Современные Романовы. Государь Император Николай III

Современные Романовы. Государь Император Николай III
А. С. Сергиевская

Книга «Современные Романовы. Государь Император Николай III» предназначена для интересующихся историей и перспективами монархии в России.Кто такой Император Николай III, и почему только он единственный законный претендент на российский престол? Каким будет суверенное православное государство, и чем привлекла эта идея известных российских политиков?Скандальные истории из жизни Николая III и закулисье современного российского монархизма глазами молодого писателя-историка Анны Сергиевской.

Современные Романовы

Государь Император Николай III

А. С. Сергиевская

© А. С. Сергиевская, 2018

ISBN 978-5-4493-0720-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Надцатого мартобря

Екатеринбург. 13-ый километр Московского тракта. Не то осень, не то зима, не то весна – а, в общем, снег и вечное российское промерзшее непонятно – сезонье.

В синее пронзительное небо врезается черный высокий крест. А вокруг – приземистые камни и имена, имена, имена… Это памятник жертвам политических репрессий. Трудно поверить, но под ногами – около тридцати тысяч человек. Тридцать тысяч жизней, принесенных в жертву Молоху. Тела людей, нашедших здесь последний приют, после расстрела вывозили грузовиками за черту города и сваливали в братские могилы.

Здесь каждый чувствует себя причастным к страшной трагедии своей страны. Которая сделала одних убежденными западниками и вытолкнула в далекое и безопасное зарубежье, к комфортным берегам – примерно как главную героиню тонущего «Титаника» в одноименном фильме. А у других, оставшихся в России, эта же трагедия, напротив, закрепилась в сердце, будто заноза, ноющая и мучающая, кровоточащая. И каждый, кто остался, невольно время от времени задается вопросом – а может ли она, его Родина, быть другой? Не жестокой, беспощадной и непредсказуемой, а счастливой и процветающей? И как помочь ей стать таковой?

Вместе с лидером Монархической партии России Антоном Баковым мы возлагаем к памятнику жертвам репрессий цветы. Белые, как белое безмолвие вокруг нас. Чистые, как память о тех, кто здесь покоится.

Антон Баков: Мою семью тоже не обошел стороной красный террор. Я из семьи священников, мои предки более 150 лет служили в Екатеринбурге, фактически во всех церквях. Фамилия их была Топорковы. Мой прадед, протоиерей, скрывался. И, как только появилась возможность служить, начал это делать сначала в Михайловской, а потом в Ивановской церкви. Однако моя тяга к православию была, скорее, культурной, чем религиозной, и основывалась в большей степени на литературе, чем на духовных практиках…

И все-таки видеть здесь, на 13-ом километре, в печальном и знаковом месте, одного из самых эпатажных, успешных и неоднозначных российских политиков, в бэк-граунде которого – и либерализм с его ницшеанской верой в бескрайний потенциал личности, и самостийная Уральская республика, и теперь вот, говорят, монархия, – согласитесь, довольно неожиданно.

Потому что именно Великий Комбинатор Баков еще в юности начал вытворять такое, что в здравом уме и трезвой памяти ни одному советскому обывателю и в голову не пришло бы. Именно он, 20-летний мальчишка из наглухо закрытого тогда для иностранцев еще не Екатеринбурга, а Свердловска, возил польских челноков чартерными рейсами в Южную Корею и получил за это не тюремный срок, а вполне приличную валютную прибыль на свой счет… в Лихтенштейне. Именно он в 30 лет стал самым «красным директором» Урала, настоящим народным любимцем и вождем трудового народа и создал первое в России народное предприятие на базе отдельно взятого металлургического завода в городе Серове. И, кстати, это он убедил пенсионерок голосовать за Чубайса.

Анна Сергиевская: Это же невозможно! Бабушки и Чубайс – лед и пламень! Как, впрочем, и Чубайса невозможно заставить полюбить бабушек – я же помню его первые спичи, отнюдь не пронизанные духом гуманизма!

Антон Баков: А вот и это было, есть у нас такой факт в биографии. Боролись плечом к плечу с пенсионерами за повышение пенсий. И на тот момент вполне успешно.

Анна Сергиевская: Не верю, как сказал бы Станиславский. Они же с Гайдаром оба страдали возрастным расизмом, то есть не очень-то жаловали стариков – видимо, полагали, что их-то минует чаша сия…

Антон Баков: Придется поверить, ведь это правда. А вот Гайдар… упрямый был человек, как Новодворская. А может, абстрактные принципы ему были понятнее, чем люди.

