От Калуги до Берлина

– Надо было дольше стоять и спорить. Вовсе не смог бы я тебя оттуда вытащить. Дождался, пока вся вода не впитается. Как камень был тяжёлый. Еле поднял я тебя!

– Ты слышал когда-нибудь пословицу: «Ружьё один раз в год само стреляет»? То-то и оно! А ты мне дуло карабина прямо в лицо подставил.

– Что, по-твоему, я должен был тебе дать? Я же оттуда убрал все патроны. Не я же провалился. Зачем полез туда, откуда невозможно дотянуться? Был бы сейчас сухим.

– Ладно, ладно! Прости, если обидел, – сказал Павел, разматывая свои портянки.

Так на мосту пришлось подсушиться. Выжали всё: намокшие портянки, брюки, даже подол шинели, откуда вода текла ручьём. Затем свернули махорку, затянулись пару раз и снова двинулись в путь. Запах талого снега напомнил нам о еде, но запасов практически нет. Осталось на один раз покушать. Специально оттягиваем время обеда, чтобы успеть подальше пройти. Решили отобедать ближе к вечеру.

Шагаем по разрушенной железной дороге, по искорёженным шпалам. Если встречается уцелевшее железнодорожное полотно, радуемся, как мальчишки, идти веселее становится. Когда доходим до разрушенных участков, ругаемся, материм фрица. Так мы прошагали часа полтора. Вскоре дошли до какой-то станции. Здесь тоже побывали немцы. Развороченные глыбы бетона, корявые обломки стен, закопчённые печные трубы, между ними перемешаны обугленные балки, доски, кирпич, среди них перекрученная вывеска. По ней мы поняли, что эта станция называлась «Пробуждение». Когда мы подошли к этим развалинам, увидели, что человек десять военных и несколько человек в гражданской форме занимаются ремонтом железной дороги.

– А когда поезда пойдут? – спросили мы у них.

– Не видите, что ли? Пусть будут прокляты эти немцы! Во что превратили железную дорогу, – ответил пожилой железнодорожник, показывая на развороченные рельсы. – Здесь, брат, теперь всё заново придётся делать.

От него же мы узнали, где можно остановиться, чтобы передохнуть и погреться.

– Идите вон в ту будку. Она хоть и маленькая, но тёплая. Скоро и я туда приду, – указал железнодорожник на будку стрелочника. А сам, протирая закоченевшие руки, остался давать ценные указания остальным рабочим.

Мы с Павлом направились к будке. Там было хорошо натоплено. Когда целый день в сырости, всё тело жаждет тепла. Как только открыли дверь, аромат печёной картошки ударил в ноздри. От этого запаха закружилось в голове и сладко заныло в желудке. Павел около печки разложил промокшие вещи, я тоже снял шинель. По жилам пробежало тепло. Вскоре подошёл и старый железнодорожник, который оказался очень приятным, добрым человеком. Он поставил на стол картошку, которую сварил себе на обед.

– У нас продукты есть, не беспокойся за нас, дедушка, – пробормотали мы.

– Знаю я, как вы питаетесь. Железная дорога разрушена, немец всё уничтожил, людей ограбил, дома сжёг. Дорога разорвана. Откуда взять продовольствие? Я потом себе ещё сварю. Кушайте на здоровье.

Мы с благодарностью уплели картошку деда. А он довольствовался кусочком хлеба, который запил водой.

– Вы, ребята, пока отдохните, просушите одежду, а мне надо идти к рабочим. У нашей работы свои тонкости, сделаешь не так, придётся всё переделывать.

Наш добрый дед поспешил к рабочим. Мы не стали засиживаться, досушили портянки Павла, собрали вещи и вышли на улицу. По словам старого железнодорожника, оставалось пройти ни много ни мало около тридцати километров. Ничего себе расстояние! Перед выходом сообщили, что штаб армии находится в семидесяти пяти километрах от нас, шли без остановок почти два дня, и ещё тридцать километров шагать! Придётся не меньше суток топать.

