Атаман Краснов и Донская армия. 1918 год

3 сотни юнкеров Новочеркасского училища – 450 чел. – есаул Н. П. Слюсарев;

2 сотни слушателей общеобразовательных курсов – 320 штыков – полк. Дубенцов;

1 сотня 1-го Донского запасного полка – 138 шашек – хорунж. И. Г. Цыкунов;

2 сотни 6-го Донского пешего батальона – 320 штыков – есаул М. А. Самохин;

1 сотня 5-го Донского пешего батальона – 148 штыков – хорунж. А. П. Агапов;

сводный казачий батальон (Новочеркасская дружина) – 967 штыков – ген. М. Н. Никольский;

сводная батарея Донского запасного дивизиона – 6 трехдюймовых орудий и 150 казаков— войск. старшина Шульгин.

Всего – 2493 бойца, 49 пулеметов, 6 орудий[55 - Родимый край. 1966. № 64. С. 16.].

30 ноября на фронт приехал сам Каледин с полковником М. И. Бояриновым, с ними прибыли 6 бомбометов[56 - Казаки пытались использовать эти бомбометы, но дальше пробной стрельбы по Дону дело не пошло.], 4 орудия Запасной батареи (батарея была казачья, но номерами стали юнкера, казаки воевать не хотели) и пулеметная команда 5-го Донского пешего батальона.

Силы у Каледина появились к 2 декабря, когда спешно собранный Войсковой Круг подтвердил намерение Каледина подавить восстание в Ростове. Ранее нейтральные полки поддержали атаку алексеевцев. Как вспоминал участник боев есаул И. Г. Сафонов, «наступление на Ростов кроме указанной цифры добровольцев в 300 чел., со стороны Армянского монастыря вела:

1) Бригада казаков в полном боевом составе 46-го и 48-го Донских казачьих полков, около 2000 чел. под командой полк. Краснова при командирах полков полковниках Дукмасове и Цыганкове.

2) От ст. Александровской: 5-й пеший батальон, юнкера Новочеркасского казачьего училища, слушатели урядничьих курсов, кадеты, гимназисты и старики казаки – добровольцы от ближайших к Ростову станиц.

3) По бугру от станиц Аксайской и Александровской шла батарея есаула Попова Вас. Вас.[57 - 29-я Донская батарея.]

4) От станицы Гниловской наступал с артиллерией не какой-то Назаров, а последний расстрелянный большевиками атаман Всевеликого Войска Донского»[58 - Сафонов И. Г. Юбилейная пощечина казакам // Вольное казачество. 1931. № 36. С. 20–21.].

Общим наступлением руководил сам Каледин, его охранял отряд полковника Н. Н. Упорникова. Всего, по подсчетам Падалкина, для наступления на Ростов было стянуто 4526 штыков, 2117 шашек, 12 орудий, 4 броневика (подтянутые гужевым транспортом) и 400 «добровольцев»-алексеевцев[59 - Родимый край. № 64. С.17.].

В. Терентьев уточняет состав отряда, наступавшего от Александровской, – 3 сотни донских юнкеров (по другим данным – 2 сотни, 1-я и 3-я, под командованием войскового старшины Кучерова и есаула Слюсарева), сотни 6-го Донского пешего батальона, дружина стариков станицы Аксайской, пулеметная команда 5-го Донского пешего батальона; от Алексеевской организации – юнкерский батальон, офицерский отряд, Константиновско-Михайловская батарея (без орудий).

От Кизитеринки на Нахичевань наступали без дорог. В Нахичевани захватили несколько солдат, которые не сопротивлялись, ссылаясь на «нейтралитет». «На вопрос, зачем они здесь, они отвечали, что, собственно, ни за чем, а просто ночевали у девочек»[60 - Терентьев В. Указ. соч. С. 14.].

