Тайны острова Сен Линсей. Горечь волчьей ягоды

– Не обижайте меня, Констанция, – васильковые глаза Севиллы лукаво сверкнули. – Всё было готово ещё вчера.

– Это хорошо, – Конни кивнула. – Знаете ли, я просто немного нервничаю. Что обо мне подумает дочка доктора?

– Что ты, дурёха, влезла на частную территорию и получила за это камнем по голове, – одним глотком опустошая свою чашку кофе, выпалил Берт. Ему не нравилось говорить об этом, но и упустить возможность лишний раз ткнуть сестрицу носом в недавние события он не мог. Констанция поморщилась и машинально поднесла руку ко лбу: там, на границе роста волос, всё ещё оставался небольшой шрам. К счастью, удар прошёл по касательной и лишь ненадолго отключил сознание девушки. В тот момент, когда это произошло, Берт как раз находился в городе Сальтхайм, в гостях у той самой Лив Сигрин. Конни эту женщину ещё не встречала и отчего-то нервничала. Она бы назвала это предчувствием, если бы верила в предчувствия.

– Обязательно это вспоминать? – госпожа Сапфир взглянула на Маршана с укоризной, поднимаясь со своего места. – Кажется, мы все сошлись на мысли, что эта история должна остаться в прошлом? Пусть так и будет.

– Пусть так и будет, – эхом отозвался Берт, безразлично пожимая плечами, за что чуть было не получил подзатыльник от управляющей. Севилла Сапфир любила обращаться к новым хозяевам на «вы» и сохранять видимость субординации, но всем вокруг давно стало ясно, что авторитет её заметно выходил за границы профессиональных отношений. Матриархальная сила этой дамы быстро перевела её в статус строгой тётушки, пристально следившей за порядком как в хозяйстве, так и во взаимоотношениях Ди Гранов. Берт был пристыжен, а сама дама, прихватив с собой документы, покинула изумрудный зал.

– А к вечеру у тебя улучшится настроение? – поинтересовалась Конни, когда стук каблуков госпожи Сапфир стих где-то за пределами комнаты. Брат на мгновение задумался, поднося ко рту вилку с последним кусочком омлета.

– Если только будет не так чертовски жарко…

– Я велю Руфь подать нам ежевичного вина со льдом к ужину, – предложила Констанция весело. – Что скажешь?

– Скажу, что ежевичное вино – это всегда отличная идея, – Берт просиял. У него было точёное благородное лицо с ровным вытянутым носом, что могло бы сделать весь его облик строгим и солидным, но лучезарная улыбка и азартные огоньки в светло-серых глазах выдавали его истинную суть – симпатичного вечно юного чертёнка. Конни очень любила брата, хотя и не всегда была способна вытерпеть его перепады настроения.

Следующие несколько часов пролетели в хлопотах: как только брат с сестрой расправились с завтраком, в изумрудном зале появилась Ива, воспитанница госпожи Сапфир, и тут же вывалила на Ди Гранов целый ворох новостей самого разного толка. Пятнадцатилетняя девочка и её младший брат Леон жили в замке и исполняли мелкие поручения. С некоторых пор Ива сама назначила себя личным ассистентом Констанции – она передавала ей почту и сообщения о звонках (Увы, сотовая связь в замке не работала – приходилось пользоваться стационарным телефонным аппаратом). Так же она выступала источником невинных городских сплетен, не давая запертым в поместье потомкам Святого Линсея окончательно оторваться от общественной жизни Линсильвы.

И вот теперь Конни предстояло разрешить сразу несколько мелких задач. Для начала передать подтверждение для поста охраны, что она действительно ждёт посылку от своего друга Франка Аллана, потому что эти ребята были готовы звонить в полицию каждый раз, когда видели любой почтовый пакет из крафтовой бумаги. Парни очень старались сохранять профессионализм и предельную бдительность, временами перегибая палку.

Три письма ожидали ответа. Первое от директора винодельни «Жасминовый холм», совладельцами которого Берт и Конни теперь являлись. Директор интересовался планами новых хозяев относительно модернизации производства, подробно и с явными преувеличениями описывал свои профессиональные отношения с покойным господином Августом Ди Граном, выражал надежду на «благотворное сотрудничество». Почему-то последняя фраза в письме Констанции особенно не понравилась, и она тут же передала Иве задание связаться с семейным адвокатом. Пусть предоставит досье и исчерпывающий портрет этого директора.

