Атаман Краснов и Донская армия. 1918 год

Казаки Хоперского округа – 6, 13, 20-ю батареи.

Казаки Хоперского и северных станиц Донецкого – 7, 14, 21-ю батареи.

В мирное время в семи первоочередных батареях служило 1800 казаков. К концу войны количество донских артиллеристов увеличилось до 7500[6 - Родимый край. № 54.].

Значительная часть кадровых «первоочередных» полков была включена в состав кавалерийских дивизий в качестве «четвертых» полков (первые три полка в кавалерийской дивизии составляли драгуны, уланы и гусары). Военный министр Сухомлинов считал, что придание к кавалерийским дивизиям по одному казачьему полку имело целью – привить кавалерийским полкам казачье молодечество, а казачьему полку дать больше «регулярства».

Некоторые «первоочередные» полки были изначально сведены в дивизии. 1-я Донская дивизия состояла из 9, 10, 13, 15-го Донских полков. 16-й и 17-й Донские полки входили в состав 2-й Сводно-казачьей дивизии (два других полка этой дивизии состояли из кубанских и терских казаков). Один «первоочередной» полк, 7-й Донской, не входил в состав дивизий и был причислен непосредственно к 7-му армейскому корпусу.

По мобилизационному плану «второочередные» и «третьеочередные» полки придавались пехотным корпусам в качестве корпусной конницы для ведения разведки и несения сторожевой службы, а часть из них сводилась в «Донские дивизии» – 3, 4, 5-ю. Уже в ходе Первой мировой войны таких дивизий стало больше, появились 6, 7, 8 и 9-я Донские дивизии.

Всего на Первую мировую войну донские казаки выставили 60 полков, 6 пеших батальонов, сведенных в Донскую пешую бригаду, 23 отдельных и 55 особых сотен, 58 казачьих конвойных полусотен, 36 батарей, 36 запасных сотен и 3 запасные артиллерийские батареи[7 - Трут В. П. Казачество России в период Первой мировой войны. Ростов-на-Дону, 1998. С. 39.]. В. П. Трут называет точную цифру призванных по мобилизации донских казаков – 113 742[8 - Там же.].

В ходе войны донские казаки проявили высокие боевые качества. 193 донских офицера и 37 тысяч казаков получили Георгиевские награды: офицеры – ордена Св. Георгия или «Георгиевское оружие», казаки – Георгиевские кресты и медали.

В рядах донских казаков фактически не было дезертирства. Известный военный теоретик, ушедший в эмиграцию, ген. Головин опубликовал данные по потерям среди различных родов войск русской армии, из которых вытекало, что казаки были наиболее боеспособной ее частью. Тот же Головин вывел «стойкость по народностям», и снова казаки были на первом месте, за ними шли украинцы, далее русские, белорусы…[9 - Богаевский Б. Немного статистики // Родимый край. № 25. 1959.]

Потери донских казаков в Первую мировую войну были не особо велики. По разным данным, казаки потеряли до 10 тысяч человек в качестве безвозвратных потерь.

В то же время казачьи военные учебные заведения, как и все военно-учебные заведения, перешли на ускоренный выпуск и стали «штамповать» офицерские кадры с трехмесячной подготовкой. В результате к концу войны в донских полках был двойной комплект офицеров.

Глава 2. Казачьи части в революции

Начавшаяся революция и развал страны затронули и казачьи части на фронте, и казачьи области в глубине и на окраинах России.

Казачьи войска (в территориальном и административном понимании) внесли, конечно, определенный вклад в раскол единого государства. По воспоминаниям П. Н. Краснова, командовавшего в тот период кубанскими частями, «большинство склонялось к тому, чтобы Россия была конституционной монархией или республикой, но чтобы казаки имели широкую автономию»[10 - Краснов П. Н. На внутреннем фронте // Враги о пролетарской революции в России. Пермь, 1991. С. 118.].

Но, содействуя своими автономистскими и федералистскими требованиями развалу Российского государства, казаки крепили власть областную, придавая ей функции власти государственной. Современники считали, что в тот период «только у казаков сохранился государственный порядок». К маю 1917 года относится создание в казачьих областях Юга России государственного аппарата, «сразу начавшего правильно функционировать»[11 - Казачество. Мысли современников о прошлом, настоящем и будущем казачества. Ростов-на-Дону, 1992. С. 90.]. Верхи казачества впоследствии были едины в мнении, что «в дни государственного развала и распада казачество оказало организованное сопротивление анархии»[12 - Там же. С. 22.].