Отдохнувшие, сытые, мы пошли быстрее. По крайней мере нам так казалось. До следующей деревни дошли лишь в сумерках. Пришлось переночевать в одном из домов деревни Баймировки. И на этот раз хозяйка оказалась добродушной. Эта красивая женщина была солдатской вдовой. Чувствовался достаток в доме. На стол поставила не только картошку, да ещё и сало нарезала.

Утром Павел говорит:

– Я не могу идти, Василий Иваныч. Дойди уж сам до штаба армии.

– Нас двоих отправили, вместе и дойдём. Если надо, то и умрём вместе, – говорю я ему. Вижу, мой охотник хитрит. Решил отдохнуть в тепле, да ещё женщина такая ладная.

Но я не был уверен, что один смогу дойти до штаба армии. Испугался, что останусь лежать где-нибудь. Самочувствие тогда у меня было скверное.

На другой день мы дошли уже к закату до какого-то огорода. Эта местность почему-то называлась «Кредитный». Оглядываемся вокруг, ничего в обзоре не видно. Я решил приподняться повыше посмотреть, не виднеется ли вдали какая-нибудь деревушка? Встал на забор, только хотел было повернуть голову в другую сторону, как закружилась голова, и я со всего размаху полетел вниз. Хорошо ещё снег был мягкий. Вот тут я и понял, что силы у меня иссякли.

– Ты чего? Держись покрепче, – начал было учить мой женишок-охотник, который хотел остаться в той деревне.

– Лезь тогда сам. Я высоту не переношу, голова кружится, – говорю я ему.

Теперь на забор полез Павел. Вот он встал на первую жердь, на вторую, только хотел встать на третью, как руки соскользнули и он всем телом грохнулся вниз.

Когда немного успокоились, я стал снова подзадоривать смельчака залезть на забор и посмотреть вокруг, определить, в какую сторону нам идти. На этот раз он осторожно полез по жёрдочкам. Стоит, вытягивает шею, смотрит по сторонам.

– Вижу, вижу! До соседней деревни километров восемь будет. Сегодня нам до штаба не дойти. Помоги мне слезть, – сказал мой товарищ, протягивая руку. – Давай, Василий, остановимся в этой деревне. До места назначения нам точно не добраться, – начал уговаривать Павел.

В этой деревне уцелевших домов было очень мало. К тому же, куда бы мы ни заглядывали, везде был наш брат, солдат. Потому ночлег пришлось искать долго. Но на наше счастье попалась добрая женщина. У неё тоже были на постое солдаты, но сегодня они, видимо, ушли на задание. Только поэтому она нас приютила.

Рано утром мы двинулись по прямой дороге в сторону села Родеждово. Таким образом, на четвёртые сутки, во второй половине дня, измученные, дошли до штаба армии. Нас здесь хорошо накормили. На другой день мы вышли в обратный путь. Нам на дорогу дали достаточное количество продуктов. Обратная дорога нам уже не казалась такой тяжёлой…

– Что только не выпадает на солдатскую долю! Здорово мы натерпелись прошлой весной, приходилось есть даже конину, – добавил Павел, тяжело вздохнув.

– И лошадь, и свинья – животные, которых создала сама природа. Я же ем свинину и не ворчу, и ты от конины ржать не стал!

– Ты, Ахат, не понял. Мы тогда полумёртвую лошадь обработали и съели. Она была тяжело ранена, – закончил свой рассказ Василий Иванович.

В этот миг залетел младший лейтенант, запуская впереди себя кружащийся вихрь холодного воздуха. По всему было видно его хорошее настроение.

– Что это ты там рассказывал, Утишев? Продолжай, продолжай, – сказал младший лейтенант, присаживаясь к нам.

– Рассказал одну историю, которая произошла в сорок втором, товарищ младший лейтенант. Закончил уже.

