Казачество в Семилетней войне

Казачество в Семилетней войне
Андрей Вадимович Венков

Русская история (Вече)
Русские получили опыт войн в Европе уже после смерти Петра Великого. Но это были, выражаясь современным языком, «локальные конфликты». В январе 1756 года Пруссия, ожидавшая активных действий со стороны Австрии, заключила союз с Англией, чем обеспечила себе крупные денежные субсидии. В ответ была создана коалиция России, Австрии и Франции. Инициатором выступила Россия. Специально организованная при российском дворе Конференция 15 марта разработала план действий по ослаблению Пруссии с помощью Австрии. Это было начало Семилетней войны, и она стала для казаков первым опытом борьбы с такими воинами, как немцы.

Андрей Венков

Казачество в Семилетней войне

© Венков А.В., 2019

© ООО «Издательство «Вече», 2019

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2019

Сайт издательства www.veche.ru

Семилетняя война

Вряд ли казаки собирались воевать с немцами или ждали от них нападения. В XVII – первой половине XVIII века круг традиционных врагов казачества определился. Чаще всего они воевали с турками, татарами и ногайцами, случалось подраться с черкесами. Вместе с турками побывали под стенами Азова трансильванцы, албанцы и другие народы из европейских, азиатских и африканских владении Порты. И с ними пришлось обмениваться ударами. Запорожцы и украинские реестровые постоянно дрались с поляками. Войны Петра I наделили казаков опытом войны с персами, народами Дагестана и, естественно, шведами и финнами. Поскольку немецкие наемники служили в войсках Речи Посполитой, то кое-какой опыт боев с ними был. Но полномасштабной войны с какой-либо из германских стран казаки не помнили. Так что Семилетняя война стала для них первым опытом упорной многолетней борьбы с такими воинами, как немцы.

Причины начала Семилетней войны рассматривались учеными весьма тщательно и подробно, и, на наш взгляд, нет необходимости снова обращаться к ним. В Старом Свете довольно прочно утвердилась система европейского равновесия, и мощные европейские державы ревниво ее поддерживали. В свое время набиравшая силу Франция повоевала с Англией, с Испанией, с Голландией и со Священной Римской империей, которую по имени господствующего в ней народа называли Австрией. Смены династий грозили разрушить сложившееся равновесие. Поэтому в начале XVIII века Европу опять сотрясли войны за Испанское наследство и за Австрийское наследство. Под шумок на мировую арену в это время вышли набравшая силу Россия и набиравшая силу Пруссия, раньше называвшаяся курфюршеством Бранденбургским. Россия выиграла Северную войну, пробилась к Балтийскому морю (и даже перенесла к его берегам столицу) и теперь с завидным упорством завоевывала выход к южным морям. Пруссия, пользуясь ослаблением Священной Римской империи, выиграла две Силезские войны и отобрала у «цезарцев» Силезию.

Рост прусского могущества нарушал сложившуюся систему европейского равновесия. Франция была обеспокоена сближением Пруссии с Англией. Севшая на австрийский трон императрица и королева Мария-Терезия мечтала вернуть Силезию. Российские власти, видя усиление и агрессивность Пруссии, боялись, что прусский король вслед за Силезией займется польскими делами, а ослабевшая Польша уже десятки лет была зоной российских интересов.

22 мая 1746 года был заключен оборонительный союз между Россией и Римской империей, согласно которому, в случае нападения кого-либо на Австрию, Россия (если Австрия о том попросит), должна была выставить в течение трех месяцев на помощь союзнику 20 тысяч пехоты и 10 тысяч конницы.

Русские (и в том числе казаки) имели опыт войн в Европе уже после смерти Петра Великого. В 1734 году 1000 казаков принимали участие в осаде Данцига. В 1735-м русский вспомогательный корпус ходил на реку Рейн, а в 1741 году, прибыв в Финляндию, казаки и калмыки «пожгли множество деревень»[1 - Масловский Д.Ф. Русская армия в Семилетнюю войну. Вып. 1. Поход Апраксина в Восточную Пруссию (1756–1757). Приложения. М.: Типография окружного штаба, 1886. С. 194.]. В 1748 году русский «ауксилиарный корпус» был послан императрицей Елизаветой Петровной в Германию, и лишь начавшиеся мирные переговоры не дали тогда России возможности поучаствовать в войне.