Верхи казачества уже летом 1917 года примкнули к охранительному движению, возглавляемому Л. Г. Корниловым. На Московском государственном совещании в августе 1917 года Корнилов и корниловцы стремились спасти «разрушающуюся государственность и наиболее яркое ее выражение – армию»[13 - Денисов С. В. Белая Россия. СПб. – М., 1991. С. 14.]. Корнилов призывал спасти армию путем ужесточения дисциплины. Представитель казачьей служилой верхушки, уже получившей автономию и создавшей свои правительства, генерал Каледин поставил вопрос острее: «Россия должна быть единой. Всяким сепаратным стремлениям должен быть поставлен предел в самом зародыше»[14 - Драма истории // Родина. 1990. № 6. С. 12.] и потребовал сужения демократии (прикрытия Советов) по всей стране.

Поражение Корнилова, который, кстати, двинул на Петроград дивизию горцев и две дивизии казаков, вызвало вспышку федералистских устремлений у казачьей верхушки. Объясняя ее, товарищ Донского атамана М. П. Богаевский заявил: «…Одним из мотивов, толкающих нас к федерации, является то, что Россия стала “товарищеской”, и страх, что “товарищи” все могут… Боязнь дать “товарищам” честный и открытый бой заставляет нас говорить о федерации»[15 - Вольный Дон. 1917. 13 сентября.].

После поражения Корнилова стало складываться новое охранительное, государственническое течение, названное противниками «2-й корниловщиной». Ее организаторы искали поддержку в казачьих областях, где, по мнению В. И. Ленина, можно было «усмотреть социально-экономическую основу для русской Вандеи»[16 - Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 34. С. 219.].

На казаков делали ставку военные миссии стран Антанты, стремившиеся во что бы то ни стало удержать распадающуюся Россию, не дать ей выйти из Мировой войны.

На Дону стали концентрироваться снимаемые с фронта казачьи части. Отсюда они должны были двинуться на Москву и Петроград. Но центробежной силой, отвлекающей внимание казачьих верхов от центра на окраины и мешающей планам «2-й корниловщины», было обострение классовой и сословной борьбы непосредственно в казачьих областях. «В борьбе Корнилов и Керенский могут опереться только на Дикую дивизию да на казаков. А теперь разложение началось и у казаков, а кроме того, им изнутри из казачьих областей грозят Гражданской войной крестьяне», – писал В. И. Ленин 8 октября 1917 года.

Октябрьское вооруженное восстание и приход к власти большевиков были логически закономерными шагами по пути дальнейшего раскола и развала страны. Внешне в городах все это прошло почти незаметно. «Люди даже не поняли, что произошел переворот. Большевиков считали утопистами, фантазерами, не способными удержаться у власти дольше двух месяцев. Любопытно, что даже биржа не отреагировала на “революцию”…»[17 - Пайпс Р. Незамеченная революция // Родина. 1992. № 10. С. 110.]. «Русь слиняла за два дня. Самое большее – в три… – писал В. В. Розанов. – Ничего, в сущности, не произошло. Но всё – рассыпалось»[18 - Бабихин В. Слово Розанова // Знание – сила. 1991. № 11. С. 51.].

Решающим подспудным событием стало разрешение (процесс разрешения) крестьянского вопроса. «Октябрь последовал в силу того, что среди маргиналов определяющую роль стали играть солдатские массы, представляющие наиболее многочисленное сословие – крестьянство», – считает В. П. Булдаков[19 - Булдаков В. Переворот или кризис империи // Родина. 1992. № 10. С. 111.]. Большевики, стремившиеся использовать Россию для подталкивания революции в Европе, изначально имели мизерное влияние на крестьянство и, чтобы удержаться у власти, чутко реагировали на настроение этого самого многочисленного (до 80 %) класса России. Крестьяне же принялись за захват и уравнительный передел земли. Возрождалась община. «Большевики, как известно, отдали землю крестьянам. Но не вполне крестьянам – общине»[20 - Грегори П. НЭП: кризисы, которых не было // Знание – сила. 1990. № 10. С. 42.]. Попутно разрушалось помещичье хозяйство. В стране забушевала «гигантская стихия расправы, возмездия»[21 - Гефтер М. Живое мертвое // Знание – сила. 1990. № 7. С. 15.].

