Под неусыпным надзором

Затем он пропал. Исчез за спиной у проходившей мимо официантки.

Будучи не в состоянии справиться с охватившим его ужасом, Себ какое-то время стоял не шелохнувшись, пытаясь преодолеть шок.

Шизофрения, или скоротечное развитие слабоумия, или деменция с тельцами Леви[20 - Деменция с тельцами Леви – предположительно, является второй после болезни Альцгеймера по частоте среди нейродегенеративных заболеваний. Характерны рецидивирующие визуальные галлюцинации и выраженные колебания внимания и интеллекта в течение дня.]. Он хорошо изучил этот предмет, пока пытался отыскать Юэна в Интернете. Это заболевание вполне можно получить в пятьдесят лет. Было ли это лучшей альтернативой тому, чем еще можно было объяснить его состояние?

Даже в детстве Себ был хмурым и нелюдимым. Окружающие называли его угрюмым, замкнутым человеком без чувства юмора. Некоторые относились к нему настороженно. Но под его мрачным видом скрывалась неуверенность. На своих детских фотографиях он сам мог видеть свой патологический пессимизм. Он всегда старался избегать любых конфликтных ситуаций и очень остро реагировал на критику. Все эти качества так и остались при нем. Себ копил в себе обиды. Он был не в состоянии простить ни простого пренебрежения, ни открытого издевательства, ни случайных поддевок. Таким же был Юэн. Глядя на Юэна за окном ресторана, он увидел в стекле неясное, отдаленное отражение своего хмурого лица. Наконец он понял, что подспудно беспокоило его все это время: он видел постаревшего Юэна. Это в корне разрушало его теорию о галлюцинациях. Изображение Юэна было слишком реалистичным, чтобы быть созданным одним воображением. Если бы это была галлюцинация, он увидел бы Юэна таким, каким помнил его.

Он напомнил себе о том, что сумасшествие считается одним из самых творческих состояний человека. Он мог все это придумать, ведь любое другое объяснение противоречило законам природы. Насколько гнусно тогда развлекалось с ним его воображение! Но если Юэн умер и это действительно был его призрак, то именно он являлся Себу. И теперь не осталось никакой возможности избавиться от него.

* * *

Дома Себ почувствовал себя в безопасности. Может быть, потому, что до сих пор верил, что Юэн не сможет сюда проникнуть. Иначе он давно бы это сделал. При мысли о том, что он, вероятно, сделает это в ближайшее время, та малая часть обеда, которую он кое-как проглотил, запросилась наружу.

Бекки тоже ожидала от этих выходных совсем другого. После странной выходки Себа в ресторане ее беспокойство только усилилось. С момента их возвращения домой он не переставал прикладываться к бутылке и сейчас неровной походкой расхаживал по гостиной, то и дело опасно кренясь в разные стороны, и ничего не мог поделать с этим, как ни старался сконцентрироваться.

– Что он тебе такого сделал? – Бекки решила поставить вопрос ребром.

Что он сделал! И целой ночи не хватит, чтобы рассказать об этом. Можно ли в двух словах поведать о силе разрушения? Начав говорить о Юэне, он уже не мог остановиться. Надо покончить с этим.

Бекки была шокирована тем, с каким напором Себ стал копать и перекапывать пласты своей памяти, рассказывая о Юэне. Образы былого хлынули, как прилив сточных вод, поднятых наводнением. Поток нечистот лился прямо из воспоминаний в убежище его чистого современного дома.

Большие красные кулаки Юэна, оставляющие вмятины в дверях. Тяжелый металл. Металлисты, воспевающие тьму и смерть. Адские звуки, производимые колонками его стереосистемы, которые трещат и шипят, как сало на сковороде, адской сковороде. Дым сигарет с марихуаной, пикантный, как грейпфрут с сосисками, заполняет все неосвещенное пространство прихожей и клубится под перегоревшими лампочками, на которые вечно не хватало денег. Монеты в счетчике, монеты Себа. Блевотина в ванной. Дешевый хлеб. Видак с ужастиками, работающий всю ночь. Банки, банки, банки от пива и сидра, пустые банки в переполненных урнах в саду. Порыжевшие от никотина кончики пальцев. Зубы, желтые из-за отсутствия ухода и злоупотребления табаком и крепким чаем.

Желтые зубы. Рот, обрамленный черной бородой. Настоящий козел. Розовые десны и желтые зубы. Дыхание зловонное, как у бродячего пса. И эти зубы цвета костей разлагающегося трупа.

– Беспорядок, зловоние, которое наполняло каждую комнату в доме. Оно прорастало сквозь любые поверхности, обволакивало мои ноги, проникало в мою комнату.

