Не оглядывайся назад!

Опустив голову, собачонка обнюхала влажную землю, надеясь обнаружить остатки запаха доброго человека.

Запах оказался ей знаком.

Но зачем они… которые убивают кошек… оставили еду для собаки?

Страх говорил: «Не верь, уходи отсюда!»

Голод кричал: «Колбаса! Колбаса! Колбаса!»

Медленно, крадучись, собачонка приближалась к восхитительно пахнущему ломтику…

Часть 8. В ловушке

Колбаса. Ароматная жареная колбаса. Как давно Алька не ела ничего подобного!

С каждым шагом все слабее сдерживала ее осторожность, все сильнее гнал вперед голод. Наконец, собачонка не выдержала, преодолела оставшееся пространство одним большим шагом и жадно набросилась на угощение.

Это было вкусно. О, как это было упоительно вкусно! Она долго вылизывала землю, пропитанную колбасным запахом в надежде найти хоть крошечку, хоть капельку жира.

А потом подняла голову… попыталась поднять. И не смогла. Непонятно откуда появившаяся на шее веревка плотно обхватила ее, притянув к толстым нижним ветвям куста.

Алька испугалась. Испугалась настолько, что перестала соображать. Она билась, она дергалась, она металась и натягивала веревку. И с каждым рывком хватка на ее шее становилась все сильнее и сильнее.

В конце концов, обессиленная, собачонка покорно легла около куста. Дышать было трудно. Очень трудно. Веревка стискивала ее шею, перекрывая доступ воздуху.

Вдох. Тяжелый, придушенный вдох через силу. Выдох. Такой же натужный. Еще вдох. Еще выдох.

Она лежала и дышала, дышала с трудом, вопреки хватке плотной веревки, пропахшей руками тех, кто творил страшные вещи с кошками. Вот и Альку они поймали. И сделают что-нибудь такое же ужасное. И это будет больно. Очень-очень больно и страшно.

А потом она умрет, как и те кошки.

Она не хотела боли. И страха тоже не хотела. Она хотела жить, жить здоровой и без боли. Избавиться от веревки и уйти из этого ужасного места навсегда.

Снять веревку с шеи, как ошейник не получилось. Она не соскальзывала. Она просто затягивалась туже.

Значит, надо уйти с веревкой. С веревкой на шее уйти и найти того, кто снимет это с Альки. Раньше многие люди бывали к ней добры. Найдется и теперь кто-нибудь, кто пожалеет и поможет.

Забравшись поглубже в куст, к которому она была привязана, собачонка устроилась рядом с то самой веткой, к которой крепилась веревка. И начала грызть.

Нейлоновая веревка только казалась мягкой и податливой. На самом деле, ее волокна были жесткими и больно ранили собачьи десны. Но это было ничто по сравнению с той болью, которая ее ждала тогда, когда придут те, кто поймал ее этой веревкой. И она продолжала грызть. Грызть и грызть, не останавливаясь и не отвлекаясь на боль.

Она не знала, сколько времени прошло. Ночная темнота сменилась сумраком, потом рассвело окончательно, и день вступил в свои права. Веревка выглядела потрепанной, но все еще целой. Алька устала. Во рту стоял отчетливый привкус крови. Челюсти слушались плохо.

Положив голову на лапы, она закрыла глаза.

Сейчас, сейчас вот немножко так полежит. Отдохнет. И будет грызть дальше. Только потом. Потому что сейчас сил уже нет. И больно. И челюсти сводит…

И кто-то идет. Приближается. Все слышнее его шаги…

Осторожно, чтобы не натянуть веревку, приподняв голову, собачонка оглянулась на звук.

Двое.

Они нашли ее?! Нашли?! Это те самые двое, которые ее поймали?

Забыв об усталости, она забилась, задыхаясь в мертвой хватке веревки на шее. Метаться, уворачиваться – что угодно, лишь бы не схватили, не поймали…

Сверху упала куртка. Пока собачонка выбиралась из-под куртки, поверх одежды навалилась тяжесть. Крепкие руки схватили ее через ткань, лишая возможности укусить.

«Я держу ее, держу, давай, режь!» – выдохнул незнакомый человеческий голос.

Еще одна рука подхватила веревку на шее собаки. Алька зажмурилась от страха…

Удушающая хватка нейлона усилилась, а потом пропала. Совсем.

«Все, перерезала, отпускай!» – сказал второй голос. Женский.

Первый человек посадил собачонку на землю и снял с ее спины куртку. «Беги, дурында! И больше не попадайся».

Часть 9. Решение

Двое людей, мужчина и женщина, уходили прочь, разговаривая между собой. А мохнатая собачонка смотрела им вслед, прячась в кустах.

Это были удивительные люди. Не такие, как те, что окружали ее теперь. Это были люди из прошлого. Из того прошлого, где незнакомый человек мог ее погладить, сказать доброе слово. Эти люди ее спасли. Спасли просто так, потому, что она попала в беду. Спасли и ушли.

Крадучись, прячась, она следовала за ними на расстоянии.

«Позовите меня! Позовите! Покажите, что к вам можно подойди! И я пойду с вами!» – хотела сказать им она. Но боялась. Слишком боялась. Слишком долго не могла решиться.

Они дождались автобуса, сели в него и уехали. Уехали…

Вернутся ли они? Вова уезжал на автобусе, потом возвращался. Может, стоит подождать их на остановке? Обычно, люди возвращаются вечером. А сейчас еще только утро.

Забравшись под скамейку, она свернулась, положив голову на лапы.

День, дождливый и противный, тянулся медленно, безобразно медленно. Иногда редкие прохожие заходили на остановку. Некоторые садились на скамейку, не обращая внимания на собаку. Некоторые опасливо косились и не решались сесть. Один ребенок отдал Альке свою булочку. Вкусную сладкую булочку с ореховой посыпкой… почти не надкусанную… такую мягкую, что она смогла ее съесть несмотря на боль в израненных деснах. Сердитый старичок с палкой прогнал с остановки, но, когда он уехал, Алька вернулась на свой пост под скамейкой.

Постепенно начало смеркаться. Она ждала. Люди, которых она ждала, не приходили.

«Я не могу вернуться назад. Меня снова поймают. И сделают то же, что с теми кошками. Надо ждать! Они обязательно вернутся!» – твердила она сама себе. Но сама же все меньше верила в свои слова.

Ночь пришла вкрадчиво, Алька даже не сразу поняла, что и день, и вечер закончились. Просто небо окончательно потемнело, а с дороги пропали почти все машины.

«Не пришли. Не вернулись. Не забрали с собой… почему?»

Она не испытывала обиды. Эти люди ничего ей не обещали. Но она пыталась понять, почему люди, которые ее спасли, исчезли из ее жизни, не сказав ни слова.

«А может быть, они как раз на этом автобусе и возвращались? И уехали домой, спать там, у себя дома? Люди ведь всегда возвращаются на ночь домой. Я тут их жду, а они дома спят, и не знаю, что я их жду».