Сопротивление было слабым. «Политически организованная часть общества», ранее гордившаяся своей оппозиционностью старой царской власти, была в шоке от результатов поддержанной ею в феврале 1917 года революции. «Многие утратили веру, сделались жертвами усталости и апатии», – писали очевидцы[22 - Цит. по: Огонек. 1991. № 45. С. 2.]. «В сущности – массы за большевиков, – констатировал В. Н. Вернадский. – Защищаются офицеры, студенты, юнкера, добровольцы»[23 - Там же. 1990. № 49. С.13.].Стоявшим несколько особняком донским генералам казалось: «Большевистскую власть без сопротивления, без какой-либо борьбы, добровольно принял единственный народ бывшей России – великорусский; принял как программу, как свою идеологию и большевизм». Борьба начиналась там, где начиналась этническая граница[24 - Казачество. Мысли современников… С. 100.].

Донское войсковое правительство, естественно, не признало власть Советов, 26 октября 1917 года был отдан приказ всем казачьим частям в Области Войска Донского, согласно которому Войсковое правительство приняло на себя временно всю полноту государственной власти в области и объявило наиболее опасный для Войска угольный район на военном положении[25 - ГАРО, ф. 46, оп. 1, д. 4028, л. 21.]. В отходящей к Донской области части Донбасса 45 пунктов были заняты казачьими войсками, и казаки начали разгон Советов.

В это же время, опираясь на донские казачьи полки, премьер свергнутого Временного правительства Керенский и казачий генерал Краснов попытались нанести удар непосредственно по Петрограду. «Экспедиция на Петроград» была организована с расчетом на «пятую колонну», роль которой отводилась юнкерским училищам и казачьим полкам столичного гарнизона. 27 октября генерал Краснов издал приказ: «Граждане солдаты и доблестные казаки петроградского гарнизона! Немедленно высылайте своих делегатов ко мне, чтобы я мог знать, кто изменник свободе и родине и кто нет, чтобы не пролить случайно невинную кровь»[26 - Вольный Дон. 1917. 31 октября.]. Юнкера действительно восстали, но донские полки гарнизона (1, 4, 14-й) с 26 октября сидели в казармах «под неусыпным наблюдением» – под дулами пулеметов броневиков. Понимая ситуацию, главнокомандующий генерал Духонин 28 октября телеграфировал Донскому атаману Каледину, «не найдет ли он возможным» направить казачий отряд в Москву, а затем на Петроград на помощь Краснову[27 - ГАРО, ф. 46, оп. 1, д. 4028, л. 9.].Товарищ (заместитель) Каледина М. П. Богаевский телеграфировал в Ставку, что подобная посылка войск противоречит постановлениям Войскового Круга (высшего казачьего законодательного органа), что Каледин не пошлет войск, пока на Дон не прибудут части с фронта, положение на Дону тоже «нельзя признать достаточно обеспеченным»[28 - Приазовский край. 1917. 3 ноября.]. Стоявшие в области казачьи войска увязли в угольном районе. Железная дорога объявила «нейтралитет», и использовать ее для перевозки войск было трудно. Тем не менее 30 октября начдиву 7-й Донской было приказано готовить к отправке в Воронеж 21-й и 41-й Донские полки, 15-ю батарею и 4-й пеший батальон, отправку начать 31 октября[29 - ГАРО, ф. 46, оп. 1, д. 4028, л. 73.]. В разгар приготовлений стало известно о неудаче выступления Керенского – Краснова.

Как вспоминал Краснов, перед большевистским выступлением из 50 сотен бывшего под его началом 3-го конного корпуса более половины «растасовали» на усмирение беспорядков и на другие нужды, и когда надо было идти с Керенским на Петроград, под рукой имелось только 18 сотен разных полков.

Реально вперед были двинуты 10 слабых сотен 9-го и 10-го Донских полков, всего около 700 всадников, менее полка нормального штата. Это не остановило Краснова, хотя, по данным разведки, перед ним было до 200 тысяч солдат нового противника. Уже тогда проявились все особенности начинавшейся Гражданской войны, которую Краснов назвал «подлой». «Но Гражданская война – не война, – писал Краснов. – Ее правила иные, в ней решительность и натиск – всё…»[30 - Враги о пролетарской революции в России. Пермь, 1991. С. 179.]. Пленные, захваченные казаками, распускались. «Не расстреливать же их поголовно! А другого исхода не было. Или на волю, или перестрелять»[31 - Там же. С. 181.]. Сторонники большевиков сопротивлялись вяло. «Или у них мало патронов, или они не хотят стрелять», – отмечал Краснов[32 - Там же.]. 16-тысячный гарнизон Царского Села после митинга и переговоров был разогнан двумя орудийными выстрелами.