– Студенты.

– Это не оправдание. И все было гораздо хуже. Из-за нищеты начались открытые столкновения. Все упиралось в деньги. Когда я требовал, чтобы Юэн выплатил мне все долги, он вечно кормил меня завтраками. Я ссужал ему деньги из тех крох, что мне едва удавалось выкроить из моей стипендии. Но никогда не получал их обратно. А вот родители его были при деньгах. Он скрывал это от меня. Я бы так никогда и не узнал об этом, если бы однажды не встретился с ними. Один раз, в конце года. Этот парень, пожиравший мои ничтожные припасы, оказывается, учился в частной школе. В пансионе. Его отец был важной шишкой в военной авиации. Все его рассказы о себе, его обещания – все это было пустым звуком, как и его литературные амбиции.

Бекки передернула плечами.

– Он просто использовал тебя. Я думаю, каждый может однажды встретить такого. Чаще всего в отношениях.

– Знаешь, он так много знал: разные идеи, учения, немного философии. Тогда он казался мне таким крутым… какое-то время. Я принимал все это… и тоже был принят. Мне кажется, я стал им. Сейчас меня корежит от стыда, когда я вспоминаю, каким был тогда.

– Себ, это было давно…

– Я чаще читал те книги, которые он советовал, нежели те, что мне предписывал мой курс. Я даже отпустил волосы, потому что у Юэна они были длинные. Я начал пить и курить травку. Но в любом случае он не мог понять, каким невыносимым человеком он был, как с ним было трудно окружающим. И я понял почему. Потому что он не мог противостоять своим слабостям.

Эта информация вряд ли могла подготовить достойную почву для того, что он собирался рассказать дальше. Было еще кое-что. Что-то, связанное с Юэном. Что-то неправильное.

– Он держал кое-что в тайне. Но оно часто вырывалось наружу. Это было намного хуже. Нечто, что заставляло других людей избегать его.

– Что это было?

– Он подолгу молча стоял, уставившись в темноту среди грязи и обломков цемента на заднем дворе. Уходил и приходил ночью. Часами всхлипывал в своей комнате. Что-то подолгу невнятно бормотал у дверей моей комнаты, когда я начал встречаться с Джули…

Бог мой, Джули. Помнишь Джули?

Еще Юэн хвастался своими снами. Такими яркими, что он считал их путешествием в другое, реальное место, где другие помогали ему и были его проводниками по этому миру. Бред обкуренного наркомана, полная чушь, но из уст Юэна она звучала убедительно – и даже правдоподобно. Юэн клялся, что, просыпаясь, видел призрачные фигуры и лица, которые находились прямо над его головой, кто-то, словно медленно выпрямляясь, вставал около его кровати; он слышал голоса, доносящиеся с чердака. И эта жуткая, гнетущая тишина в его комнате, когда Себу казалось, что Юэн умер… Когда он надеялся, что тот умер и все наконец закончилось… От этой тишины температура воздуха в доме, казалось, еще больше понижалась. Иногда он пропадал целыми днями.

– Бедняга. Может быть, это действительно было из-за нее?

– Джули? – Себу показалось, что он вновь почувствовал запах ее рыжих волос. – Нет. К тому времени как она вошла в мою жизнь, а это было в третьем семестре, мы уже ненавидели друг друга. Я считал дни до конца экзаменов, когда смог бы забрать депозит за комнату и оставить его навсегда. К тому времени его уже вышвырнули из университета.

– А во второй раз? Каким он был? Ты говорил, что он нанес тебе визит, когда ты жил в Лондоне.

– Он выглядел намного хуже. И это не был визит как таковой. Он, должно быть, узнал, где я живу, и проследил меня до дома.

Себ все еще помнил шок, который испытал, когда впервые увидел Юэна в Западном Лондоне. Это было за несколько дней до того, как он явился в его дом в Хаммерсмите, где Себ тогда жил. Он увидел высокую сгорбленную фигуру в старом синем плаще. Юэн что-то бормотал себе под нос и старательно прятал свои глаза от окружающих. Безработный, одинокий, напряженный, он праздно шатался по улицам, пытаясь отыскать единственное место, где он мог получить общение.

Себ не хотел с ним встречаться. Он нырнул в магазинчик подержанной одежды и, переждав какое-то время, отправился на городскую станцию, чтобы поехать домой в Хаммерсмит.

Как Юэну удалось снова отыскать его? Прежде всего, как он узнал, что надо искать именно в Западном Лондоне? Себ так тогда этого и не понял, но события последних дней натолкнули его на самые мрачные размышления.