Второе письмо, напечатанное на плотном глянцевом листе бумаги больше напоминало рекламный буклет. Мэр города Сальтхайм, Рекс Леманн, чей портрет на фоне гор и лазурного озера красовался с обратной стороны листа, в ярких выражениях описывал невероятные красоты заповедников Сальтхайма, а так же активно распинался о том, какое значение играет Фестиваль Волчьей Ягоды для культурной жизни всего острова Сен Линсей. Завершалось всё торжественным приглашением Ди Гранов «на главный праздник этого лета», естественно, за счёт администрации города.

Третье письмо Конни откладывала до последнего. Тёмно-бордовый конверт с золотыми вензелями она узнала бы из тысячи – фирменный стиль семьи Тенебрис, другой ветки потомков Святого Линсея. Вторая по степени своего влияния и первая по уровню богатства на Сен Линсей, эта семья имела весьма противоречивую репутацию. Вся их фамильная история была окружена интригами, жуткими легендами и мрачными тайнами. И, если средневековые страшилки и суеверия мало интересовали Констанцию Ди Гран, то вот коррупционные скандалы и сомнительные финансовые операции Тенебрисов не смогли укрыться от её пытливого взора. Последний разговор девушки с Амандин Тенебрис – самопровозглашённой королевой мрачного рода – вышел не очень приятным. Конни имела неосторожность раскрыть махинации дамы с одним благотворительным фондом, через который Амандин вероломно подсасывала деньги из островного бюджета.

Стоит ли говорить, что госпожа Тенебрис не воспылала любовью и уважением к своей собеседнице по окончании той встречи? Впрочем, на теплые взаимоотношения не стоило рассчитывать с самого начала. А теперь же происходило то, что и вовсе вызывало у Конни приступы неприятной крупной дрожи: госпожа Амандин Тенебрис спустя почти два месяца после их маленькой словесной дуэли вдруг изменила тактику поведения с тяжелого молчания на фонтанирующее дружелюбие. Она уже не раз присылала Ди Гранам официальные приглашения то на благотворительные балы, то на свои многочисленные курорты (на острове и на большой земле), то и вовсе к себе домой. Погостить на недельку.

От одной мысли об этом у Констанции челюсть сводило от напряжения. Нет, она не боялась быть коварно отравленной новой заклятой подругой. Результаты своего маленького расследования девушка не передала полиции, поэтому теперь госпожа Тенебрис, в некотором смысле, была ей страшно обязана, а потому менее всего была заинтересована в том, чтобы с девушкой что-либо случилось. И всё же эта резкая перемена в образе пристыженной дамочки настораживала. На все приглашения Конни отвечала вежливыми и максимально дружелюбным отказом. Сегодняшний день не стал исключением.

– Боже, ну почему мне из всех Тенебрисов пишет только эта кобра? – в сердцах выпалила Констанция, заворачивая лист со своим официальным ответом в узнаваемый диграновский конверт пыльно-розового цвета с золотым теснением в форме фамильного герба. – Почему мне не пишет Виктор Тенебрис? Он кажется мне куда более приятным другом по переписке…

– Потому что Виктор занят реальной работой – бизнесом и управлением, а не светскими играми и благотворительными балами, – не задумываясь, ответила Севилла Сапфир, принимая у Конни конверт. – Прикажете отправить сегодня же или можно отложить до завтра?

– Можно и до завтра, – девушка тяжело вздохнула. – Я ещё не решила, что ответить мэру Сальтхайма. Как сформулировать отказ так, чтобы это не выглядело, будто я отрицаю культурную значимость фестиваля Волчьей Ягоды?

– Уверена, что вы с этим справитесь, – улыбнулась госпожа Сапфир. Затем она вдруг нахмурилась и обратила свой васильковый взгляд в сторону окна. Здесь, в синей гостиной, расположенной на первом этаже, особенно хорошо было слышно, если на территорию въезжал автомобиль. И сейчас мирное шуршание гравия, за которым тут же последовал короткий гудок клаксона, ясно дало понять – именно это и происходит. Серебристый седан остановился у самых ворот поместья.

– Гости прибыли? – догадалась Конни, не поднимаясь со своего места.

Глава 2.

Доктор Сигрин и его дочь Лив были не очень похожи друг на друга. Он – высокий и сухощавый мужчина с большими синими глазами и выдающимся орлиным носом – всегда выглядел моложе своего возраста. Что именно молодило его – золотистый загар на обтянутом сухой кожей худом лице или крепкая офицерская осанка – не ясно, но при первой их встрече Конни решила, что ему должно быть лет пятьдесят, в то время как совсем недавно мужчина отметил своё шестидесяти пятилетие. Ярым поборником здорового образа жизни доктора назвать было сложно: он никогда не отказывался от предложенного бокальчика ежевичного вина, не ограничивал себя в употреблении углеводов и красного мяса, а ещё, кажется, курил сигареты (характерный запах исходил от его одежды время от времени). То ли все эти вещи никак не влияли на него из-за хорошей генетики, то ли он что-то скрывал от окружающих, но впечатление он производил человека одновременно сильного, здорового, спокойного и уверенного в себе.