Сил у Краснова хватило дойти до Пулково, где он был остановлен матросами и Красной гвардией. Казаки потеряли 3 убитых, 28 раненых (из них 1 убитый и 18 раненых потеряла Оренбургская сотня лейб-гвардии Сводного казачьего полка во время самовольной атаки), потери большевиков якобы доходили до 400 человек.

После боя у Пулково казаки заявили, что без поддержки пехоты (пехота у них ассоциировалась с «русскими», неказаками) на Петроград они не пойдут. «Все одно нам одним, казакам, против всей России не устоять. Если вся Россия с ними – что же будем делать?» – говорили казаки[33 - Там же. С. 195.]. При посредничестве Викжеля (профсоюза железнодорожников) казаки вступили в переговоры с матросами. 1 ноября военные действия прекратились. Матросы предложили помириться и взаимно выдать инициаторов войны – Керенского и Ленина. Керенский бежал. Казаки готовы были выдать Краснова, лишь бы их отпустили из-под Петрограда на Дон. Но при царившей неразберихе и непрочности новой власти никто, кроме Краснова, не брался вывести их на родину. Большевики, опасавшиеся оставлять под Петроградом такое количество казаков, не тронули Краснова, который и организовал вывод казаков на Дон. «12 ноября 1-я Донская дивизия потекла на Дон и успокоилась», – вспоминал Краснов. Он жаловался, что казаки 10-го Донского полка, которым он командовал в начале Мировой войны, не взяли его с собой в эшелон «из трусости». Вывод Краснова гласил: «Эти люди были безнадежно потеряны для какой бы то ни было борьбы, на каком бы то ни было фронте»[34 - Краснов П. Н. На внутреннем фронте // Архив русской революции. Т. 1. М., 1991. С. 185, 186.].

После событий 1 ноября участие казаков в наступательных действиях против большевиков надолго прекратилось. 2 ноября казачий комиссар при Ставке Шапкин телеграфировал на Дон: «Во избежание бесполезного пролития крови и создания невозможных для казаков условий существования предлагаю всем казачьим частям немедленно прекратить активное вмешательство в борьбу с большевистским движением»[35 - Цит. по: Поликарпов В. Д. Пролог Гражданской войны в России. М., 1976. С. 118.]. И хотя в этот день московские «контрреволюционеры» и «умоляли прислать помощь экстренным порядком»[36 - ГАРО, ф. 46, оп. 1, д. 4028, л. 77.], 3 ноября отправка казачьих отрядов на Воронеж и далее на Москву была отменена[37 - Там же, л. 8, 79.].

Четко проявился примиренческий настрой казачьих полков, их нежелание участвовать в «братоубийственной» войне. 5 ноября газета «Приазовский край» опубликовала статью «Ближайшая тактика казачества», где было сказано: «Роль спасителей отечества (казакам. – А.В.) не улыбается… Единственное спасение казачество видит в общественной самодеятельности и организации». Совет Союза казачьих войск в Петрограде заявил 7 ноября, что казачество «поставило своей задачей не вмешиваться в начавшуюся Гражданскую войну, а все свои силы направить на создание демократического правопорядка в родных областях»[38 - Приазовский край. 1917. 9 ноября.]. Но все же обособленно державшиеся, не знавшие дезертирства казачьи части казались инородным телом в море разлагающейся солдатской массы. Их опасались, от них старались побыстрее избавиться. На станциях большевики развешивали лозунги: «Солдаты – к нам, казаки – по домам, офицеры – по гробам». И казаки с фронта охотно устремились домой, на Дон.

Глава 3. «Добровольцы» и «партизаны»

Не только эшелоны с казачьими полками торопились через охваченную революционными беспорядками Россию к берегам Тихого Дона.