От Таганрога на высоты у ст. Гниловской 2 декабря подошла и встала батарея под командованием А. М. Назарова – 2 орудия и 900 бойцов – (при ней пулеметная команда 51-го Донского полка) и сразу же перекрыла тральщикам выход из Ростовского порта в Азовское море. Батарея укрылась в котловине за железной дорогой, наблюдатели расположились на самой насыпи. Первая же очередь шрапнелью по тральщикам вызвала 10-минутную панику, после чего флотилия ушла[61 - Родимый край. № 69. С.28.]. Ударный отряд из 11 сотен (одна из них – кубанская) прорвался в город со стороны Олимпиадовки, где сопротивление большевиков было сломлено конной атакой.

В сумерках юнкера, наступавшие от Александровской, вошли на Большую Садовую и встретились с кубанцами, едущими от вокзала. Обгоняя их, въехал в город автомобиль Каледина. Как отмечали участники штурма, «город жил своей жизнью, и обыватели совсем не понимали происходящих событий»[62 - Лисенко И. Указ. соч. // Вестник первопоходника. № 16. С. 10.].

В это время (в начале декабря 1917 года) большевики начали планомерную вооруженную борьбу с «контрреволюций» на Юге. В. А. Антонов-Овсеенко был назначен командующим войсками внутреннего фронта. При его участии Ставка, где теперь уже было новое, поставленное большевиками командование, создала Революционный полевой штаб с задачей координации военных операций против украинской Центральной Рады и против Дона, «по передвижению и переброске войск со всех фронтов, не останавливаясь перед снятием таковых с позиций»[63 - Цит. по: Кораблев Ю.И. В.И. Ленин и защита завоеваний Великого Октября. М., 1979. С. 124.]. Сам Антонов-Овсеенко двинул на Юг войска из Центра. Снятые с фронта воинские части и красногвардейские отряды выходили к границам Дона с четырех сторон: со стороны Донецкого бассейна, от Воронежа, от Царицына; на юге области, на станции Торговой стали революционные солдаты, прибывшие с Кавказского фронта. 156-й Елизаветпольский полк и местные крестьяне организовали здесь СНК по примеру Петрограда. В Торговой шел отсев солдат, бегущих с Кавказского фронта. «Тут они сдавали оружие, а наиболее революционные элементы оседали в формирующихся частях»[64 - Запорожко Т. Выросли мы в пламени. Л., 1968. С. 25, 44.].

Навстречу красногвардейцам и солдатам к границам области атаман Каледин выдвинул все те же казачьи полки. Создавалась новая система управления войсками. 3 декабря командующим ростовским районом был назначен ген. Назаров. 13 декабря он стал походным атаманом.

Донские казачьи полки, прибывшие с фронта и выставленные к границам области, брались большевиками на учет как сила противника. 1 (14) декабря Антонов-Овсеенко сообщил, что казаков под ружьем 50 тысяч, «происходит мобилизация стариков. Ежедневно прибывают новые казачьи части. В некоторых казачьих частях брожение по поводу этой мобилизации, так как пехотинцев увольняют»[65 - Антонов-Овсеенко В. А. Указ. соч. Т. 1. С. 26.]. Прикрывавшие границы части надежностью не отличались. По мнению белогвардейцев, во фронтовых казачьих частях «внутренний надлом в сторону развала уже произошел»[66 - Добрынин В. В. Вооруженная борьба Дона с большевиками // Донская летопись. № 1. С. 95.], они заболели «шкурным вопросом» и «стремлением к отдыху… от тяжелой страды боевых дней…»[67 - Янов Г. П. Донцы в дни революции на фронте // Донская летопись. № 1. С.19.].

Впрочем, особых надежд на казачьи полки вожди контрреволюции и не возлагали. Казаки должны были лишь удержать границы области, дать возможность развернуть здесь новую Добровольческую армию, которая и двинется на Москву и Петроград.

Организационным центром всех антибольшевистских сил на Дону стал Донской Гражданский совет, который, по мысли генерала А. И. Деникина, должен был стать «первым общерусским противобольшевистским правительством[68 - Деникин А. И. Указ. соч. Т. 2. С. 189.]. Одним из решающих факторов создания Донского Гражданского совета стало прибытие в Новочеркасск 10 декабря 1917 года представителя Франции полковника Гюше, который 11 декабря сообщил Алексееву, что французы выделили для антибольшевистских сил на юге 100 миллионов франков[69 - Минц И. И. История Великого Октября. Т. 3. С. 448.].