Лив была немного другой. Конни никогда не считала себя высокой (особенно на фоне брата и отца она казалась самой себе коротышкой), но Лив Сигрин была ещё ниже на целую голову. Широкоплечая и крепкая при том, она явно занималась спортом и всеми силами старалась держать себя в форме. Это чувствовалось в её одновременно отрывистой и тяжелой походке и в крепком, почти мужском, рукопожатии. Впрочем, несмотря на некоторую общую грубость в облике, Лив была по-своему симпатична: небольшие светло-голубого цвета глаза и белые, словно первый снег, волосы необыкновенным образом контрастировали с густым и тёплым карамельным загаром. Зима посреди лета.

– Вы приехали на поезде? – после знакомства и дежурного обмена любезностями, Констанция повела гостей в замок. Сыновья Лив, Питер (младший) и Йен (старший), шли позади и осматривали явившееся им великолепие замка Ди Гранов, изумлённо разинув рты. Что ж, приехав сюда пару месяцев назад, Конни и Берт вели себя практически так же. Ничего удивительного – эти серые каменные стены, старинные гобелены и огромная раздвоенная парадная лестница кого угодно привели бы в восторг. Резиденция потомков Святого Линсея полностью соответствовала своему статусу – всё здесь было грандиозным и впечатляющим. Архитектура замка сочетала в себе элементы раннего Возрождения и поздней Готики – Конни обожала это. Она не могла вспомнить, чтобы когда-нибудь прежде видела подобное – узкие и высокие готические окна в обрамлении каменного кружева сочетались с абсолютной, способной довести до экстаза любого перфекциониста, симметрией всех помещений и пристроек. Высокие сводчатые потолки. Витражи. Исполинского размера камины. Картины разных эпох в массивных золочёных рамах.

Госпожа Сапфир вызвалась устроить для мальчишек экскурсию, потому что те явно не собирались давать матери право на отдых после долгой дороги. Младший то и дело выкрикивал что-то вроде «ого! А это что такое?», тыкая в каждую встречную скульптуру или вазу пальцем. Старший всё повторял «вау» и крутился вокруг своей оси в холле, стараясь, видимо, разглядеть всё сразу и со всех возможных ракурсов. Эхо от их голосов, отскакивая от стен, троилось, наполняя всё вокруг непрекращающейся какофонией восторгов. Лив наблюдала за всем этим с тем самым выражением лица, в котором радость за мальчишек гармонично соседствовала с безнадёжностью и отчаянием. Поэтому, как только управляющая предложила показать юным Сигринам самые интересные помещения, Лив как будто не поверила собственному счастью.

– Хотите, чтобы я сразу проводила вас в вашу комнату или сначала присядете, отдохнёте, выпьете чаю? – поинтересовалась Конни вежливо, обращаясь к растерявшейся от внезапно воцарившейся тишины гостье.

– Выпить чаю – отличная идея! – опередил дочь доктор Сигрин, занося в холл дорожные сумки. – Только лучше холодненького, а то с меня уже пот бежит ручьём…

– Д-да, чай – это хорошо… – издав тяжёлый вздох, негромко проговорила Лив и попыталась смахнуть липкую испарину с загорелого круглого лба.

Конни проводила её и доктора в синюю гостиную, ближайшую от мраморного холла комнату, которую обожали практически все и обитатели замка, и гости, когда-либо побывавшие здесь. Очевидные плюсы этого помещения не ограничивались только лишь тем фактом, что именно здесь удобнее всего было караулить прибывающих гостей (высокие арочные окна смотрели прямо на главные ворота с примыкающим к ним симпатичным домиком привратника, где с некоторых пор расположился пост охраны). Нет, дело было в самой атмосфере гостиной и в том, как она была оформлена. На фоне стен завораживающего цвета индиго была расставлена мебель, сочетавшая в себе отголоски и барокко, и викторианского стиля, и неоклассицизма, но всё вместе смотрелось торжественно и гармонично.

Кресло с высокой спинкой, обитое бархатом яркого горчичного цвета, располагалось у окна и заметно контрастировало со всеми остальными элементами интерьера. То был личный трон Констанции Ди Гран, именно на нём она восседала, когда разбирала почту и все прочие важные документы, с которыми ей приходилось иметь дело. Для этих же целей рядом с креслом разместился красивый стеклянный столик на ножках, имитирующих сплетённые ветки дерева. Импровизированный кабинет уже не раз выручал девушку, хотя она и понимала, что ей пора бы организовать настоящий, в отдельном помещении. Как раз следом за синей гостиной, стоило лишь немного пройти по коридору, можно было обнаружить массивную дубовую дверь, за которой прятался кабинет покойного Августа Ди Грана. Можно было бы занять его, но отчего-то Конни никак не решалась повернуть ключ в замке и нарушить целостность того порядка, что установился в офисе при прежнем хозяине. Лишь подумав об этом, девушка вздрогнула и вспомнила о гостях.