Но все же первым проектом, из которого вырос Баков, было, конечно, Верхотурье… Верхотурье – самый старый город в Свердловской области и ворота в Сибирь. Это сегодня для того, чтобы полюбоваться на Верхотурский Николаевский монастырь и Крестовоздвиженский собор (к слову, третий в России по величине после московского Храма Христа Спасителя и питерского Исаакиевского собора), в захиревшее Верхотурье возят полные автобусы туристов и паломников. А вот тогда, в 80-тые, было все иначе…

Антон Баков: Я оказался в Верхотурье в 1987-ом году, благодаря съемкам документального фильма, для которого потребовался положительный, ну просто ангелоподобный герой. Отрицательный персонаж этого фильма, по сюжету, сорвал шапку с барышни в подземном переходе, чтобы подарить своей подруге. Я же, стыдно вспомнить, какой был сверхположительный: примерный муж и отец, отличник, дурачок молоденький, знавший жизнь только по книжкам да фильмам. Здоровый, правда, был, поэтому работал много. Помню, в тот год мне почти ничего не удалось заработать в стройотряде, денег было в обрез… А тут такое предложение – как раз вовремя! И я предложил съемочной группе поехать в Верхотурье.

Анна Сергиевская: И там в вас что-то проснулось? Сердце екнуло?

Антон Баков: Я сразу понял, что Верхотурье это мое, родное, – едва увидел детскую колонию в мужском монастыре. В женском-то монастыре была баня. Еще Потребсоюз в церкви капусту солил, запашок кислятины стоял, как на ЦБК. И я по советской привычке начал обивать пороги. Облисполком, центр по охране памятников, познакомился с множеством интересных людей, например, с моим другом Сергеем Дубинкиным, который был потом депутатом – одновременно со мной. Ходил в совет по туризму и экскурсиям, уговаривал возить в Верхотурье туристов. Думаю, за моей спиной они у виска пальцем крутили. Сказали, что я молодец, что все есть в планах, но – лет через двадцать, не меньше.

Кончилось тем, что я плюнул их уговаривать и сам все сделал… Не посадили – уже спасибо, благо Горбачев перестройку начал. Придумал экскурсию, сам стал людей возить, на вырученные деньги кровлю ржавую латать. Ажиотажа тогда не возникло, церкви никого особенно не интересовали, да и единственная действующая церквушка в Верхотурье находилась на кладбище. Но тут сентябрь настал, и я решил совместить исторический тур со сбором клюквы: один день ходим по святым местам, во второй собираем клюкву на болоте. Вот тут-то народ попер…

Анна Сергиевская: То есть ларчик народной души просто открывался?

Антон Баков: Не то слово! Путевка стоила 33 рубля, профсоюз доплачивал 30, люди платили всего 3 рубля. Тогда ж даже деньги на путевки истратить не могли, сплошной дефицит. А у меня народ привозил с собой клюкву, ведро стоило рублей 10. Так что тур окупался сполна, чему граждане не могли не радоваться.

Анна Сергиевская: Вроде как помолились – и за клюквой с черпаком?

Антон Баков: Нет, никто вообще не молился. Когда я, заходя в храм, снимал шапку и крестился, на меня смотрели, как на сумасшедшего. Народ дикий был. Да и я тогда еще не был крещен, осенял себя знамением из вежливости, чтобы старушек не расстраивать.

Анна Сергиевская: Кстати, я еще что-то слышала про Ваши православные миллионы?

Антон Баков: Я тоже только слышал, увы. Были миллионы да сплыли. По бабушке я – потомок миллионщиков Брюзгиных из Козельска, они были спонсорами и основателями Оптиной пустыни. Так что коммерческая жилка, очевидно, у меня от них…

Анна Сергиевская: А в Козельске Вы были?

Антон Баков: Да, когда я закончил институт, то поехал в Козельск. Тогда Оптину пустынь только начали восстанавливать – перед этим в ней, по доброй советской традиции, была тюрьма. Я переночевал прямо в одежде на бывших тюремных нарах и утром уехал. Ну а с настоятелем, с которым договаривался встретиться, побеседовать так и не удалось… Он разбился в тот день в автокатастрофе.

Анна Сергиевская: Символично, однако… А мануфактура Ваша фамильная сохранилась?

Антон Баков: Она не сохранилась, все было застроено. В одном из наших домов расположился райком партии, в другом райисполком. В общем, сохранила советская власть наши дома для людей, и похожи они на наш екатеринбуржский Дворец пионеров, этакий классицизм с колоннадами, только без парка рядом.

Анна Сергиевская: Ммм… И что же теперь делать с этой… исторической российской кармой? Одних убили, других ограбили.