Но это были, выражаясь современным языком, локальные конфликты. И военному искусству русские военачальники продолжали учиться на поле боя. Как вспоминал будущий фельдмаршал А.А. Прозоровский, «сия война многих офицеров с примечанием и усердием служивших формировала в военном знании, в числе которых и о себе сказать могу, что в продолжении оной почерпнул я хорошее понятие о военном искусстве… Равным образом бытность моя в корпусе графа Чернышева доставляла мне много сведения, где обще с князем Репниным и бароном Ельмтом, находившимся в том же корпусе бригадиром, езжали для примечания неприятельских расположений и движений, и во всех сих случаях делали свое сорассуждение об оных. Не меньше имел я попечения примечать и распоряжения графа Тотлебена. Соединение российской армии с цесарской подало изрядное средство примечать ея движения и сравнивать оные. Но всего более получил я пользы тогда, когда армия наша, соединясь с прусскою, была под предводительством великого в наш век в военном искусстве капитана ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА короля прусского. Словом, сия война несколько лет изобиловала такими происшествиями, из которых можно было извлечь самыя полезныя заключения и правила. В сем случае ни одни хорошо исполненные военные обращения учут, но и самыя проступки не меньше того подают наставления»[2 - Записки генерал-фельдмаршала А.А. Прозоровского. 1756–1776. М., 2004. С. 86.].

В январе 1756 года Пруссия, ожидавшая активных действий со стороны Австрии, заключила союз с Англией, чем обеспечила себе крупные денежные субсидии. В ответ была создана коалиция России, Австрии и Франции. Австрия и Франция, ранее постоянно боровшиеся друг с другом, к удивлению всей Европы, стали союзниками. К ним присоединились Швеция и Саксония. Инициатором выступила Россия. Специально созданная при российском дворе Конференция 15 марта разработала план действий по ослаблению Пруссии с помощью Австрии и продумала ряд мер по «приласканию Франции»[3 - Семилетняя война. Сборник документов. М.: Воениздат, 1948. С. 25.]. Что касается Польши, через чью территорию надо было идти, чтобы сразиться с Пруссией, то ей решили пообещать, что Ее Величество императрица Елизавета Петровна, «ежели удастся королевскую Пруссию завоевать и покорить, то всю оную по-прежнему возвратит и отдаст Польше». Однако между собой члены Конференции предполагали, «одолжа Польшу доставлением ей королевской Пруссии, во взаимство получить не токмо Курляндию, но и с польской стороны такое границ окружение, которым бы не токмо нынешние беспрестанные об них хлопоты и беспокойства пресеклись, но может быть и способ достался бы, коммерцию Балтийского моря с Черным соединить и чрез то почти всю левантскую коммерцию в здешних руках иметь»[4 - Семилетняя война. Сборник документов. М.: Воениздат, 1948. С. 25.]. То есть отдать завоеванные немецкие земли Польше, а у нее забрать Курляндию и потеснить ее восточные границы так, чтоб восстановить старый торговый путь «из варяг в греки».

В Конференцию входили граф Алексей Бестужев-Рюмин (канцлер), граф Михаил Бестужев-Рюмин, князь Никита Трубецкой, Александр Бутурлин (полный генерал, генерал-адъютант, командующий расположенными в Москве и вокруг нее полками), граф Михаил Воронцов (вице-канцлер), князь Михаил Голицын, Степан Апраксин (полный генерал, подполковник в лейб-гвардии), граф Александр Шувалов (полный генерал, командующий расположенными в Петербурге и Финляндии полками), граф Петр Шувалов (полный генерал, командующий расположенными в Лифляндии, Курляндии и Эстляндии полками). 30 марта они представили разработанный план Елизавете Петровне.

Однако чтобы воплотить план в жизнь, нужна была мощная армия.