– Все здесь? – спросил младший лейтенант, затем вытащил из кармана газету «Красная звезда» и расстелил её на стол. – Спокойно, товарищи! Послушайте теперь меня. Сначала я вам прочитаю приказ Верховного Главнокомандующего, а потом поговорим о наших текущих делах.

Мы расположились вокруг стола. Приказ, посвящённый 25-летию Красной Армии, подытоживал успехи нашей армии. После двухсот дней и ночей немыслимо трудных, ожесточённых боёв с немецко-фашистскими оккупантами, Красная Армия окружила 330-тысячные отборные войска противника и одержала долгожданную победу под Сталинградом.

Это была самая крупная победа в истории войн, неслыханная по крови и жертвам битва. Наши войска в суровых зимних условиях, на 1500 километров по фронту одновременно перешли в наступление и прорвали блокаду Ленинграда.

В приказе было отмечено, что войска Верхнего Дона и Воронежа тоже делают большие успехи. Советские войска в начале 1943 года перешли в наступление и в направлении Ржев – Вязьма. «Гоним с нашей Родины врага в массовом порядке» – говорилось там.

Каждое слово, прочитанное в приказе, доставляло мне радостное волнение. Мы достигли больших успехов. «Ведь в победах Красной Армии есть и наша частица, товарищи! Я так рад этому!» – хотелось крикнуть в эти минуты. Я смотрел на своих товарищей. Они тоже улыбались, а глаза блестели радостью. Чувство бесконечной гордости за Красную Армию переплеталось с чувствами восхищения за беспримерные подвиги народа в нашей многонациональной Родине.

– Вот видите, товарищи, мы достигли больших успехов, – продолжил командир взвода, закончив читать приказ. – Красная Армия наступает и в северном направлении. А здесь мы начали наступать. И всё же, чтобы прогнать врага с лица нашей земли, придётся приложить ещё немало сил. Родина ждёт от нас новых успехов, новых побед. Наша задача – с честью, не жалея себя выполнять боевые приказы. Каждый боец должен внести свою долю в достижении главной цели – победы над врагом, поставленной Родиной перед Красной Армией. А у нас есть такие товарищи, которые боевые приказы выполняют быстро и точно, понимая важность задания. Старшина Дружинин, рядовой Рахимов в нашем взводе лучшие наездники. Им доверяются самые сложные задания. Они ответственно относятся к боевым приказам. Среди наездников хочу отметить и старательность рядовых Вислогузова и Утишева. Сегодня в честь 25-летия Красной Армии от имени командира роты старшине Дружинину и рядовому Рахимову объявляется благодарность.

Мы со старшиной, как будто заранее договорились, разом соскочили со своих мест, выпрямились под стойку «Смирно!», и руки полетели под козырёк:

– Служу Советскому Союзу! – отдали мы честь.

Услышать свою фамилию среди рядовых первым для меня было большой честью. Младший лейтенант продолжал говорить:

– Однако сказать, что у нас всё хорошо, ещё рано. В ПСД есть факты доставления боевых донесений адресату с задержкой. К примеру, недавний случай… – Командир стал рассказывать о рядовом Максимове. Досталось и сержанту Аристову. Его он обвинил в мягкости, либерализме. Такие качества несовместимы с армейской дисциплиной, особенно в военное время. В конце командир познакомил нас с обстановкой на фронте.

– Надо Максимова сменить, Павел, одевайся и выходи, – сказал старшина, поднимаясь с места. Остальные бойцы тоже засобирались, направились к выходу. Неожиданно младший лейтенант остановил меня.

– Рахимов, поговорить хотел с тобой, – позвал он, указывая на место рядом с собой.

– Слушаю, товарищ младший лейтенант.

Я не успел сесть, как он тут же начал разговор.

– Рахимов, давно хотел у тебя спросить. Что ты думаешь о вступлении в партию? – спросил командир, глядя в упор.