Во главе Донского Гражданского совета встал «триумвират» – М. В. Алексеев, прибывший в Новочеркасск 6 декабря Л. Г. Корнилов и А. М. Каледин. Консул США в Москве сообщал 9 января 1918 года: «Алексеевым, Корниловым и Калединым подписано соглашение, по которому первый из вышеназванных лиц берет на себя политическое руководство и оставляет за собой обязанности военного министра; второй снова возглавит Добровольческую армию и командование всеми войсками после того, как военные действия будут перенесены за пределы Донской области, а третий берет на себя командование укрепрайонами и оборонительными операциями в границах Донской области»[70 - Военно-исторический журнал. 1993. № 6. С. 95.].

Однако перспективы перенести военные действия за пределы области были в тот период весьма сомнительны. Добровольческая армия формировалась медленно. Основой ее формирования стала Алексеевская организация. 20 декабря 1917 года приказ Каледина № 1058 разрешил формирование добровольческих отрядов. До этого формировались «нелегально». Официально о создании Добровольческой армии и об открытии записи в нее было объявлено 24 декабря 1917 года. 25 декабря в командование армией вступил Л. Г. Корнилов.

За месяц, с 15 декабря по 15 января, было сформировано 6 батальонов и 3 артиллерийские батареи. Количественно это выглядело так:

Корниловский полк – 650;

Киевское училище – 200;

Офицерский полк – 187;

Отряд пол. Боровского – 97;

Юнкерский батальон – 150;

Студенческая рота – 160.

Всего – 1440[71 - Донская летопись. № 2. С. 62.].

Что касается трех батарей, то одну батарею «украли» у 39-й пехотной дивизии на ст. Торговой, 2 орудия взяли на складе в Новочеркасске для отдания почестей и «затеряли» и одну батарею купили у казаков за 5 тыс. рублей[72 - Деникин А. И. Указ соч. Т. 2. С. 201.].

Если «расшифровать» это краткое сообщение А. И. Деникина, то получится целых три рассказа – романтических или авантюрных.

На станцию Лежанка, где стояла батарея 39-й дивизии, за орудиями была послана группа конных юнкеров-артиллеристов поручика Давыдова. «Для «маскировки под казаков» к нам добавили юнкеров казачьего училища. Начальником экспедиции был лейтенант Герасимов», – вспоминал участник экспедиции[73 - Лисенко И. Записки юнкера 1917 года // Вестник первопоходника. 1962. № 15. С. 13.]. Из Лежанки вывезли 2 орудия образца 1900 года и 4 зарядных ящика с 501 снарядом.

А. Падалкин утверждал, что набег на Лежанку организовал генерал Герасимов, и отправились в «набег» 25 донских юнкеров и 5 юнкеров-добровольцев. Шли через Веселый, зимовники Королькова и Сапунова, орудия захватили 6 декабря и в Новочеркасске 9 декабря передали Алексееву[74 - Родимый край. № 50. С. 4.].

Одно орудие «добровольцы» взяли в Донской запасной батарее для похорон юнкера Малькевича. Гроб везли на лафете, орудие (образца 1902 года) сняли. После похорон, когда казаки потребовали орудие обратно, им вернули деревянную платформу и траурное покрывало. Само орудие осталось в Михайловско-Константиновской батарее, «нося название 1-го или похоронного орудия батареи». Командовал им штабс-капитан Шперлинг[75 - Лисенко И. Указ. соч. С. 14.].

А покупать орудия у 2-й Донской батареи ездил сам генерал А. П. Богаевский[76 - Родимый край. 1972. № 103. С. 11.].

По мнению А. И. Деникина, «все эти полки, батальоны, дивизионы… были, по существу, только кадрами, и общая численность всей армии вряд ли превосходила 3–4 тыс. человек, временно, во время ростовских боев, падая до совершенно ничтожных размеров»[77 - Деникин А. И. Указ. соч. С. 200.].

