Последний полотёр. Роман в беседах, фрагментах и красках жизни

«Наглосаксы», как говорит Александр. Они ведь тоже существуют в своей животной стае. Но тем и отличается стадо от стаи, что первых ведут на убой, а вторые, якобы несущие им свои «ценности», питаются ими.

Однако есть исключения, чьё свободолюбие неоспоримо. И если уж продолжать эти аналогии, то существуют ещё летающие в одиночку птицы, такие как орёл или ворон. Не говоря уж о мифической жар-птице или птице феникс. Человек тоже относится к миру млекопитающих. А вот к какому виду можно причислить Александра, я не знаю. Да может быть, это и неважно. Оставим решение за читателем. Выводы он сделает в конце, закрыв книгу.

За спиной Саши была работа токарем, парикмахером, поваром, строителем, служба в государственных и партийных органах, докторская диссертация, юридическая практика и много чего ещё. Талантливый человек, как говорится, талантлив во всём. Но всё-таки особенно он гордился негласным званием знаменитого полотёра Москвы. Этот почётный титул был дан ему по праву.

Он был одним из лучших в своём деле, достиг в нём вершин мастерства. Познал все тайны этой редкой профессии. Александр работал полотёром в богемных домах столицы, знакомился с выдающимися людьми своего времени, дружил со многими из них. Высокие партийные функционеры, государственные чиновники, деятели науки и искусства звали его для работы в свои квартиры и хоромы.

Вот только один эпизод. Пригласили его в правительственную ложу Большого театра. Но не наслаждаться «Пиковой дамой» вместе с Брежневым и Индирой Ганди, а за день до премьеры. С какой целью? Для работы. Полы в ложе должны сверкать, как лучи солнца.

Надо пояснить. Во-первых, он был мастером в своей профессии, одним из лучших. Во-вторых, его тщательно проверили по линии госбезопасности. Ну и в-третьих, ещё в армии он служил на секретном объекте, что уже говорило о его благонадёжности.

И всё же, пока Александр усердно работал, за его спиной неотступно дежурил внимательный сотрудник 9-го Управления КГБ. Следил, чтобы полотёр не добавил в воск какой-нибудь зловредный химикат. А что он мог добавить, кроме частицы своей души, облагораживающей его труд? И таких «вызовов» было потом много.

Когда наши беседы стали частыми, я узнал, сколько у него было знаменитых предков в его генеалогическом древе. И насколько интересна биография самого Александра. Один человек по имени Абрам был лекарем (или «лечецом», как тогда говорили) в ватаге Ермака в его сибирских походах. Предки Саши по мужской линии как раз из Тюмени, так что вполне возможно, что Абрам и был основателем их рода.

Ватага Ермака из нескольких сотен казаков превратилась в славное войско, сумевшее храбростью и хитростью, да с пищалями и пушечками, одолеть хана Кучума с его многотысячной ордой. Заметьте, не каждое воинство в то время могло позволить себе иметь в своих рядах сведущего в медицине человека. Абрам входил в ближний круг покорителя Сибири.

Другой предок Александра – воин, выдающийся деятель России, царский генерал, прославившийся в туркестанских военных кампаниях в XIX веке. Это Александр Константинович Абрамов. Вот с него и хочется начать эту книгу. Пусть это будет первым фрагментом «Последнего полотёра».

А впереди читателя ждут биографические зарисовки, фабулы, связанные с детством и юностью Александра, коллизии в его профессиях, встречи с музыкантами и художниками, писателями и артистами, с высокими чиновниками и простым людом. И, конечно же, реалии времени, аромат эпохи, звуки и шорохи, видения и чувства ушедших лет.

Полотёр из упомянутого выше фильма несправедливо сказал сибиряку, оценивая его первый опубликованный в «Юности» рассказ: «А правды жизни у тебя нет! Ружьё на стене должно выстрелить. Как у Чехова».

Так вот, тут как раз все главы-фрагменты достоверны, и уж насчёт «правды жизни» можно не сомневаться. Ружьё выстрелит. Все рассказы полотёра не только реалистичны и серьёзны, но и насыщены сарказмом и здравыми размышлениями. Они как камни, которые составляют крепкую высокую гору, твердыню. И как бы сильно ни завывал ветер, как гласит древняя китайская мудрость, гора перед ним не склонится.

Но что таит в себе эта гора, в данном конкретном случае – наша книга? Как рождалось это художественное произведение? Язык, как писал Ф. Шеллинг в своей «Философии искусства», сам по себе есть только хаос, из которого литератор должен «построить тело для своих идей». А роман или поэма должны быть «некоторым универсумом, небесным телом».