Российская армия и казаки

Российская армия, согласно представленным 18 марта 1756 года данным Военной коллегии, состояла из трех кирасирских полков, 29 драгунских и 46 пехотных, всего в указанных полках было 170 712 человек, вместе с полковой артиллерией – 172 440[5 - Семилетняя война. Сборник документов. М.: Воениздат, 1948. С. 32, 35.]. Характерными чертами армии некоторые исследователи называют «некомпетентность полководцев, непрофессионализм и лень офицеров, забитость солдат, полное расстройство тыловой и административно-хозяйственной части»[6 - Ненахов Ю.Ю. Войны и кампании Фридриха Великого. Минск. Харвест, 2002. С. 56.].

Существовал рекрутский набор в армию. Страна с 1757 года делилась на 5 «полос», и наборы проводились ежегодно только в одной из полос, т. е. один раз в 5 лет в каждой полосе.

«Пехота была довольно хороша, но маневрировать совсем не учена», – считал участник войны, будущий фельдмаршал А.А. Прозоровский[7 - Записки генерал-фельдмаршала А.А. Прозоровского… С. 42.]. Основное внимание уделялось стрельбе частями фронта и шеренгами, «понеже все обучение солдата в виду имеет заряжать и стрелять»[8 - Кочетков А. Тактика русской армии в середине XVIII века // Военный вестник. 1948. № 21. С. 15.].

«О коннице же сказать можно, что ее не было», – писал он[9 - Записки генерал-фельдмаршала А.А. Прозоровского… С. 42.]. Регулярная русская кавалерия, действительно, ничем хорошим не отличалась, а все от жадности. Лошадей в драгунские полки закупали местных. Конные заводы еще не были развиты. Снабжали кавалерию плохо. Фуражные деньги давали только зимой, а летом лошади находились на подножном корме. «…Драгунские (полки), в рассуждении худого их содержания и неучения, почти не употреблялись», – писал Прозоровский[10 - Записки генерал-фельдмаршала А.А. Прозоровского… С. 42.]. Драгуны сами запасали для лошадей сено – косили, копнили, выездкой и учениями в это время, естественно, не занимались. В качестве оружия драгуны имели шпаги, рубить которыми неудобно и практически невозможно, и ружья со штыками[11 - Масловский Д.Ф. Русская армия в Семилетнюю войну. Вып. 1. Поход Апраксина в Восточную Пруссию (1756–1757). М.: Типография окружного штаба, 1886. С. 30.].

Кирасирских полков было мало. Денег на их содержание уходило много. Крупных лошадей для них закупали в Германии. Кирасирская лошадь стоила вдвое дороже драгунской – 60 рублей[12 - Масловский Д.Ф. Русская армия в Семилетнюю войну. Вып. 1. Поход Апраксина в Восточную Пруссию (1756–1757). М.: Типография окружного штаба, 1886. С. 95.]. Вооружили кирасиров карабинами и палашами. Кирасирские полки предназначались для таранного удара, предполагалось «доброе употребление палашей в крепком смыканьи и в жестоком ударе через сильную скачку». С 1733 года русская кавалерия руководствовалась уставом, списанным с австрийского, который предполагал трехшереножный строй, как в пехоте, тихие аллюры и стрельбу с лошади[13 - Масловский Д.Ф. Русская армия в Семилетнюю войну. Вып. 1. Поход Апраксина в Восточную Пруссию (1756–1757). М.: Типография окружного штаба, 1886. С. 40.]. Вооружив кирасир и драгун карабинами и ружьями, от них требовали цельной стрельбы. С 1755 года устав кавалерийской службы изменился, стал походить на прусский, он запрещал стрельбу с лошади и требовал решительно атаковать противника в сомкнутых строях на быстрых аллюрах с палашом в руке. Но, по мнению А.А. Прозоровского, «вновь названные кирасирские полки не имели еще и виду своего. По чему только два старые кирасирские могли называться изрядною, но несовершенною конницею»[14 - Записки генерал-фельдмаршала А.А. Прозоровского… С. 42.]. Драгунские полки состояли из 6 эскадронов, кирасирские и созданные позже конно-гренадерские полки – из 5 эскадронов.

