От Калуги до Берлина

А вот это про Ленинград. После прорыва блокады Ленинграда истощённому голодом народу оказывается медицинская помощь. Город начал снабжаться продуктами питания и другими необходимыми вещами.

– Здесь много интересных статей, остальные просмотрите сами. Газету оставлю у Василия Ивановича.

– Хорошие вести принёс, – сказал Утишев, взяв у меня газеты. – Если так будет продолжаться, может, к осени немца прогоним и вернёмся домой.

– «Твои слова да Богу в уши» – ответил бы я тебе, Василий Иванович. Но не верится, что всё так просто. Немца мы всё равно с нашей земли прогоним, тут нет никаких сомнений. Только вот, думаю, что к осени нам ещё вернуться не получится. Спросите почему? Фашисты за два года дошли до Волги, направились на Кавказ. Допустим, что к осени мы освободим нашу страну от фашистов. Вы думаете, что на этом закончится война и нас отправят по домам? Мне кажется, с этим торопиться не станут.

– Ты это почему так думаешь, учитель? – спросил Вислогузов, привстав со своего места.

– Вот ты, Павел Ильич – охотник. Помнишь, как гласит народная пословица? «Недобитый волк возвращается снова». Раз так, допустим, прогнали мы гитлеровцев из нашей страны. Пока мы не разорим само фашистское гнездо, «волк» со своей стаей, немного передохнув, вернётся снова. Тогда он станет ещё свирепее.

– Верно, волчью стаю надо добить до конца. Иначе…

– Иначе он снова на нас нападёт. Мне кажется, с фашистами не может быть никаких примирений.

– Правильно говорите, товарищ старшина. И у меня такое же мнение. Если мы не сотрём с лица земли фашизм, жить спокойно в этом мире не сможем. Фашизм – это война. Сначала фашисты захватили всю Европу, затем напали на нашу страну. Хотели также быстро захватить и нас. Планы Гитлера рухнули. Товарищ Сталин ещё в начале войны сказал: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!» Значит, мы должны воевать, пока не уничтожим сам фашизм.

– Чуть не забыл. Меня ведь отпустили только до десяти часов. Товарищ старшина, я должен идти. Могу там понадобиться.

– Если так, то не будем тебя задерживать. Приходи ещё. Газеты приноси, – сказал старшина Дружинин, закручивая махорку.

– Через пару дней, может быть, совсем вернусь. Что-то об этом говорил адъютант. Спокойной ночи вам!

Однажды, когда я вернулся из полка, меня ждала радостная весть. Иван Галушкин весело крикнул:

– Рахимов! Тебе посылка!

– Совсем забыл, – сказал Аристов, даже не извиняясь, достал из ящика извещение на посылку.

Посылка была от старшей сестры. Я тут же схватил извещение и побежал на почту. От радости бежал так, что ноги не касались земли. Залетел в землянку, даже забыв про карабин, который висел на плече, начал торопливо открывать посылку. Хотя о посылке писали два месяца назад, получил только сегодня. Думал, что она уже потерялась. Наконец, пришла!

Оттуда я достал самые дорогие для меня вещи: тёплые носки, варежки, химический карандаш. Там ещё были домашние пряники, то ли из ржаной, то ли из пшеничной муки. Разобрать было трудно. Не забыли и табак положить. Ну, это можно было и не отправлять. Я даже то, что здесь получаю, половину раздаю товарищам. Конечно, за табак мои товарищи были бесконечно рады.

Закончив дела в конюшне, после ужина я поставил чай и угостил всех домашними гостинцами. А после чая раздал всем по кружке табака. Вот теперь начали давать оценку самосаду. Вислогузов дал хорошую оценку, сравнил его с моршанским табаком. Павлову показался мягковатым, старшина, сделав понимающий вид, сказал, что табак средней крепости. А вот Аристову и Галушкину табак понравился. Утишев просил от имени каждого написать сестре огромное спасибо.

На другой день мы все получили отличительные военные знаки. Младший лейтенант принёс нам погоны. Мы их пришили к гимнастёркам и к шубам. Затем младший лейтенант нас построил и поздравил с новыми военными знаками. Так мы стали солдатами в погонах.

Николай, это ты?

В военных буднях, выполняя обычные боевые задания, я и не заметил, как пролетели ещё восемь дней. Сегодня, по приказу, я должен пойти в 1086-й полк раньше обычного. Поверх гимнастёрки надел маскхалат, взял карабин, лыжи и вошёл в ПСД.

– Товарищ сержант, рядовой Рахимов готов к выполнению боевых заданий!

– Возьми пакеты и отправляйся в полк, – приказал сержант Аристов, увидев, что я уже стою в маскхалате и готов к выполнению задания. – Вот этот пакет лично вручишь командиру полка, а остальные передашь в штаб.