Состав «добровольцев» охарактеризовал в 1921 году Я. Лацис, известный чекист: «Юнкера, офицеры старого времени, учителя, студенчество и вся учащаяся молодежь – ведь это все в своем громадном большинстве мелкобуржуазный элемент, а они-то и составляли боевые соединения наших противников, из нее-то и состояли белогвардейские полки»[78 - Цит. по: Юность. 1990. № 10. С. 3.]. Деникин писал: «В нашу Запорожскую Сечь шли все, кто действительно сочувствовал идее борьбы и был в состоянии вынести ее тяготы»[79 - Деникин А. И. Указ. соч. С. 205.]. Иллюстрацией может служить история 1-го кавалерийского дивизиона полковника Василия Сергеевича Гершельмана (лейб-гвардии Уланского Его Величества полка). 1-й эскадрон состоял в основном из офицеров; из 68 бойцов семеро были донцы – подъесаул Мальчевский, 4 хорунжих – Раздоров, Бочаров, Попов, Линьков – и 2 добровольца – А. Корольков и Ник. Корольков. 2-й эскадрон – 67 сабель – состоял из добровольцев – юношей, имевших о службе самое приблизительное представление. Многие из них не умели ездить верхом[80 - Прюс И. Отпуск // Вестник первопоходника. 1962. № 4. С. 9.]. «Причем все всадники были без шашек». Лошади были забраны у Заамурского запасного конного полка. Там же позаимствовали 300 мексиканских карабинов. Пулеметы выкрали в ст. Каменской во время Съезда фронтового казачества[81 - Крицкий А. А. История 1-го кавалерийского полк. Гершельмана дивизиона // Вестник первопоходника. 1962. № 5. С. 6–7, 12.].

Особо важную роль среди этих элементов играло офицерство. Перед Первой мировой войной русское офицерство было по своему происхождению всесословным. «Касты не было, но была обособленность корпуса офицеров»[82 - Российское офицерство // Военно-исторический журнал. 1994. № 1. С. 48.]. За войну офицерский корпус вырос приблизительно в пять раз. Кадровые офицеры к 1917 году занимали посты не ниже командира полка или батальона. Низовые звенья занимали офицеры военного времени[83 - Там же. № 2. С. 44.], подавляющее большинство которых составляли выходцы из крестьян[84 - Там же. № 1. С. 44.]. Однако специфика профессии способствовала подбору на офицерские посты людей охранительной, патриотической направленности. По своим политическим взглядам 80 % офицеров, составлявших основу Добровольческой армии в тот период, были монархистами[85 - Иоффе Г. З. Белое дело. Генерал Корнилов. М., 1989. С. 232.]. «Большевики с самого начала определили характер Гражданской войны: истребление, – писал Деникин. – Выбора в средствах противодействия при такой системе ведения войны не было»[86 - Деникин А. И. Указ. соч. С. 208.]. Армия формировалась во враждебном окружении, офицеры «встречали в обществе равнодушие, в народе вражду, в … социалистической печати злобу, клевету и поношение»[87 - Там же. С. 205.]. Сам настрой общества налагал свой отпечаток на Добровольческую армию. «Было бы лицемерием со стороны общества, испытавшего небывалое моральное падение, требовать от добровольцев аскетизма и высших добродетелей. Был подвиг, была и грязь», – писал А. И. Деникин[88 - Там же.]. В целом, как считал Деникин, «в большинстве подобрались высокодоблестные командиры…»[89 - Там же. С. 204.], а сами «добровольцы» отличались стойкостью и беспощадностью. Командующий генерал Корнилов инструктировал их: «В плен не брать. Чем больше террора, тем больше победы»[90 - Пауль С. М. С Корниловым // Белое дело. Т. 3. 1927. С. 67.].