Антон Баков: Да все будет хорошо, только не сразу. Понимание того, что Россия осуществила в отношении своих граждан, не возродит ни погибшие роды священников и дворян, ни купечество. Но жизнь свое возьмет, будет заново возрождаться российская элита, аристократия. И тогда снова нам будет нужен государь-император как консолидирующая фигура, примиряющая все сословия.

Анна Сергиевская: Какой еще Император?! Откуда ж ему взяться-то?

12 июня

Сегодня для большинства моих сограждан – День России. Точнее, День, когда народ пьет, не ходит на работу и не понимает толком, что празднует. Согласно преданью, еще Ельцин решил возвеличить дату принятия Декларации о государственном суверенитете России. Хочется спросить – а от кого или чего она суверенна? От своей истории, культуры, соседей по имперскому прошлому? Или, может быть, от здравого смысла?

А еще сегодня день рождения человека, которому только предстоит сыграть важную роль в российской жизни, человека, имеющего законное право на российский Престол, – немецкого Принца Карла Эмиха Николауса Фридриха Германа Лейнингена. После того, как 1 июня 2013 года он вместе с супругой, графиней Изабеллой фон Эглофштайн, перешел в православие, Принц стал князем императорской крови Николаем Кирилловичем, а графиня Изабелла – принцессой Екатериной Федоровной Лейнинген-Эглофштайн-Романовой.

Впрочем, на этом Лейнинген не остановился. 31 марта 2014 года принц и князь провозгласил себя Императором Николаем III и даровал пяти тысячам своих приверженцев конституцию и государственность, пока, впрочем, не признанную ни одним государством на свете. Но для сектантов, ой простите, русских монархистов, день рождения Николая Кирилловича, действительно, праздник. Эта горстка людей искренне верит, что законный монарх может стать тем, кто вернет Россию в ее историческую колею – колею монархии.

Кажется, мы незаслуженно забыли значение и сакральный смысл этого слова – «царь». Как обычно – думаем о многом, но забываем о важном и – главном.

Царь (от цьсарь, ц?сарь, лат. caesar, др.-греч. ??????) – один из титулов монарха. Первым титул «царь» принял болгарский князь Симеон I в X веке.

А вообще обозначение Caesar (цезарь или кесарь) происходит от имени Юлия Цезаря и является обязательной частью титула римских императоров времён Римского государства и позднее – Римской империи. Латинское Caesar «пошло в народ», трансформировавшись в готское, а затем немецкое kaisar, балканское car, русское «цесарь», «кесарь» и «царь».

Цари управляли Русским государством 445 лет более-менее достоверной истории с 1472-го по 1917-ый год. Первым был Иван III Великий, финальным – Николай II Святой. И вот почти 100 лет спустя… Интересно, кто он такой – Николай Кириллович, наследник рода Романовых, великой династии, наш Царь?

Здравствуйте, царь, очень приятно! Царь, очень приятно, царь! Очень приятно, здравствуйте, царь! Очень приятно, царь! Царь, очень приятно! Здравствуйте, царь!

Карл Эмих Николаус Фридрих Герман Лейнинген, старший сын 7-го князя Лейнингенского Эмиха – Кирилла, который долгое время был его наследником, пока дом Лейнингенов не возглавил младший брат Андреас, стоял у окна своей квартиры. Увы, именно квартиры, а не фамильного замка, куда ему путь заказан. Карл размышлял о том, как же так получилось, что он однажды потерял все – любовь родственников, право на наследство, уважение отца, который, умирая от рака, лишил его будущего.

Первый брак принца был удачным, а главное, равнородным (то есть не отнимал у Карла Эмиха право на наследство). Так что не зря говорят, что первая жена – от Бога. Однако Маргарита, принцесса Гогенлоэ-Эринген, из рода основателей Siemens AG, погибла в автокатастрофе. Ей было всего 29 лет, а их общей маленькой дочке Сесилии – год. Это сейчас Сесилия цветущая, жизнерадостная, пышущая здоровьем девушка, а тогда Карл был в растерянности и задавался вопросом – удастся ли ему, отчаявшемуся и одинокому, воспитать дочь? Ладно бы еще сына – он примерно представлял, как следует растить мальчиков, – в строгости и любви, как воспитывали его самого.

Да, когда-то, в детстве, отец любил и понимал его, дарил ружья из коллекции, брал с собой на охоту, на яхте они прошли все Средиземное море от своего частного острова Тагомаго близ Ибицы до Стамбула. И Карл всегда чувствовал себя мужчиной, защитником рода. А потом он потерял доверие отца… Как же это произошло?