Тайна рукописного Корана

– Язык ты мог бы держать покороче. Нехорошо уподобляться женщине, – ухмыляясь, проговорил хриплый, вытер свой острый нож с блестящим лезвием о полу бешмета, но не вложил его в ножны, а воткнул перед собой в стол.

– Обыскать! – приказал старик.

– Оружия у него нет, – пробурчал один из молодых, как две капли воды похожий на того, что развязывал Хасану руки.

Но старик так глянул, что они молча подчинились и встали. И было удивительно, что трое здоровенных, молодых парней покорны этому дряхлому старику, которому достаточно одного тумака, чтобы отдал богу душу.

Втроем парни вывернули у Хасана карманы и нашли ключ. В эту минуту Хасан очень пожалел, что ключ был не у Муртуза-Али.

– Откуда у тебя этот ключ? – спросил старик, вертя его перед своим носом.

– Нашел, – ответил Хасан из Амузги, с трудом сохраняя самообладание.

– Где же это он валялся, чтоб ты мог его найти!

– Там, где я его нашел.

– Итак, еще раз спрашиваю, кто тебя послал и зачем ты здесь?

– Забрел случайно.

– Молодой, а неразумный. Неужели не видишь, что шутить мы не собираемся и потому язык тебе придется развязать.

– Ничего я вам не скажу.

– А жизни тебе не жалко?

– Жалко.

– Молод, красив, наверняка влюблен в дочь какого-нибудь генерала или купца-армянина?..

– Это вас не касается.

– …И она, конечно, ждет не дождется тебя? Ты и сам, видать, еще тот барсук. Одет, как индустанский раджа. Что же ты маскируешь под этой папахой, да еще с красной лентой?..

Хасан из Амузги молчал. Мысленно он перенесся в далекий от этих малярийных степей аул высоко в Зирех-Геранских горах, где ждут его не дождутся. Что там поделывает мать, как живет? Не сорвалась ли корова со скалы? Года полтора назад Хасан был дома. Мать-старушка стала какой-то непривычно маленькой, а в детстве она казалась ему большой, самой прекрасной и всемогущей… Затем Хасан подумал о Муумине, представил ее себе. Конечно же и она ждет, глаз с дороги не сводит – не появится ли белый всадник. А он опять так глупо попался, пренебрег советами комиссара Али-Баганда, не поостерегся. Теперь, похоже, живым отсюда не выбраться. А жаль, очень жаль прощаться с жизнью, когда впереди столько нового, неизведанного, столько дел… Неужели всем его светлым надеждам конец? Верить в это Хасану не хотелось. Но цена его жизни сейчас – предательство. Это не для Хасана, а значит, все…

– Кажется, он не хочет нас понять! – Старик встал и сделал хриплому знак, чтобы вывел пленника.

Прохладный ветерок ударил в лицо Хасану. В тени под высокими густыми акациями и раскидистыми ореховыми деревьями старик остановил всех и, словно бы что-то решая, стал ходить взад-вперед, заложив за спину руки. Парень в шинели, то ли от нечего делать, то ли с намерением попугать Хасана, бросал в ствол дерева алтан-дис, особый метательный горский харбукский нож. Самодельные из буйволиной кожи ножны от этого ножа висели у него на ремне рядом с кинжалом. Нож очень метко вонзался в обструганный отрезок толстого ствола орехового дерева. Бросал его парень с довольно большого расстояния, отступая от дерева аршин на двадцать.

Старик вдруг остановился перед пленником и испытующе посмотрел на него.

– Красную ленту на папаху давно нацепил? – спросил он. И, не дождавшись ответа, добавил: – Большевик?.. Чего молчишь, язык проглотил? – И старик – откуда духу набрался – неистово заорал: – К дереву его!

Парни покорно схватили Хасана, подвели к стволу, тому самому, что служил мишенью хриплому, и привязали. Метатель отошел туда, откуда он бросал нож. «Ну, все!» – подумал Хасан из Амузги. Он поднял голову и посмотрел сквозь густую листву на небо, залюбовался пестрокрылой птичкой, сидевшей на ветке…

– Кончайте, нам пора! – скомандовал старик и отвернулся.

– А может, напоследок спросить его, вдруг да перед смертью заговорит? Неужели ему так уж надоело жить?.. – шепнул хриплый старику, но тот только рукой махнул.

Хасан едва успел взглянуть на целившегося. Резким взмахом хриплый бросил нож. «Все, конец. Прощай, мать, прощай, Муумина!» – мелькнуло в голове, и веки невольно закрылись. Хасан услышал удар вонзившегося в дерево металла. «Что это?» Открыл глаза. Трое парней стояли и криво улыбались, а старик медленно шел к нему. Хасан услышал:

– Как это Али-Шейх может передавать мне привет, если он уже давно распрощался с жизнью?

– А я от него, оттуда… – вознес руки к небу Хасан из Амузги, и это было близко к истине. Всего минуту назад он и впрямь был «там». «Неужели это еще не конец? Тогда что это? – Хасан тяжело вздохнул: – Видно, надеются многое у меня выпытать».

– Может, скажешь, что и ключ от рая в твоих руках?

– Да, если имеется в виду рай на земле.

Вот-вот прозвучат последние слова: «Тогда я рад приветствовать тебя». Хасан ждал в нетерпении, но старик не произнес их.

– Хорошо заучил, мерзавец! И не ведает, что пароль давно заменен.

– Ха-ха-ха! – невольно засмеялся Хасан сын Ибадага из Амузги. – Кем заменен?

– Мной. И о том, что пароль другой, Али-Шейху известно!

Серго сын Васила не мог понять, отчего это вдруг пришельцу стало весело.

– Почтенный Серго сын Васила, а знаешь ли ты, что Али-Шейх и правда ушел из жизни?

– Что?

– Вот так-то. Уже три пятницы тому назад умер. Теперь и мне все ясно. Произошло недоразумение.

Хасан из Амузги вспомнил, как Мустафа говорил, что отец не успел сказать ему перед смертью что-то важное.

– Да развяжите вы меня! Хватит, и так душу замутили. Я Хасан из Амузги!

– Развяжите! Хасан из Амузги ты или кто другой, а только несешь чепуху. В прошлую пятницу Али-Шейха видели в полном здравии.

– Не стану я вам доказывать. С минуты на минуту его сын будет здесь…

– Мустафа?

– Да, он самый. А тот, кто сказал вам, что Али-Шейх жив, хотел, видимо…

– Войти к нам в доверие?..

– Может быть. Кто это был?

– Саид Хелли-Пенжи.

– Что? – удивился Хасан из Амузги.

– Да, он так назвался.