Матильда Кшесинская и любовные драмы русских балерин

Много пересудов по поводу этого дома. Но вот рассказ самой Кшесинской. Это ли не лучший источник?

И не только Николай Александрович проявлял заботу о покинутой им против воли его балерине. Матильда вспоминала:

«…летом я часто гуляла по тенистым аллеям парка, окружавшего великолепный дворец Великого Князя Константина Николаевича в Стрельне, который тянулся от дворца до самого моря. Широкие каналы отделяли дворец и парк от частных владений. Однажды во время прогулки я увидела прелестную дачу, расположенную посреди обширного сада, простиравшегося до самого моря. Дача была большая, но запущенная, но общее расположение участка мне понравилось. На углу висела вывеска “Дача продаётся”, и я пошла внимательно всё осматривать. Видя, что дача мне очень понравилась, Великий Князь Сергей Михайлович её купил на моё имя, и в следующем году я уже в неё переехала на всё лето. Мне это доставило большое удовольствие, так как с раннего детства я привыкла летом жить на даче. Дача была хотя по-старинному, но хорошо обставленная. Я сразу стала приводить ее в порядок. Впоследствии я всё лучше и лучше устраивала и самую дачу, и сад вокруг неё и построила даже собственную электрическую станцию для её освещения, что было большим новшеством в те времена. Многие мне завидовали, так как даже во дворце не было электричества. На зиму я вернулась в город, в свой маленький осиротевший дом, но он был уже моим собственным…»

Сколь бы ни были приятными эти вот материальные блага, да и другие подарки, но разве они могли восполнить главную в жизни балерины утрату горячо любимого человека.

Ныне вот иные пасквилянты пытаются приписать Матильде Кшесинской какие-то корыстные соображения. Но всё опровергают строки её воспоминаний. О любви можно писать по-разному. Можно писать сухо и прямолинейно, как в служебном формуляре. Мол, я любила его, очень любила. Ну и с помощью разных слов и выражений грубо убеждать читателей в этой своей любви. А можно вложить в строки такую внутреннюю глубину, такую силу, что каждый прочитавший поймёт, не разумом, а сердцем своим поймёт, что любовь действительно была, и какая любовь.

В Монте-Карло

Конечно, надо было как-то развеяться, отвлечься от горьких мыслей. Избавиться от них полностью Матильда и не надеялась, но вот сменить обстановку ей было необходимо.

А тут вдруг пришло приглашение от Рауля Гюнсбурга принять участие в нескольких представлениях в Монте-Карло. Интересна судьба этого человека. Он прожил девяносто пять лет – лишь немногим уступив в долгожительстве Матильде Кшесинской. Театральная карьера его была уникальна. Театром в Монте-Карло он руководил целых пятьдесят девять лет. За это время он подготовил почти восемь десятков мировых оперных премьер. Причём несколько из них написаны им самим специально для великого русского исполнителя Фёдора Шаляпина. Подобных примеров история театрального искусства ещё не знала. Ведь пятьдесят девять лет – это целая жизнь! И этот человек любил рассказывать об одном совсем нетеатральном происшествии в годы его молодости.

В 1877 году началась очередная русско-турецкая война. Румыния выступила на стороне России и обрела в ходе той войны свою полную независимость. Когда Рауль, прошедший обучение медицине в одном из госпиталей, попросился в армию, он получил отказ. Евреев, а его мать была еврейкой, в армию не брали. С помощью своего друга и покровителя он всё же смог устроиться санитаром в медсанчасть Российского Красного Креста. Это обстоятельство коренным образом изменило судьбу Рауля.

Одним из первых боевых дел было взятие русскими войсками Никополя. Так вот Рауль, медсанчасть которого находилась в боевых порядках, впоследствии заявлял: «Я помог русским войскам при взятии Никополя».

Конечно, это звучало громко, но имело под собой реальную почву. Во время перегруппировки перед решающим натиском на Никополь Рауль, собирая раненых на поле боя, заметил, что один из редутов остался почти без защитников. И тогда он собрал санитаров и повёл их в атаку. В минуты редут был взят.