Драгунский полк был больше, чем кирасирский или конногренадерский. В нем насчитывалось 1141 человек и 930 строевых лошадей. В полках тяжелой конницы – 947 человек и 766 строевых лошадей[15 - http://armflot.ru/index.php/kampanii/646-russkaya-tyazhelaya-kavaleriya-v-nachale-semiletnej-vojny].

Впрочем и «конные гранодеры, бывшие в пехотной амуниции, с большими сумами и фитильными для гранат трубками, разнствующие от пехоты большими только палашами, были мало способны»[16 - Записки генерал-фельдмаршала А.А. Прозоровского… С. 42.].

Каждому полку был придан соответствующий обоз с запасом провианта на 20 дней. В обозе везли по тысяче с лишним пудов муки и около ста пудов крупы (на один полк). Полковой провиантский обоз состоял из 40 повозок, каждая запрягалась парой лошадей. Кроме провиантских фур, были еще патронные, аптечные, с походной кузницей[17 - http://armflot.ru/index.php/kampanii/646-russkaya-tyazhelaya-kavaleriya-v-nachale-semiletnej-vojny].

Командный состав русской кавалерии отличался от командного состава в пехоте. Многие русские дворяне, служившие в допетровские времена в дворянском конном ополчении, считали службу в пехоте делом неблагородным. В пехоте процент офицеров-иностранцев был выше, чем в кавалерии.

Кроме полевых полков в Санкт-Петербурге, Ревеле, Выборге, Нарве, Риге и других приморских городах было 20 гарнизонных полков.

Особо счет велся гусарским полкам. Их было 4 (Сербский, Венгерский, Молдавский, Грузинский), и еще шло формирование двух в Славяносербии – Славяносербского (командир Прерадович) и Новосербского (командир Шевич). Пока же налицо было 3189 гусар и в «новоучреждающемся» – 962[18 - Семилетняя война. Сборник документов… С. 37.]. Гусары были овеяны своеобразной аурой, но по сути являлись обычными наемниками из схожих по религии земель (Сербии, Молдавии, Грузии) и в мирное время учений практически не проводили. Считалось, что они и так все знают и умеют. Поселенные гусарские полки состояли из владельцев земельных наделов, получавших жалование – 39 рублей в год. К 1759 году количество гусар в этих поселенных полках было доведено до 2132 человек в каждом славяносербском и даже до 4254 – в каждом новосербском[19 - История конницы. В 2 кн. Кн. 2. Примечания Брикса к «Истории конницы» Денисона. М.: АСТ, 2001. С. 178.].

Вопреки сложившемуся ныне мнению, служба в гусарах не казалась престижной русским дворянам. По воспоминаниям А.А. Прозоровского, «гусарские полки в то время не по закону, но по обычаю, ниже армейских почитались. И такой дистанции или уважения к воинам своим, какое армейским оказывается, не имели. Так что ни один российский дворянин в гусарах служить не хотел, почему в оных были все сербы, валахи, венгеры и несколко немцов и украинцев»[20 - Записки генерал-фельдмаршала А.А. Прозоровского… С. 88.]. Причиной тому, по мнению А.А. Прозоровского, была разъедающая этот род войск коррупция – «хотя для содержания гусарских полков от короны весьма много денег определено было, и хотя они всегда получали рационы и парционы, а аммуницию, лошадей, оружие по большим ценам. Отпускались также деньги, однако некоторые гусарские полки более 200 человек в строй не поставляли, из толикаго изждевения другой пользы не было, кроме, что полковники, штаб-офицеры и ротмистры наживались и потому более пеклись о наполнении своих карманов, нежели о укомплектовании полков, ибо некомплект для пользы их им надобен. А усердность и долг прямой службы оставляли в стороне. При получении же ращетов платили они правиантским правлениям хороший оброк»[21 - Записки генерал-фельдмаршала А.А. Прозоровского… С. 87–88.].

Артиллерия насчитывала 2639 артиллеристов, обоз – 2804 фурштатских. В полевой артиллерии налицо было 107 медных пушек, 11 медных мортир и 36 медных гаубиц, кроме того, 80 медных мортирцов, в осадной – 149 пушек, 42 мортиры, 249 мортирцов[22 - Семилетняя война. Сборник документов… С. 42–43.].