30 октября из Петрограда на Дон выехал генерал М. В. Алексеев, бывший начальник штаба главковерха, признанный лидер «правых беспартийных» генералов. Уезжая, Алексеев знал, что сами казаки не будут водворять порядок в России, но надеялся, что свою территорию они от большевиков защищать будут и тем самым обеспечат базу для формирования на Дону новой армии[39 - Деникин А. И. Очерки русской смуты. Т. 2. М., 1991. С. 362.]. 2 ноября 1917 года Алексеев прибыл в Новочеркасск, и этот день был отмечен белыми впоследствии как день рождения Добровольческой армии (вообще идея создать Добровольческую армию для борьбы с немцами появилась в военных верхах России в конце сентября 1917 года)[40 - Россия на Голгофе // Военно-исторический журнал. 1993. № 8. С. 65.]. На Юг России началась переброска юнкерских училищ из Киева, Одессы. Политика советской власти усилила приток офицеров в эти области. Приказ Петроградского ВРК армейским комитетам от 25 октября 1917 года гласил, что офицеры, которые «прямо и открыто» не присоединятся к революции, должны быть немедленно арестованы «как враги»[41 - Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты на службе Республики Советов (1917–1920). М., 1988. С. 34–35.], после чего многие офицеры поодиночке и группами отправились на Дон. В декабре 1917 года в Ростове-на-Дону было зарегистрировано 17 тысяч офицеров[42 - Вестник первопоходника. № 17. С. 22.].

Донской атаман Каледин, не уверенный в силах и способностях генерала Алексеева, на призыв последнего «дать приют русскому офицерству» выразил «принципиальное сочувствие», но, подталкиваемый рядом своих сподвижников, которые «по соображениям благоразумия» отныне решили маскировать свои цели, намекнул, что центром «Алексеевской организации» лучше избрать Ставрополь или Камышин[43 - Деникин А. И. Указ. соч. Т. 2. С. 156.]. Тем не менее генерал Алексеев и его организация остались в Новочеркасске, прикрывшись принципом «с Дона выдачи нет».

Однако прибывшие на Дон многочисленные офицеры не спешили связать свою судьбу с генералом Алексеевым. Реально во второй половине ноября 1917 года генерал Алексеев и российские военные в Новочеркасске могли опереться на сводно-офицерскую роту (до 200 человек), юнкерский батальон (свыше 150 человек), сводную Михайловско-Константиновскую батарею (до 250 юнкеров) и Георгиевскую роту (до 60 человек)[44 - Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия. М., 1983. С. 31.]. Кроме того, в Новочеркасске с 8 ноября стала формироваться «Донская студенческая боевая дружина» силою до 2 рот. В декабре была сформирована 3-я студенческая рота. Количественно эти силы не шли ни в какое сравнение с казачьими полками, уже прибывшими на Дон. Тот же Алексеев в это время считал, что в случае необходимости можно будет опереться на 50 тысяч человек, имея, видимо, в виду личный состав казачьих полков.

Судя по цифрам, приводимым Алексеевым (50 тысяч), половина всех мобилизованных донских казаков к концу ноября уже была на Дону. Но когда дошло до конкретного дела, когда в самом сердце Юга России, в Ростове, высадился черноморский десант и восстали рабочие, даже здесь, у себя на Дону, казачьи полки попытались уклониться от борьбы. Были случаи братания между казаками и солдатами запасных полков. В самом Ростове сопротивление оказал лишь 6-й Донской пеший батальон. Его казаки во главе с ген. Потоцким защищались на эвакуационном пункте вокзала до 28 ноября[45 - Долгопятов А. Отряд полковника Кутепова // Вестник первопоходника. № 13. С. 18.].

Казаки, пришедшие с фронта на Дон по российской и украинской территории, представляли, в общем, настрой масс, осознавали несопоставимость сил и, опасаясь войны между Доном и Россией, высказывались за Учредительное собрание и упрекали Войсковое правительство за узурпацию власти на Дону.

В ночь на 25 ноября ждали выступления большевиков в самом Новочеркасске, и Войсковое правительство концентрировало наиболее надежные части в здании штаба Добровольческой армии (Барочная, 26) и Новочеркасского казачьего юнкерского училища. Но запасные солдатские полки в Новочеркасске – 272-й и 273-й – были разоружены заранее, и выступления большевиков не произошло. Главной оставалась опасность со стороны Ростова, который почти целиком был в руках большевиков.

Реальных сил у Каледина под рукой было ничтожно мало: сотня казаков, две полевые батареи и отряды юнкеров, кадет, студентов. Все они были сведены в особую бригаду полковника Юдина[46 - А.К. В донском водовороте // Казачьи думы. 1924. № 18. 30 января. С. 3.]. У большевиков было явное превосходство в артиллерии, на подошедших черноморских тральщиках стояли орудия калибром 120 мм и 6 дюймов.