Доктор Сигрин, чувствовавшийся себя в замке совсем как дома, удобно расположился в одном из кресел. Его дочь же, напротив, явно ощущала себя здесь лишней. Плечи и спина её были напряжены, взгляд сосредоточен и устремлён куда-то далеко, в пространство, да и сидела она на самом краешке дивана.

– Лив, вы уже бывали здесь раньше? – пытаясь разбавить неловкое молчание, заговорила Констанция вежливо. На центральном кофейном столике стоял индийский медный поднос с графином, наполненным чаем со льдом. Конни аккуратно разливала холодный напиток по бокалам, чувствуя на себе пристальный взгляд. Кажется, гостья изучала её.

– Да, но это было очень давно, – подумав немного, ответила дочка доктора. – И всё выглядело немного иначе, кажется. Даже эта комната…

– Ливи была тут ещё до того, как Август затеял ремонт, – поспешил пояснить доктор. Затем он вдруг поднялся со своего места и спросил: – А где же Адальберт? Не говорите мне, что он опять пытается рисовать свой пейзаж! В такой жаркий день солнечный удар ему обеспечен!

– Он в своей части замка. Наверное, просто ещё не в курсе, что вы приехали. Я ему сообщу… – Констанция направилась было к винтажного вида телефонному аппарату внутренней связи, но доктор остановил её.

– Если вы не против, – сказал он, – я бы хотел переговорить с Бертом кое о чём. Может, я сам приведу его?

– Конечно. Как скажете, – девушка пожала плечами, провожая взглядом стремительно удаляющийся силуэт доктора Сигрина.

– Наша компания ему наскучила, – подала голос Лив, как только эхо шагов её отца стихло где-то в лабиринтах дома.

– Доктору?

– Ага, – выдохнула гостья нервно и отпила из своего бокала. – С ним так бывает. В обществе, разбавленном мужчинами, он чувствует себя комфортнее. Тем более, когда я поблизости. Всегда так было.

– Но почему?

– Не знаю, – Лив пожала плечами и немного печально улыбнулась. – Он приведёт вашего брата, и обстановка сразу разрядится – вот увидите.

– Ясно, – Конни села напротив гостьи и тоже поспешила промочить горло холодным напитком. Несмотря на прекрасную систему кондиционирования помещений, под потоком солнечного света, проникавшим в комнату сквозь высокие окна, лёд в графине уже почти полностью растаял. Ещё немного и он начнёт нагреваться, превращаясь во вполне себе классический чай.

– Как ваша голова?

– Работает в прежнем режиме, – быстро ответила Констанция, подавляя желание в очередной раз коснуться шрама на лбу. Известие о том, что Конни стала жертвой нападения пришло к Берту как раз тогда, когда он находился в гостях у Лив, поэтому девушку нисколько не удивила такая осведомлённость. Интересно, обсуждала ли гостья всю эту историю с кем-нибудь из своих знакомых? Болтают ли в Сальтхайме о приключениях новых Ди Гранов так же, как и здесь, в Линсильве? Лишь представив себе это, Конни не смогла сдержать тяжёлого вздоха, и от внимательного взора гостьи это не ускользнуло.

– Простите, не хотела напоминать, – как-то немного неуклюже извинилась она. Голос у женщины был низкий, немного хрипловатый.

– Ничего страшного, – отмахнулась Констанция небрежно. – В конце концов, не так много проблем от синяка на голове, сколько от сплетен и пересудов. Как думаете, скоро все вокруг перестанут это обсуждать?

– Не знаю, – Лив устало улыбнулась, – но, кажется, такое значение всей этой истории придают только в Линсильве. А в наших краях все только и обсуждают фестиваль Волчьей Ягоды, стоит августу-месяцу замаячить на горизонте. Не обижайтесь, но лично я бы предпочла перемывать кости Ди Гранам – это хотя бы интересно…

– Вот как? Значит, есть на этом острове место, где за мной по пятам не будет следовать толпа любопытных зевак? – проговорила Конни негромко, всерьёз задумавшись о том, чтобы переехать в этот равнодушный к её персоне Сальтхайм. – А что не так с фестивалем? Говорят, это главное культурное событие лета. Чем он вам не угодил?