Говорили впоследствии, что, когда уже после убийства императора Александра II, в царствование которого была русско-турецкая война 1887–1888 годов, на престол вступил император Александр III, Рауль приехал в Россию, ну и государь, которому представили артиста после одного из выступлений, спросил полушутя-полусерьёзно, чем может наградить за взятие Неаполя, тот ответил: «Ваше Величество, протяните руку Франции…»

Непонятно лишь в его просьбе, почему нужно было протягивать руку продажной Франции, совсем недавно участвовавшей в Восточной войне 1853–1856 годов против России. Наверное, у слуг Мельпомены иные мысли на уме – театр, балет, вбивание в головы всему миру особой культуры французов, показавших сполна эту культуру в 1812 году.

Вот тут бы прислушаться к мнению святителя Феофана Затворника:

«Нас увлекает просвещённая Европа… Вдохнув в себя этот адский угар, мы кружимся как помешанные, сами себя не помня. Но припомним двенадцатый год: зачем это приходили к нам французы? Бог послал их истребить то зло, которое мы у них же переняли. Покаялась тогда Россия, и Бог помиловал ее. А теперь, кажется, начал уже забываться тот урок. Если опомнимся, конечно, ничего не будет; а если не опомнимся, кто весть, может быть, опять пошлет на нас Господь таких же учителей наших, чтоб привели нас в чувство и поставили на путь исправления. Таков закон правды Божией: тем врачевать от греха, чем кто увлекается к нему. Это не пустые слова, но дело, утверждаемое голосом Церкви. Ведайте, православные, что Бог поругаем не бывает».

Вспомним и восклицание Чацкого из знаменитого «Горе от ума» Александра Сергеевича Грибоедова:

Воскреснем ли когда от чужевластья мод?
Чтоб умный, бодрый наш народ
Хотя по языку нас не считал за немцев.

Ну и не только за немцев…

Государь император Александр III Александрович, судя по великим делам его, прислушивался именно к Феофану Затворнику и тем русским людям, которые отстаивали самобытность великой России.

Конечно, сцена есть сцена. Недаром церковь в те времена резко отрицательно относилась к слугам Мельпомены, именуя их лицедеями. Сколько примеров!

И сейчас можно найти в интернете записи, к примеру, вдохновенно исполняемой Львом Лещенко хотя бы даже такой песни…

И вновь продолжается бой,
И сердцу тревожно в груди,
И Ленин такой молодой,
И юный Октябрь впереди.

Да, юный Октябрь был впереди, и реально отодвигали его лишь такие выдающиеся русские государи, как Николай I и Александр III.

Конечно, искусство балета – особое искусство. Оно более всех других аполитично. За редким исключением. В одной из последующих глав мы ещё встретимся с Айседорой Дункан, танцевавшей Интернационал на сцене перед восхищённым Лениным, когда «юный Октябрь» уже был позади. Она танцевала в своём знаменитом красном шарфе, в конце концов поставившим трагическую точку в её жизни.

Но в 1895 году еще не веяло ветрами «юного Октября», или, во всяком случае, ураганы февраля ещё таились в тараканьих щелях, наглые, но робкие. В 1895 году была только первая встреча Матильды с уже известным в Европе импресарио. И на её выступления сразу восторженно отозвалась пресса.

Вот только один отзыв:

«Европа в первый раз познакомилась с г-жой Кшесинской 2-й весной 1895 года, когда импресарио Рауль Гюнсбург пригласил её в Монте-Карло на четыре спектакля в театр Казино. Восторгам публики не было конца: особенный энтузиазм вызвало исполнение Кшесинской характерных танцев. Заграничные газеты и журналы были полны самых сочувственных отзывов о нашей симпатичной артистке. Очарованный её талантом, знаменитый французский критик Франсис Сарсэ посвятил ей статью…»

Статей было много. Матильду Кшесинскую осветили первые лучи известности, приближая момент, когда она стала «славой русского балета», славой, предречённой ей императором Александром III в день выпуска из Императорского театрального училища.

Бесовщина на коронации

Константин Бальмонт к десятилетию коронации императора Николая II написал омерзительное стихотворение.