Юэн клялся, что позвонил матери Себа и та добровольно дала его адрес в Хаммерсмите. Встретившись с матерью на Рождество, Себ упомянул о звонке Юэна, и она ответила, что понятия не имеет, о чем он говорит. Юэн солгал.

Наконец через месяц, который показался Себу вечностью, Юэн съехал. Себ связался с четырьмя университетскими друзьями, с которыми до сих пор поддерживал связь – правда, только по Интернету. Никто из них четырнадцать лет, с момента исключения Юэна из университета, ничего не слышал о нем.

Единственное, что смог понять Себ, – это то, что Юэн узнал о месте его проживания из социальной сети «Воссоединение друзей». Вероятно, он направился в Хаммерсмит и столкнулся с Себом на улице. Или увидел его выходящим из станции метро и пошел за ним.

Юэн всегда любил разгадывать загадки, узнавать то, чего не знал Себ. Таким образом в их студенческие годы он частично поддерживал баланс между ними.

Старина Юэн опустился до того, что умолял Себа дать ему кров, говорил, что готов спать на полу. Он, очевидно, так нуждался, что приходил снова и снова и просил со всей настойчивостью и лестью, на которые был способен. Он заявлял, что ему не требуется никакого комфорта, то и дело повторял, что ему не к кому больше пойти. Растрепанный, уже с утра пьяный, он закрывал лицо руками с растопыренными длинными пальцами и черными от грязи ногтями и всхлипывал как ребенок. Себ ерзал на офисном кресле перед столом, за которым писал свои небольшие пресс-релизы и за которым было написано большинство глав его первых романов.

Стояло жаркое лето, но Юэн был одет в потрепанную куртку, застегнутую на молнию до самого подбородка. Похоже, тогда он носил ту же черную бейсболку, что была на нем теперь. Он так же низко натягивал ее на свою грязную голову.

В то время чистый заработок Себа от книжного магазина составлял немногим больше восьмисот фунтов в месяц, и в течение нескольких лет ему удалось скопить сотню фунтов благодаря разной временной работе. Он снимал небольшую комнату, у него было несколько друзей. Небольшие достижения, но громадные, если сравнивать их с тем, чего достиг Юэн. Даже тогда шокирующе пьяное состояние Юэна заставило Себа испугаться за свое будущее. Он очень хорошо это помнил. Юэн был наглядным примером того, что могло бы случиться с самим Себом, если бы его литературная карьера не состоялась.

Он позволил Юэну переночевать у него на полу одну ночь, которая сначала превратилась в неделю, а потом и в месяц. Его аккуратная комната была превращена в помойку, полную бесплатных газет, пустых коробок из-под сэндвичей и банок из-под алкоголя, грязной посуды и черных волос.

Когда Себ понял, что временное вторжение Юэна в его жизнь постепенно перерастает в постоянное и они становятся зависимы друг от друга, он попросил его немедленно съехать и больше не появляться на пороге его дома. К тому времени две девушки, с которыми он делил квартиру, уже испытывали стойкое отвращение к нежеланному гостю. Даже после его отъезда отношения Себа с Кэти и Клео так и не стали прежними. Девушки просто больше не могли доверять Себу, зная, что он знаком с таким человеком, как Юэн.

– А чем он занимался до того, как приехал к тебе?

– После того как его выперли из универа? Насколько я понял, его довольно быстро перестали принимать в родительском доме. Он жаловался, что был втянут в какие-то дрязги и семейные склоки. И все в таком роде. Читая между строк всего того, что он мне наплел, думаю, он просто пробесился все эти четырнадцать лет.

Тем не менее подробности частной жизни Юэна в Лондоне заставили Себа помрачнеть. Ему приходилось делать много грязной работы, чтобы остаться писателем. Юэн же жил как писатель, хотя не создал ни строчки.

Себу потребовалось десять лет после окончания университета, чтобы выпустить два первых сборника своих рассказов и дождаться, когда они на краткий миг будут отмечены малочисленной и быстро исчезающей, как яркий всполох в подземных пещерах, прессой жанра ужасов девяностых. На своем первом съезде писателей в 2003 году он с удивлением узнал, что у него уже по крайней мере сотня читателей. Ему стоило больших трудов зайти так далеко.

Юэн просто знал, что работы Себа были плохими.

Но тогда, в Лондоне, перед своим большим прорывом в сорок лет, Себ закончил еще две книги – два романа. С тех пор он написал еще семь и ждал, когда они выйдут на других языках. По двум из них сняли фильмы. Один был реально хорош. У другого были очень высокие сборы.

Работы Юэна так и не вошли ни в один сборник, о котором было бы известно Себу.