«Поэт, – говорил он, – царит надо всем как высшее, недоступное чувству существо. Только в пределах того круга событий, который описывается в его художественном произведении, одно событие толкает и вытесняет другое… сам он никогда не входит в этот круг… его ничто не теснит, он представляет всему совершаться, он не предупреждает хода событий, поскольку сам ими не захвачен».

Это практически то, о чём писал и швейцарский теолог Ханс Бальтазар, говоря о плене ограниченности: «Как и любое другое существо, человек рождается в плену: душа, тело, мысли, одежда – у всего этого есть свои границы, и всё это само по себе тоже служит границей. Всё, что нас окружает, делится на некое „то“ и некое „это“; они отделены друг от друга и друг с другом не сочетаются».

Но художник рождает «идею вещи», и тут мы вынуждены обратиться за разъяснениями к Платону. Потому что «идея вещи» – это уже истинная причина её конкретного появления. Проще говоря, создания книги. Таково и основное содержание платоновской философии: идея вещи, соединяясь с тем или иным материалом, рождает реальную вещь. А природа творчества, опять же по-платоновски, – это «всё, что вызывает переход из небытия в бытие».

То есть миф (а вся литература по большому счёту и есть миф) обретает реальность. Идея воплощается. Но главное – это сопричастность собственной души к творчеству. И как говорил один из последователей философии Платона в эпоху Возрождения флорентинец Марсилио Фичино, «Выше тела – душа, выше души – ангел, выше ангела – Бог».

Наш русский гений Пушкин как-то сказал, что есть три струны, которые трогают сердце читателя с наибольшей силой. Какие? Смех, ужас и любовь. Вот и в этой книге есть именно всё. Ирония и юмор, есть терпкая чаша житейского горя и, конечно же, любовь. Любовь к Отечеству, к людям.

Мы надеемся, что эта книга оставит в душе читателя глубокий след, подвигнет его к размышлениям, оценкам и переоценкам истин, обратит внутренний взор к тем сакральным смыслам, которые составляют экзистенциальную основу нашей жизни, судеб, всего мироздания, которые метафизически возвышают душу, очищают ум и радуют сердце.

Это и будет тем «просветительским выстрелом» в сознание (или подсознание) читателя. Кладезем неизменно хорошего настроения и спутником на дорогах жизни. И последнее. Эту опять же древнюю восточную мудрость можно отнести к профессии полотёра и сделать своеобразным девизом книги: «Всегда смотри на вещи со светлой стороны, а если таковых нет – натирай тёмные, пока не заблестят».

Глава первая

Батрак

Два чувства дивно близки нам —
В них обретает сердце пищу:
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам…

    А. С. Пушкин

1

Когда в моей голове начал рождаться замысел этой книги, я первым делом решил выяснить всё о предках Александра, о которых в ходе наших бесед и встреч уже много знал, но хотелось подробностей. Он поддержал мою инициативу и дал добро на создание этого документального биографического произведения.

Мы сидели на кухне в его квартире, я достал блокнот, включил диктофон и сделал на нём первую голосовую запись: «Год 2023-й, 12 сентября, 13 часов 45 минут. Москва».

– Давай, Саша, начнём с твоих предков. И, конечно же, со знаменитого царского генерала Александра Константиновича Абрамова. Я видел его портрет в исторических и военных энциклопедиях. Ты не только его тёзка и носишь ту же фамилию, но, по-моему, вы даже чем-то похожи внешне. А может быть, и внутренне, по сути. Решительность, боевой напор, преданность Отечеству, вера в Бога, умение побеждать, пусть даже малыми силами. Так ли это на самом деле?

– Ответить сложно. Об этом судить не мне, а читателю, когда он перевернёт последнюю страницу твоей будущей книги. А пока просто возьмём один эпизод из жизни моего легендарного предка. Вначале обрисуем историческую обстановку. Время действия – 1868 год, конкретно – 8 июня. Место сражения – Средняя Азия, Самарканд.

Здесь произошла героическая оборона среднеазиатской цитадели, во время которой шестьсот русских солдат противостояли 55-тысячному натиску азиатского войска. Причём это был достойный противник, не толпа какая-нибудь. И они отстояли крепость. В бою принимал участие и мой предок, тридцатидвухлетний полковник Абрамов. Сражение было страшным.

Сам Абрамов будет тяжело ранен и буквально завален трупами врагов и соотечественников. Его найдёт и вынесет на себе с поля боя будущий туркестанский генерал-губернатор и командующий туркестанским военным округом генерал-адъютант Кауфман. Его многолетний друг.

А до этого они шли бок о бок в боях и битвах, покоряя Туркестанский край. И заодно обустраивая его.