И было в армии самое слабое место – интендантская служба. Как писал К. Валишевский, «самые решительные защитники русской армии, сражавшейся в 1757 году с Фридрихом, признают, что в ее устройстве был один основной недостаток – ее интендантская часть была поставлена из рук вон плохо»[23 - Валишевский К. Дочь Петра Великого. М.: Книга, 1990. С. 463.].

«Нерегулярные войска», т. е. казаки, в 1756 году имели: 5 слободских полков – 5924 казака; Чугуевский казачий полк – 541, Азовский казачий полк – 365 (вместе с калмыками в его составе – 516), Бахмутский казачий полк – 311, Астраханский полк – 541, в Яицком войске – 3572. В Донском войске числилось 15 734 служивых, возглавляли его генерал-майор Данила Ефремов, войсковой атаман Степан Ефремов, бригадир Федор Краснощеков, армейский полковник Андрей Краснощеков[24 - Семилетняя война. Сборник документов… С. 38–39.]. Жалование в Войске получали на 15 344 человека, но при надобности обещали выставить «вдвое больше»[25 - Масловский Д.Ф. Русская армия в Семилетнюю войну. Вып. 1. Поход Апраксина в Восточную Пруссию (1756–1757). Приложения. М.: Типография окружного штаба, 1886. С. 175.]. Характерно, что во время войны, в 1759 году, 1000 донских казаков вместе с таким же количеством яицких несли службу в Сибири[26 - Масловский Д.Ф. Русская армия в Семилетнюю войну. Вып. 3. Походы в Пруссию графа П.С. Салтыкова и А.Б. Бутурлина. Берлинская операция графа Захара Чернышева. Осада Кольберга графом П.А. Румянцевым (1759–1762). Комментарии. М.: Типография окружного штаба, 1891. С. 23.].

Если сравнить казаков с гусарами, то, по мнению военных исследователей XIX века, «казаки имели за собою неизмеримо большую массу образцовых действий легкой конницы»[27 - Масловский Д.Ф. Русская армия в Семилетнюю войну. Вып. 1. Поход Апраксина в Восточную Пруссию (1756–1757). М.: Типография окружного штаба, 1886. С. 45.].

Лучшим из казачьих полков считался Чугуевский, на треть состоявший из крещеных калмыков. Лучшим он считался потому, что в нем была четкая структура и регулярно проводились занятия. Самое многочисленное на тот период Войско Донское отличалось известной автономией. Донцы получали требование от Военной коллегии на определенное количество всадников, а устраивали, снаряжали казаков и назначали командиров сами. На вооружении они имели ружья, сабли и пики. При каждой сотне имелись калмыки-табунщики, вооруженные луками и стрелами. Полковые командиры назначались из казаков, избранных за заслуги в войсковые старшины. Таковых на начало войны числилось 53[28 - Масловский Д.Ф. Русская армия в Семилетнюю войну. Вып. 1. Поход Апраксина в Восточную Пруссию (1756–1757). М.: Типография окружного штаба, 1886. С. 48.]. А вот сотенные командиры избирались ежегодно из рядовых казаков[29 - Масловский Д.Ф. Русская армия в Семилетнюю войну. Вып. 1. Поход Апраксина в Восточную Пруссию (1756–1757). М.: Типография окружного штаба, 1886. С. 47.]. И из-за этого русские военные считали слабым местом казаков «недостаток дисциплины… и ненадежность их офицеров в смысле умелого руководства делом»[30 - Масловский Д.Ф. Русская армия в Семилетнюю войну. Вып. 1. Поход Апраксина в Восточную Пруссию (1756–1757). М.: Типография окружного штаба, 1886. С. 45.].

Известный военачальник Мориц Саксонский писал: «Подобные формирования всегда должны быть сильными, а командовать ими должны умелые, опытные воины, потому что на эти подразделения и части возложена одна из самых трудных миссий: самостоятельные действия без конкретной заданной цели… В общем, кавалерийские операции невероятно трудны, поэтому знание местности абсолютно необходимо, а способность быстро оценивать ситуацию, смелость и боевой дух решают все»[31 - Саксонский Мориц. Теория военного искусства. М.: Центрполиграф, 2009. С. 77.]. И казаки, естественно, предпочитали военачальников из своей среды, людей, выросших в условиях пограничья, и в то же время помнящих не только о неукоснительном выполнении приказа, но и о сохранении живой силы своих подопечных, кто выбрал их, кто доверил им свои жизни.

