Не оглядывайся назад!

Значит, нужно уходить и отсюда. Иначе придут Вовины дети и увидят ее. И тогда придет Вова, чтобы вернуть Альку в дом с конурой и дождевой бочкой.

Развернувшись, собачонка потрусила вдоль берега. Чем дальше она уйдет отсюда, тем лучше. Да и вообще, когда двигаешься, не так холодно.

Она не знала, сколько прошло времени. Становилось все теплее. Даже жарко стало в конце концов. Несколько раз приходилось спускаться к озеру, пить и валяться в воде, чтобы справиться с жарой.

Людей она сначала услышала – веселые громкие незнакомые голоса. Потом унюхала. Упоительный запах жарящегося мяса, который растекается над землей и сам забирается в нос, щекоча ноздри и заставляя рот наполняться слюной. И только потом увидела.

Они сидели на берегу и жарили мясо в небольшом мангале – такой же был у Вовиного сына.

«У вас для меня кусочка не найдется?» – спросила собачонка, выглядывая из кустов. Полностью выйти к людям Алька не решилась, страх и голод боролись в ней на равных, не позволяя ни убежать, ни поприветствовать людей как следует.

«О, собака! Отдайте ей те жилистые куски!» – радостно гаркнул, глядя на торчащую из кустов лопоухую морду, мужчина с большой лысиной и красным лицом.

Что-то просвистело в воздухе, заставив собачонку спрятаться в кустах. Просвистело – и упало на траву недалеко от того места, где она выглядывало. И осталось там лежать, источая упоительный аромат.

Мясо!

Первый кусок она утащила в кусты и жадно съела там, прячась и вздрагивая от страха. Второй, прилетевший следом, потребила уже на месте.

Люди оказались не так уж плохи. Мяса, правда, больше не дали. Но перекинули два ломтика хлеба и корочки от сыра.

Успокоившись, собачонка выбралась из кустов и устроилась недалеко от краснолицего мужчины. Тот не возражал.

«Может быть, не так у меня все и плохо? Вот пойдут они отсюда, и я уйду к ним жить. А что? Кормят вкусно, не обижают. Наверняка и уголок во дворе мне найдут. Чего еще хотеть от человека?»

Мысль понравилась Альке. Положив голову на лапы, она наблюдала за веселящимися людьми и предвкушала новый дом. Дом, в котором всегда будет много смеха, радости и вкусной еды.

Часть 3. Утренняя встреча

Вечер подкрался незаметно. Люди засуетились и начали собирать вещи.

«О, пора? Идем к вам в дом?» – обрадовалась Алька.

Ей ничего не ответили. Собрали все, что принесли. Даже мусор, в сумки и пакеты, сложили в машину. Сели. И уехали. Уехали, оставив собачонку там, где и встретили.

«А… как же так? А я?»

Алька смотрела вслед машине и не могла понять, что же такое произошло сегодня. Ей казалось, что она отлично поладила с этими людьми. К тому же, люди поделились с ней едой. Разве это не значит, что ее взяли в стаю?

Но, похоже, нет. Не взяли. Немного подружили, и ушли.

Прощай, мечта о доме, где много радости, смеха и вкусной еды. Ночевать придется тут, на озере, на холодной земле.

Вздохнув, она двинулась вдоль берега. Надо выбрать местечко поуютнее, побезопаснее. Чтобы никто не нашел. Чтобы не замерзнуть. Чтобы было как конура.

Свернув на тропинку меж колючих кустов, она углубилась в заросли. Здесь неплохо, есть укрытие от посторонних глаз. Еще бы от холода и сырости было…

Он появился за поворотом так неожиданно, что Алька испугалась. Отскочила, потом осторожно выглянула…

Укрытие. Кусок пленки, наброшенный на несколько связанных меж собой кустов и закрепленный за углы. Внутри – устланное сухой травой уютное пространство. И запах. Запах людей. Детей.

Дети сделали себе конуру? Зачем? И где они сами?

Детей вокруг не наблюдалось. Ни запаха, ни звука голосов и шагов.

А накрапывающий дождик постепенно усиливался, угрожая перейти в ливень.

«Если они рассердятся, что я здесь сплю, просто убегу», – решила собачонка и забралась в укрытие.

Лежать на толстом слое сухой травы оказалось уютно, а стук дождя по пленке напоминал те времена, когда она вот так же засыпала в конуре, в теплой уютной конуре, в теплой, сухой, уютной…

Голоса разбудили ее рано утром. Не детские – взрослые голоса. Люди. Мужчины.

Осторожно, прижимаясь к земле, Алька поползла на разведку. Она не знала, зачем это делает. Наверное, чтобы понимать, что творится вокруг.

Двое мужчин в сапогах раскладывали рыболовные снасти. Удочки Алька узнала – у Вовы были похожие. И сапоги такие были. Иногда Вова шел на озеро и долго-долго стоял там. Но стоял не просто так, время от времени он вытаскивал рыбу. Рыб побольше забирал себе, а мелких рыбешек сразу же отдавал Альке.

Может, и эти люди отдадут ей мелких рыбок.

Выбравшись из кустов, собачонка уселась недалеко от рыбаков. Так, чтобы видели, но не могли быстро подбежать и схватить.

«Я тут посижу и подожду мелкую рыбку. А то есть очень хочется».

Они, казалось, не заметили мохнатую гостью. Стояли все так же, почти неподвижно, лишь изредка переговариваясь между собой.

Потом первый вытащил улов. Рыба. Крупная. Покосился на Альку и положил добычу в ведро.

«Нет, я знаю, большие рыбы твои, их трогать нельзя», – успокоила его собачонка. – «Я маленьких жду».

«Знаешь, Костя, все-таки видел я где-то эту собачонку. И не так давно видел», – задумчиво сказал рыбка своему товарищу. – «И ошейник от блох на шее есть. Точно чья-то домашняя».

«Ну так давай ей отдадим мелких рыбешек, прикормим. А потом поспрашиваем, не сбежала ли у кого такая. Если сегодня покормим, она нас дождется. Так хозяину и вернем».

Алька не понимала того, о чем говорят люди. Она просто ждала, когда ей перекинут мелких рыбешек и она сможет утолить свой голод.

Часть 4. Искушение

Днем в укрытие, в котором ночевала Алька пришли дети. Незнакомые дети. Спрятавшись в кустах, собачонка наблюдала, как трое мальчишек играют в ее убежище.

Вечером дети ушли, забрав свои вещи, и шалаш снова опустел.

«Значит, днем это их конура, а ночью – моя», – решила собачонка, устраиваясь на сухой траве.

Ей понравилось засыпать в сухости и безопасности, на теплой, пахнущей человеческими детьми травяной подстилке. Еще больше ей нравилось то, что стены укрытия не были сплошными, как в конуре.

Можно было нырнуть в любую сторону – и ты уже в кустах, и никто тебя не поймает.

Может быть, стоит познакомиться с этими детьми, когда они придут завтра. Обычно дети рады ее обществу. Если не прогонят, можно будет и днем сидеть в убежище.