При всех этих особенностях и условиях «добровольцы» не были способны на наступление в центр России. Более того, формируясь в специфических условиях Дона, они вынуждены были заявить, что «первая непосредственная цель Добровольческой армии – противостоять вооруженному нападению (большевиков) на юг и юго-восток России»[91 - Трагедия казачества. Ч. 1. 1917–1918. Прага, 1933. С. 94.]. Они обещали, что «будут защищать до последней капли крови самостоятельность областей, давших им приют»[92 - Там же. С. 200.].

В это же время и в схожих условиях формировались такие же добровольческие отряды, ставшие впоследствии костяком и составляющей новой Донской армии. Называли их «партизанами», и вошли в них казачьи кадровые офицеры и казачья учащаяся молодежь.

Движение за создание подобных отрядов среди местных антибольшевистских сил началось еще до создания Донского Гражданского совета. Во время боев за Ростов, видя ненадежность регулярных казачьих полков, по совету бежавшего на Дон командующего Петроградским военным округом Полковникова 27 ноября Калединым был отдан приказ о формировании добровольческих сотен[93 - ГАРО, ф. 46, оп.1, д. 4028, л. 120.]. Начала формироваться офицерская дружина (1-я Донская добровольческая дружина) полковника Ляхова – 200 человек (офицеров в ней было всего 20). 30 ноября сорганизовался знаменитый отряд есаула Чернецова[94 - Добрынин В. В. Вооруженная борьба… С. 96.].

Василий Михайлович Чернецов (1890–1918) происходил из казаков Калитвенской станицы. Его отец – Михаил Осипович – был ветеринарным фельдшером. Василий Чернецов закончил Новочеркасское юнкерское училище в 1909 г. и был выпущен хорунжим в 9-й Донской полк. В 1913 году Чернецов производится в сотники и переводится «на льготу», в мае 1914 года, еще до войны, он награждается орденом Св. Станислава 3-й степени.

Когда началась Первая мировая война, Чернецов по мобилизации попадает младшим офицером в 26-й Донской полк, второй полк 9-го полкового звена. Вместе с полком в составе 4-й Донской дивизии Чернецов сражается против австрийцев и немцев, получает два ранения – 20 ноября 1914 года у деревни Лехово и 27 февраля 1915 года у деревни Александрово, – награждается еще одним Станиславом, двумя Аннами и за деревню Александрово – Владимиром. С 30 августа 1915 года он назначается командиром партизанской сотни 4-й Донской дивизии. В условиях позиционной войны специально создаваемые при кавалерийских и казачьих дивизиях партизанские сотни стали наиболее активными и результативными частями. Вскоре Чернецов награждается «Георгиевским оружием» за нападение с сотней на немецкие позиции у деревни Гривнек, во время которого была уничтожена рота немцев и взято 12 пленных. В 1916 году Чернецов получает чин подъесаула (старшинство с 13 августа 1915 г.) и есаула (старшинство с 20 февраля 1916 г.) и 12 августа вновь попадает в госпиталь. Больше на фронт он не возвращается. Во главе 39-й особой сотни он несет службу в угольном районе, сдерживает столкновения между шахтерами и администрацией шахт, а в 1917 году активно включается в политику. От родной станицы Калитвенской Чернецов избирается делегатом на Большой Войсковой Круг.

На Круге Чернецов всегда занимает более решительную позицию, чем большинство остальных делегатов. Когда Круг признает власть Временного правительства и высказывает уверенность, что оно оградит страну от анархии и разрухи, Чернецов предлагает дополнить эту резолюцию указанием, что донское войско готово оказать реальную поддержку Временному правительству. «Войсковой Круг отнесся к этим речам несочувственно, и поправка была отвергнута»[95 - Приазовский край. 1917. 6 июня.].

После корниловского выступления Чернецов на Круге заявляет: «Дело не в самом Корнилове, а в одушевлявшей его идее – спасения России. Эту идею теперь пытаются забросать грязью… Где, например, свобода личности? Даже при старом режиме было лучше… Всюду идет разрушение, а никаких новых ценностей не создается»[96 - Там же. 12 сентября.].