Сам образ военного вождя (походного атамана) наделялся в сознании казаков, а затем и в фольклоре, чудесными, сверхъестественными свойствами. Он становился как бы живым амулетом, тотемом. В обществах, живущих в условиях или по законам военной демократии, подобные взгляды были особенно живучи. Так, и в середине XVIII века, во время описываемых нами событий, донские казаки считали, что их атаман Краснощеков – колдун, который копьем или стрелою попадает в цель на расстоянии пушечного выстрела[32 - Соловьев С.М. История России. Кн. XII. М.: Наука, 1963. С. 474–475.].

Краснощеков действительно был фигурой легендарной. К. Валишевский писал о нем: «И герой русских легенд, Краснощеков, которого английский посланник Финч еще в 1741 году сравнивал с пресловутым “Black Beard the pirate” (пират Черная Борода), тоже не отличался на войне кротостью и сдержанностью в проявлении своих чувств. Он был теперь уже семидесятилетний старик, израненный с головы до ног, огрубевший и дикий; но входило ль в его привычки проламывать череп пленным, “чтобы рука не ослабла”, и в принципы – “уничтожать дичь, избивая детенышей”, т. е. женщин и детей, я не берусь ни утверждать, ни отрицать»[33 - Валишевский К. Указ. соч. С. 463.].

Управление Войском Донским в описываемое время являло собой некую нелогичную надстройку. С 1738 до 1753 года войсковым атаманом числился Данила Ефремов. 11 августа 1753 года Елизавета Петровна пожаловала его «за старостию и долговременную ж службу генерал-майором, на место ж его – сына, старшину Степана Ефремова, Войсковым атаманом, и дабы он, Данила Ефремов, по смерть свою атамана Ефремова и с Войском Донским под главным управлением своим имел»[34 - Ригельман А.И. История о донских казаках. Ростов-на-Дону: Ростовское книжное издательство, 1992. С. 158.]. Объяснялось в указе, что царица, сделала это, ведая искусство Данилы Ефремова в воинских и пограничных делах, «которому должен он и сына своего, пожалованного от Нас Войсковым атаманом, Степана обучать»[35 - Ригельман А.И. История о донских казаках. Ростов-на-Дону: Ростовское книжное издательство, 1992. С. 159.].

Донцы постоянно поставляли воинские команды во все точки необъятной империи. До войны, в 1755 году, в отряде Лопухина состояла донская команда в 4 тысячи, еще одна команда в 400 казаков под командованием атамана Грекова входила в Обсервационный корпус.

На примере этой команды можно рассмотреть систему вооружения казаков. Команда состояла из 368 казаков и 20 калмыков. На вооружении имелось: ружей – 366, сабель – 248, копий – 116, луков – 20, стрел – 600[36 - Масловский Д.Ф. Русская армия в Семилетнюю войну. Вып. 1. Поход Апраксина в Восточную Пруссию (1756–1757). Приложения. М.: Типография окружного штаба, 1886. С. 177.].

Структуру выставляемой на службу 4-тысячной команды можно рассмотреть на примере команды Краснощекова на 6 мая 1756 года. Команда делилась на 8 полков. В состав ее входили «русский бригадир» – 1 (Краснощеков), полковники из старшин – 7 (одним из полков командовал сам Краснощеков), есаулов – 40, хорунжих – 40, рядовых – 3762; калмыков: атаманов – 2, есаулов – 2, сотников – 2, рядовых – 92. Всего 4008 человек, 8222 лошади. Полк делился на 5 сотен по 100 человек вместе с выборными командирами[37 - Масловский Д.Ф. Русская армия в Семилетнюю войну. Вып. 1. Поход Апраксина в Восточную Пруссию (1756–1757). Приложения. М.: Типография окружного штаба, 1886. С. 175.].