Через два года Абрамов будет произведён в генерал-майоры. При замирении Средней Азии в марте 1877 года его назначат начальником Ферганской области. А в феврале 1879 года он будет произведён в генерал-лейтенанты. Абрамов был также назначен членом комиссии по составлению положения об управлении Туркестаном.

По окончании трудов этой комиссии, получив Высочайшую благодарность, он был отпущен на годичный отъезд за границу на лечение. Вернулся весной 1886 года и был назначен командиром 13-й пехотной дивизии.

– Но что же предшествовало тому сражению? – спросил я. – И как вершилась судьба нашего выдающегося соотечественника? Почему ты относишься к своему предку с такой трепетной гордостью и нежностью?

Последний мой вопрос был лишним, поскольку ответа не требовал. Будь у меня в роду такой славный предок, я бы относился к нему точно так же. Саша сказал, обращаясь к политической обстановке того времени:

– После победы над Наполеоном возвратившихся в Россию солдат и офицеров надо было занять каким-нибудь новым военным делом. Это не произошло сразу, а вкус побед и свободы привёл к декабрьскому восстанию на Сенатской площади. Но Николай I, а позже Александр II исправили положение и стали укреплять южные границы империи.

К середине XIX века щупальца британской колониальной системы опутали Индию и подобрались к странам Центральной Азии. Единственным соперником Англии в этом регионе являлась Россия. В борьбе за стратегические рубежи, плацдармы и торговые рынки англичане привлекали мусульманских проповедников из союзной Турции. Фанатики, используя приёмы религиозной пропаганды, настраивали население крупных и богатых городов – Самарканда, Бухары, Хивы, Коканда – против русских.

– А до этого, напомню, – подхватил я, – тридцать девять лет назад науськиваемая английскими советниками в Персии фанатичная толпа разорвала в Тегеране российского посланника, знаменитого русского поэта и дипломата Грибоедова, который бесстрашно принял бой с обнажённой шпагой и заколол нескольких безумцев.

– Что сказать… Всем известна крылатая фраза, приписываемая нашему непобедимому полководцу Александру Васильевичу Суворову, по поводу внешней политики Великобритании: «Англичанка гадит». Гадила она нам всегда, гадит теперь и будет гадить и впредь, пока этот злосчастный остров не поглотит морская пучина. Но продолжу.

Против русских, неумолимо продвигавшихся вглубь Средней Азии, выступали местные правители, которым царские военные отряды мешали заниматься грабежами торговых караванов. Кроме того, они препятствовали нападению на кочевые народы, перешедшие под протекторат российской короны. Поэтому совершенно справедливым выглядело расширение южных рубежей России. Оно объяснялось охраной «безопасности границ» и защитой торговых путей от грабителей.

Дипломатические попытки установить дружественные отношения с правителями среднеазиатских государств были малоуспешными: англичане появились в этом регионе раньше и уже успели сформировать выгодное для них отношение местного населения к русским.

Наиболее эффективным оставался военный вариант решения вопросов. В Санкт-Петербурге знали, как разрубать гордиевы узлы. Только так.

– В Самарканде, кстати, – добавил я, – участником обороны был и наш знаменитый художник Василий Верещагин. Он всегда был на передовой, его потом наградили орденом Святого Георгия IV класса. Ты, конечно, хорошо помнишь его картины, посвящённые этим событиям: «У крепостной стены. Пусть войдут», «После неудачи», «Апофеоз войны», всю Туркестанскую серию.

Великий жанровый живописец погиб как истинный воин. Одна из трагических страниц Русско-японской войны – 31 марта 1904 года, когда подорванный на мине броненосец «Петропавловск» унёс жизни более шестисот человек… Война всегда беспощадна.

Знаменательны слова Верещагина, сказанные им незадолго до смерти: «Я всю жизнь любил солнце и хотел писать солнце. И после того, как пришлось изведать войну и сказать о ней своё слово, я обрадовался, что вновь могу посвятить себя солнцу. Но фурия войны вновь и вновь преследует меня».

– Хорошо сказано, – согласился Саша. – А вот мой предок, генерал Абрамов, был рождён буквально, как говорится, с «военной косточкой». Происходил он из дворян Новгородской губернии. С юных лет, как это было тогда принято, был записан в армейский полк, где получил и образование, и воспитание. А уже оттуда в 1854 году был выпущен на службу прапорщиком артиллерии. Через четыре года переведён в Сибирскую пешую батарею, а с 1863 года служил в Средней Азии, где и было положено начало его боевым делам. Так, в июне 1865 года Абрамов по поручению генерала Черняева занял кокандскую крепость Чиназ на Сырдарье и уничтожил переправу через эту реку. Это военное действие было одной из важных подготовительных мер для взятия Ташкента. Он был в числе первых, вошедших в город. Потом последовали другие его военные подвиги…