирования, способные, в случае необходимости, принудить строптивого энси к выполнению царской воли. Военачальники поддерживали прямую связь с царем и регулярно отправляли в столицу подробные донесения о состоянии подотчетного им округа и деятельности энси. Благодаря этому урский монарх имел возможность перекрестной проверки донесений глав местной гражданской администрации, не говоря уже об отправке специальных чиновников-эмиссаров, которые должны были проверить состояние дел на местах и составить подробный доклад. Важную роль в координации деятельности разбросанных по территории страны царских хозяйств играли разного ранга «посланцы» и «гонцы», действовавшие в качестве правительственных эмиссаров.

Община, бывшая ранее важным органом административно-территориального управления, окончательно утратила какие-либо политические права и полномочия. Она, конечно, сохранила за собой некоторые земельные наделы, но они не шли ни в какое сравнение с громадной по своим размерам царской собственностью. Общинники, хотя и сохранили ряд пережитков самоуправления, находились в полной зависимости от государства и были низведены до уровня локальных групп населения, живших исключительно за счет натурального, практически полностью земледельческого хозяйства. Таким образом, в политическом отношении община полностью зависела от государства, а в экономическом была изолирована от какого-либо внутригосударственного торгового обмена. С одной стороны, она не могла поставить на рынок никакой ремесленной продукции, поскольку сельское ремесло было неконкурентоспособно на фоне правительственных мастерских. С другой стороны, община не имела ни права, ни фактической возможности продавать на внутреннем рынке продукцию земледелия или животноводства, поскольку представители остальных социальных страт страны в них либо не нуждались (вследствие получения всего необходимого за счет централизованного государственного распределения – чиновники всех уровней, воины, жрецы), либо были неспособны (в правовом и экономическом отношении – зависимые царские работники, рабы) приобрести.

В экономическом отношении ведшие натуральное хозяйство общины были разбросаны по просторам Двуречья, разобщены и существовали как бы в параллельном измерении к социально-экономической системе, созданной «Царством Шумера и Аккада», и были связаны с государством лишь через систему налогообложения. Единственная прямая польза, которую, очевидно, получали общины от существования государства ІІІ династии Ура – безопасность на всей территории страны. При этом жизнь общинников сложно было назвать зажиточной или безбедной, подвергаясь поборам и повинностям со стороны государства, они нередко терпели нужду и не без труда сводили концы с концами. Это отразилось в такой шумерской «житейской мудрости»: «Если умер бедняк – не воскрешай его: когда у него был хлеб, у него не было соли; когда у него была соль, у него не было хлеба; когда у него была горчица, у него не было мяса; когда у него было мясо, у него не было горчицы».

Территория страны была наново перекроена без какого-либо учета прежних границ между номами, а сами номы, как мы говорили, потеряли значение как самостоятельные самоуправляемые округа. Очертания новых административно-территориальных единиц определялось отныне не давними межномовыми межами, а исключительно удобством управления ими из единого центра. Пределы новых номов проходили теперь по линиям ирригационных каналов, зачастую не совпадавшим с границами древних номов. Ликвидация самостоятельности отдельных административно-территориальных регионов, так же как и ликвидация самостоятельности должности энси нередко приводили к произвольному переводу энси из одного округа в другой, о чем свидетельствуют многочисленные надписи, или же к объединению номов под управлением одного чиновника, совмещавшего должности энси разных округов. Так, суккаль-мах Варад-Нанна одновременно был энси Субума и страны кутиев, энси нескольких городов Загроса (в частности, Хамази и Карахара) и энси Лагаша. При этом он замещал также должности военачальников-шагане длинного перечня пограничных крепостей на восточных пределах «Царства Шумера и Аккада» от реки Нижний Заб до Персидского залива. Он же был и верховным жрецом бога Энки, вероятнее всего – в городе Эреду.

Централизованное государство требовало единообразия во всем. При Ур-Намму и Шульги были вновь в Двуречьи введены так называемые «царские меры» – система единых мер и весов, что должно было способствовать не столько развитию торговли, сколько стандартизации системы учета и контроля всего производившегося в государственных царских хозяйствах. В прологе к законам Ур-Намму сказано: «Он сделал бронзовую меру в 1 ка (0,84 л), гирю в одну мину (496 грамм) он утвердил, гирю в один сикль (шекель, (8,3 г)) он утвердил [по отношению] к мине». Были согласованы между собой лунный и солнечный годы, для чего была введена система вставных месяцев, расписанная в пределах 36-летнего цикла. В государстве появился общий календарь с единым летоисчислением, в которым годы обозначались в соответствии с крупными событиями, имевшими общегосударственное значение. Они пришли на смену разрозненным хронологическим системам, существовавшим в каждом отдельном городе и породили феномен «датировочных формул» – кратких записей о важнейшем событии, наиболее памятном для того или иного года. Такие формулы, записанные последовательно, представляют собой предельно краткую летопись истории ІІІ династии Ура и позволяют отчасти восстановить событийную политическую историю «Царства Шумера и Аккада», которая, к сожалению, известна довольно поверхностно из-за крайне скудной освещенности в источниках.