Наш царь – Мукден,
наш царь – Цусима,
Наш царь – кровавое пятно,
Зловонье пороха и дыма,
В котором разуму – темно…
Наш царь – убожество слепое,
Тюрьма и кнут, под суд, расстрел,
Царь-висельник, тем низкий вдвое,
Что обещал, но дать не смел.
Он трус, он чувствует с запинкой,
Но будет, час расплаты ждёт.
Кто начал царствовать – Ходынкой,
Тот кончит – встав на эшафот.

Что ж глашатай бесов, блестяще изображённых Достоевским, очень храбрый, но не нюхавший пороху Бальмонт, ничего более низкого и безобразного придумать не мог.

Кшесинская, которая была привлечена к грандиозной по своим масштабам коронации императора Николая II, конечно, знала о трагедии на Ходынском поле.

А ведь всё начиналось прекрасно, всё начиналось великолепно, и хоть праздничного в этом мероприятии, которое официально называлось коронацией императора Николая II и императрицы Александры Фёдоровны, для Матильды Кшесинской было в силу известных обстоятельств очень мало, она готовилась к выступлениям и провела их, как обычно, с необычайным блеском. Коронация (священное коронование, или Помазание на царство) императора Николая II Александровича и императрицы Александры Федоровны состоялась во вторник 14 мая 1896 года в Успенском соборе Московского Кремля. День накануне, 13 мая, был Духовым днём.

В Википедии о помазании на царство, как древнем обряде, говорится:

«Помазание на царство… – обряд, в котором вступающий на трон монарх (император, царь, король) помазывается миром или елеем с целью преподания ему даров Святого Духа, нужных для управления страной. Помазание обычно включалось в состав сложного богослужебного чина коронации».

Вот на дарах Святого Духа следует остановиться. Те, кто истово клянут царей, сочиняют на них всевозможные пасквили, либо не ведают, что творят, либо умышленно занимаются богоборчеством.

Святитель Дмитрий Ростовский прямо указывал, что хула на царя – помазанника Божьего есть хула на Господа. Напомним, что он писал: «Как человек по душе своей есть образ и подобие Божье, так и Христос Господень Помазанник Божий, по своему Царскому сану есть образ и подобие Христа Господа. Христос Господь первенствует на Небесах, в Церкви торжествующей, Христос же Господень по благости и милости Христа Небесного предводительствует на Земле, в Церкви Воинствующей».

Одним словом, как указал святитель, Православный Царь есть живой образ Господа и предводитель воинствующей церкви. Это положение касается только Православного Царя, законодательно закрепляя его священную миссию. Недаром лишь Православный Государь именуется Помазанником Божьим. Тем более что греческое «Христос» в переводе на еврейский есть «Мессия», а на русский – «Помазанник Божий».

В Википедии кратко описан этот обряд:

«Священнодействие началось в 10 часов утра на специальном возвышенном помосте, установленном посреди собора. Непосредственно пред началом коронования император сел на трон Михаила Фёдоровича, императрица Мария Фёдоровна – на трон Алексея Михайловича, императрица Александра Фёдоровна – на трон Иоанна III. Все священнодействия коронования совершал первенствующий член святейшего правительствующего синода митрополит Санкт-Петербургский Палладий (присутствие Синода на время коронации было перенесено в Москву). Затем последовала литургия, в совершении которой означенному митрополиту сослужили митрополит Киевский Иоанникий (Руднев) и Московский Сергий (Ляпидевский). В конце литургии было совершено помазание императора и императрицы святым миром и затем причащение Святых Таин. Государь приобщался в алтаре, у трапезы по царскому чину (отдельно Тела и Крови). В служении литургии среди прочих принимал участие протоиерей Иоанн Сергиев. После священнодействия, в тот же день, в Грановитой палате Кремля состоялась Царская трапеза, на которой присутствовали приглашённые лица из числа российских подданных, иностранным же представителям по традиции было предложено угощение в других местах дворца. 15 мая, в 10.30 утра, состоялся высочайший приём чрезвычайных послов и посланников, прибывших после 10 мая. С 11.30 утра до 3 часов пополудни император и императрица в Андреевском тронном зале принимали поздравления от депутаций со всей России».