В таких условиях Войсковое правительство спешно созывает Войсковой круг и 26 ноября обращается за помощью к Алексееву. В тот же день Георгиевская рота направляется на образовавшийся новый «фронт».

Бои начинаются с того, что алексеевцы атакуют окраины Ростова, а казаки регулярных полков митингуют и отказываются наступать.

Вслед за георгиевцами 26 ноября вечером под Ростов и Нахичевань выезжает офицерская рота (200 человек) и юнкерский батальон (150 человек) под командованием полковника Хованского, которые атакуют Нахичевань, но получают отпор и закрепляются в ст. Александровской и на станции Кизитиринка. В первом же бою на правом фланге был перебит весь 1-й взвод юнкеров капитана Данского[47 - Векслер А. Русская молодежь за честь Родины // Вестник первопоходника. № 15. 1962. С. 10.]. По данным В. Матасова, взвод состоял из кадет Одесского и Орловского корпусов. «Найденные трупы мальчиков были изрешетены штыковыми ударами»[48 - Матасов В. Белое движение на Юге России. 1917–1920. Монреаль, 1990. С. 32.].

В ночь с 27 на 28 ноября туда же под Ростов направляются Михайловско-Константиновская юнкерская батарея (без орудий, в качестве пехотной роты), спешенная сотня донских юнкеров и сотня 6-го Донского пешего батальона[49 - Терентьев В. Михайловско-Константиновская сводная батарея // Родимый край. 1966. № 64. С. 14.].

Несколько дней бои идут с переменным успехом. По воспоминаниям юнкера-константиновца В. Терентьева, 28 ноября их батарея (сменившая юнкерский батальон) вела ружейную перестрелку с большевиками и потеряла 1 юнкера убитым и 5 ранеными. Юнкера были в Александровской, большевики – в Нахичевани, у кирпичного завода. После полудня пошел дождь, а в сумерках – снег. Вечером батарею сменили донские юнкера.

29 ноября юнкерская батарея вновь вела перестрелку и отбила атаку большевиков. Вчерашние студенты, ставшие юнкерами, в бою и команды отдавали соответствующие. Так, когда их стали обходить, последовал приказ: «Правофланговому отделению занять положение, перпендикулярное существующему»[50 - Лисенко И. Записки юнкера 1917 года // Вестник первопоходника. № 16. С. 9.].

За два дня из строя выбыли 5 убитых и 28 раненых (по другим данным – убиты 5 юнкеров, ранены 5 офицеров и 29 юнкеров)[51 - Там же.]. Ночью константиновцев и михайловцев сменили новочеркасские студенты (студенческая дружина), а вместе с ними – старики Аксайской станицы и добровольцы 6-го Донского пешего батальона. В. Терентьев отмечает постоянный артиллерийский огонь с черноморских тральщиков, стоявших в порту Ростова. Но снаряды все время рвались где-то сзади, многие падали в Дон и даже попадали на другой (левый) берег[52 - Терентьев В. Указ. соч. С. 14.].

Из всех описаний боев явствует, что с той и другой стороны участвуют по несколько сотен человек. В основном это офицеры и юнкера-алексеевцы и черноморские моряки. Остальная масса – казачьи и солдатские полки – уклоняется от боев, «не хочет кровопролития». Сам Каледин, во многом подпавший под влияние донской интеллигенции и разделявший некоторые аспекты ее отношения к классовой борьбе, говорил: «Вы, может быть, спросите, почему же мы не покончили с большевиками одним ударом. Сделать это было нетрудно, но страшно было пролить первыми братскую кровь…»[53 - Донская летопись. № 1. Белград, 1923. С. 37.].

Как видно, даже через месяц после октябрьских событий глава антибольшевистского движения считал «классовых врагов» «братьями», в то время как главный противник – большевики – стоял на строго классовых позициях и подобным колебаниям давал строго классовую оценку: «…Мелкий буржуа боится классовой борьбы и не доводит ее до конца, до самого главного»[54 - Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 37. С. 271.].

Донцы все это время собирали силы под командованием полковника Юдина у Кизитиринки (Донская особая казачья бригада). В. Падалкин подсчитал, что под командованием Юдина собрались: