Трубы

– Как мы сегодня поступим?

Мне не нравился этот разговор, особенно нервировало хождение вокруг да около и это молчаливое рассматривание меня. Я не понимал, чего от меня хотят, и спросил:

– С чем поступим?

Две пары глаз очень пристально посмотрели на меня, и если глазами можно было прожигать, сейчас на мне было бы целых четыре дыры. Я все понял.

– Милая, давай сегодня ты сама решишь, у меня адски болит голова, и еще меня тошнит, мысли в голову совсем не лезут.

– Хорошо…

Она, видимо, не ожидала такого и немного смутилась, но мое состояние, видимо, ее волновало мало. Эта ситуация все больше злила и нервировала меня.

Милая встала и пошла к холодильнику, потом принесла большой черный пластиковый ящик от фруктов и положила его на середину стола. Сынишка приподнялся и стал с интересом разглядывать, что находилось в ящике. Милая тоже рассматривала содержимое. И только я сидел на своем месте и глядел на все это, не двигаясь. Тучка прошла по лицу милой, и она села обратно за стол.

– Значит, мы поступим следующим образом, у нас только пистолеты и ножи, а это значит…

Дальше я ее не слушал, я погрузился в себя. Со стороны, конечно, это выглядело, будто я слушаю все, что она говорит. Но на самом деле мыслями я был далеко, и даже просто нигде, моя голова так болела, что думать о чем-то конкретном было невозможно. Не привлекая особенного внимания, я встал и наклонился над ящиком. Там и правда лежало несколько старых пистолетов и ножей. Я взял один из пистолетов и сел обратно.

До моего разума дошла фраза милой:

– Ты слушаешь меня? Что ты делаешь?

Я посмотрел на нее, улыбнувшись вымученной улыб кой, и сказал:

– Проверяю, чтобы все было хорошо и исправно. Мы же не хотим осложнений с оружием?

Она недоверчиво посмотрела на меня и продолжила свою речь, которую я тут же перестал слушать. Я держал в руках пистолет и смотрел на него. Я очень отчетливо чувствовал запах железа, такой запах или вкус ощущаешь, если укусить себя за язык до крови, мне показалось, что это очень связанные понятия. Вкус и запах железа, от крови и от железа, что-то тут было явно общее. Но что? Запах от железа или вкус железа от крови? Этого я не мог понять, я гладил пистолет рукой, а потом поднес руку к носу и почувствовал очень сильный запах железа, он проникал в мою голову, окутывал больное место. Этот запах говорил со мною, сейчас все превратилось в эти стальные нотки запаха, железа и крови, которые окутали меня и все мое внимание. Запах железа начинал бить, если можно так выразиться, в затылок, я чувствовал, как этот таран ударяет по моему затылку. Видимо, от запахов сегодня у меня тоже болит голова.

– Договорились?

Я опять поглядел на милую, она выжидающе смотрела на меня, я повернулся к сыну и увидел такое же выражение на его лице.

– Конечно, милая!

Я достал обойму пистолета – она была полная – и заснул ее обратно. Взвел курок, посмотрел на пистолет с одной стороны, перевернул его на другую сторону – там тоже все было хорошо – и засунул себе его в рот. Мне казалось, что слышал крики и ор вокруг себя.

Я нажал на курок, все стихло.

Глава 5. Последний новый день

– Просыпайся, любимый, твой кофе готов и ждет внизу.

– Он опять остынет, когда я спущусь.

– Сам же просишь меня готовить кофе к твоему пробуждению.

– Ладно-ладно, только не ворчи.

Я слез с кровати, попутно влез в свои тапки, натянул махровый халат в красную полоску, вышел из спальни в привычный коридор, по пути привычно постучался к сыну в комнату, на том месте, куда я традиционно два раза ударял костяшками пальцев, была маленькая вмятина, созданная по образу и подобию моих пальцев. Я удостоверился, что он проснулся, и собирался уже идти вниз, но застыл у лестницы. Я хотел кое-что узнать, одна вещь мне не давала покоя, она только простукивалась во мне.

Как пробивается маленький росток через асфальт? Растение такое слабое, а асфальт сверху такой сильный и нерушимый. Он как могильная плита для любого растения и всего, что находится под ним. Асфальт находится сверху и закрывает тот мир, который снизу, сурово накрыв его собой. Обычно меньше всего ожидаешь, что именно росток, кусочек травки вырвется с корнями, прорвет эту твердь и покажется на улице, в большом бетонном муравейнике, где люди думают, что над ними нет такого же своего «небесного асфальта», через который надо пробиться и им. Но рано или поздно кто-то замечает этот росток и убивает его, асфальт меняют, и горизонтальная твердь восстанавливает свое былое величие. До нового смелого и безрассудного ростка травы уже в другом месте города.

Я бодрым шагом вернулся в спальню, моя любимая только потягивалась. Ее черты лица были прекрасны под лучами юного солнца, она тянулась так сладко, а ее вздернутый носик так игриво смотрел вверх, что хотелось лечь обратно в кровать и гладить его, не думая о насущных проблемах. Видимо, кто-то менял этот треснутый сверху асфальт, мысль моя таяла, и только женский облик в лучах утреннего солнца был в моей голове. Поймите, я не поэт, и мне тяжело описывать женскую красоту. Но я пришел не за этим, собрав все развороченные мысли, соединив в одно все многое из моей головы, волевым ударом пробивая этот асфальт снизу, я уставился на нее и не знал, как задать свой вопрос.

– Ты что-то забыл, милый?

– Да, я хотел у тебя узнать одну вещь.

– Какую вещь, милый?

– Как тебя зовут?

– Как меня зовут?

– Ну да, какое твое имя?

– Мое имя?

– Да, твое имя.

Она посмотрела на меня непонимающими глазами и сказала:

– Иди вниз, пей, а то кофе остынет.

Потом она произнесла пару невнятных фраз, смысл которых я скорее не хотел слышать, чем их было сложно слышать. Мой асфальт сверху был уже закатан, и на нем даже уже кто-то ходил, утрамбовывал. Я повиновался и пошел, зевая, через коридор вниз на кухню. Спустившись, посмотрел на кружку кофе – кружка была в пятнах. О, как я это ненавижу! Я не стал торопиться и пить кофе, решил сначала изучить календарь. На стене висел наш семейный календарь, некоторые даты были отмечены галочкой, некоторые были пропущены и оставались пустыми, какой-то логики в галочках этого месяца я не видел. Их соотношение было почти одинаковое, но казалось, что галочек немного меньше.

Спустилась любимая, и я отвлекся от календаря. Садясь за стол, она спросила:

– Какое сегодня чудесное утро, правда?

– Да, погода очень хороша, но настроение не очень у меня хорошее, скажу тебе честно.

Она молчала, я подумал, что неплохо было бы прогуляться, о чем поспешил сообщить милой.

– Давай сегодня проводим сына в школу вместе?

– А почему и нет! Дай мне пятнадцать минут.

Она ушла собираться, а через пару минут спустился сын и сел завтракать. Пока он завтракал, я читал газету, в которой не было ничего интересного или примечательного. События были все похожи друг на друга и ничем не отличались, если смотреть вглубь вещей, да и если просто пройтись по заголовкам, все это я уже видел много раз. Мне кажется, я мог бы с легкостью сам пересказать содержание всех газет или работать предсказателем в той газете, предсказывать события. Эта мысль про газетного астролога очень позабавила меня.

Оторвавшись от газеты, я уже не помнил, о чем она была и какие новости я читал. Значит, точно ничего интересного. Допил кофе, ненавидя пятна на белом стакане. Мы быстро собрались и все вместе вышли из дома. Мысль о грязном стакане буравила мне мозг, видимо, с похожими мыслями мой новый друг-росток где-то сейчас пробивался сквозь асфальт. Почему кружка грязная? Почему она всегда грязная? Видимо, я очень зацикленный человек, другой бы этого и не заметил.

Конечно, проводить сына в школу – это всего лишь предлог выйти на улицу, ведь школа через дорогу, и идти всего несколько минут до школы и обратно.

На улице было удивительно пустынно, мы уже вышли на крыльцо, прошли лужайку с двумя гномами и вышли на тротуар, маленький шаг отделял нас от дороги, перехода перед нашим домом не было, он был левее, напротив высокого дома из старого красного кирпича. Но дорога всегда была пустынной, насколько я помнил, и поэтому мы смело переходили ее прямо, экономя целых семь или десять шагов по тротуару. Соседский дом был бесшумен, и только синие шторы смотрели на нас сквозь многочисленные окна. Наши дома были очень похожи, но наш немного больше, или мне хотелось так думать. Возможно, все дело было в синем цвете, он искажал восприятие, и полоски, шторы – все это мешало понять настоящий размер соседского дома. Я вспомнил о разговоре в спальне, вернее, моем вопросе:

– Милая, помнишь мой вопрос с утра?