Войско получало ежегодное жалование. В 1721 году оно составляло 17 142 рубля. Примерно по 1 рублю на человека. Сверх того войско получало 230 пудов пороха и 150 пудов свинца, 500 ведер вина и 7000 четвертей хлеба. Для перевоза этого жалования выделялись будары, 12–14 штук, которые навсегда оставались в войске[38 - Ригельман А.И. Указ. соч. С. 175–176.].

Выступая в поход, согласно указу Сената от 2 августа 1754 года, казаки начинали получать дополнительное жалование. В год полагалось: походным атаманам – 200 рублей, полковым командирам – по 100, есаулам, хорунжим квартермистрам и полковому писарю – по 18, обозным писарям, рядовым казакам и калмыкам – по 12 рублей. Сверх того, всем им, кроме атамана и полковников, полагался провиант. В зимние месяцы им полагался фураж: походному атаману – на 12 лошадей, полковникам – на 8, старшинам – на 3 и казакам – на 2 лошади[39 - Ригельман А.И. Указ. соч. С. 175.].

Современники считали, что «донские казаки имеют превосходных лошадей, их все ружья отменно оправленные и с богатою насечкою, а сабли их весьма хорошей закалки»[40 - Масловский Д.Ф. Указ. соч. С. 193.]. На смотру в 1737 году проверяющие отметили у казаков винтовки, т. е. нарезное оружие: «А ружья казаки окромя винтовок, а калмыки – луков, не имеют, и изредка копья»[41 - Журналы Крымских походов российской армии 1735–1738 гг. Сборник документов. Ростов-н/Д.: Изд-во ЮНЦ РАН, 2017. С. 111.].

Гордт, швед на прусской службе, отмечал, что казаки имеют «лошадей чрезвычайно ходких и не кованных»[42 - Ненахов Ю.Ю. Указ. соч. С. 774.]. Однако для большинства русских офицеров перед войной донские казаки казались «дикими наездниками», которые не знали «ни строя, ни равнения, ни правильности в движениях». И вообще казачья конница считалась «тогда не пригодной для полевого сражения»[43 - Ненахов Ю.Ю. Указ. соч. С. 542.] (очевидно, имелся в виду европейский театр военных действий). Описания казаков, составленные современниками, напоминают этнографические, будто современники этих казаков только сейчас увидели: «Они почти все смуглого и румяного лица, волосом черные и черно-русые, острого взгляда, смелы, хитры, остроумны, храбры, горды, самолюбивы, пронырливы и насмешливы. Оружия их: ружья, пистолеты, копья, шашки и сабли. Болезней мало знают, наибольшая часть умирает против неприятеля и от старости. Платье носят почти совсем татарское, парчовое, штофное и суконное, кафтан и полукафтанье или бешмет, и штаны широкие, сапоги и шапки черкесские, опоясываются кушаками. Волосы на голове вокруг подстригают, ходят с бородами, а некоторые, оставляя усы, бреют»[44 - Ригельман А.И. Указ. соч. С. 196.]. Современники отмечали, что казаки склонны к питью крепких напитков, но пьяниц между ними мало, а в походе «они весьма воздержаны», чем превосходят других военнослужащих[45 - Ригельман А.И. Указ. соч. С. 196.].

Опыт прошедших войн показал способность казаков вести разведку, ходить в ночные рейды, участвовать в штурмах полевых укреплений. Так, журнал похода на Крым в 1735 году сообщает, что 4 октября 1735 года «отправлена партия донских казаков пятьдесят человек одвуконь при полковнике их же Сулине для проведывания о неприятельских обращениях, а пачея для взятя языку»[46 - Журналы Крымских походов… С. 53.].

Штурм Перекопа 20 мая 1736 года показал, что казаки одинаково хорошо штурмуют укрепления и преследуют бегущего противника: «При той же атаке и казаки донские все пеши, купно с армиею нашею, оную крепкую линию штурмовали и удивительно с какой скоростию оные храбрые люди в ров спустились, и через вал лошадей переправя, вскоре за бежащим таким лехким неприятелем вслед погнались, через что наша армия чрез несколько часов покой получила»[47 - Журналы Крымских походов… С. 63.].