После получения задания я встал на лыжи и отправился по привычному маршруту, по знакомой лыжне на место расположения полка. Штаб полка находится на расстоянии километров десяти от нас. По прибытии на место назначения мне сообщили, что командира полка здесь нет, а КП полка сейчас находится совсем в другом месте. Мне ничего не оставалось, как пойти в указанном направлении. Дорога шла через мелкий березняк. «В какую же сторону мне пойти?!» – думал я, стоя на опушке берёзовой рощи. Вдруг правее от меня я заметил, как две белые точки приближаются в мою сторону. Движения судорожные, пластаются, приспосабливаясь к каждому бугорку, каждой вмятине, каждому кустику. В тот же миг недалеко от них начали рваться мины. Когда они немного приблизились, я заметил, что один из них в маскхалате, а другой поверх шинели накинул на себя белый халат. Как только дошли до леса, они, нагруженные катушками, разом встали. У одного в руке телефонный аппарат и сумка связиста, а у другого кабельные катушки. Одна катушка абсолютно пустая, другая повизгивает и скрипит, выбрасывая кабель. Я не отрываясь смотрел на разматывающуюся катушку. Затем перевёл взгляд на лицо одного из связистов. Мне на мгновение показалось, что одного из них где-то видел. Очень уж знакомое лицо. Да это же Портнов!

– Николай! Это ты? Откуда ты взял это санитарное обмундирование? – крикнул я, шагая ему навстречу. Он удивлённо посмотрел на меня и быстро подошёл. Заулыбался и заговорил радостно и возбуждённо:

– Здравствуй, земляк!

Мы обнялись, как родные, которые давно не видели друг друга. От того, что ему пришлось идти ползком, у него вся грудь была чёрная.

– А ты куда направился на лыжах? – спросил он, всматриваясь в меня.

– В Матвеевку. Ты не знаешь, где находится?

– Тебе надо двигаться вон до тех кустов по нашим следам по-пластунски. Это место фриц постоянно держит под прицелом. А потом снова по нашим следам вперёд и дойдёшь до назначенного места. Сам видишь, мы тоже прошли это место, прикрывшись белыми халатами.

– Значит, ты больше младшего лейтенанта из «учебки» не проклинаешь? – спросил я, вспомнив вопрос Николая, который он задавал о младшем лейтенанте в первые дни пребывания в учебном батальоне Казани.

– Какое там! Если увижу, скажу ему спасибо. Тогда я думал, что это пустое занятие. Умение ползать теперь пригодилось.

– Николай, не обижайся, друг! Я очень тороплюсь. Может быть, на обратном пути доведётся встретиться. Будь здоров! До скорой встречи!

– Слушай, оставь лыжи здесь. На обратном пути возьмёшь. Ползи по кабелю, – крикнул Николай вдогонку.

Теперь стреляют «катюши»

Мы готовились к празднованию 25-летнего юбилея Красной Армии. Рано утром, пока ухаживали за лошадьми, на левом фланге 1086-го полка началась артиллерийская канонада.

– Слышите, парни? Наша артиллерия стреляет, – сказал Утишев радостно. – В добрый час.

– Да будет так, Василий Иванович, успехов ей.

В день наступления наших войск всем курьерам был дан приказ обойти наши полки. Я встал на лыжи, накинул карабин поверх маскхалата и отправился по привычному маршруту в 1086-й полк. Дохожу до КП полка, а там никого нет. Оказывается, они прорвали оборону врага и ушли вперёд, на другое место.

Я вскоре вышел на свежий конный след и смело пошёл по этим следам. Вот бывшие вражеские ограждения из колючей проволоки. Здесь наши сапёры поработали. Обрезав её, они первыми открыли путь для передвижения. С обеих сторон дороги прибиты доски с надписями «Мины». Ближе к окопам фашистов на заграждениях висели всякие погремушки, на рогатках разные спирали. И здесь с двух сторон надписи «Мины». Значит, гитлеровцы расстояния между колючей проволокой и погремушками, а также между погремушками и траншеями заминировали.

Во время артподготовки, когда наши снаряды, мины прорывали вражескую оборону, здесь не осталось ни одного живого места. От взрывов снег перемешался с землёй. Потому передвигаться на лыжах было невозможно. Я не стал тратить время, снял лыжи, перекинул их на плечо и пошёл пешком. Когда прошёл первые вражеские траншеи, я с ужасом увидел, что земля перерыта, всюду протоптанные дорожки, отводы. Их так много! Немцы за шесть-семь месяцев искалечили всю нашу землю, создавая линию обороны.

Главную полосу опорного пункта обороны они создали, используя природные условия местности. Отсюда с опорных пунктов можно открывать огонь в разных направлениях, а также оказать мощное сопротивление. Каждую высоту, реку, возвышенность, окраину деревни можно превратить в место оказания сопротивления. Пока я шёл и размышлял, мне навстречу попался воз с ранеными. По три-четыре раненых было на каждых санях.

То и дело виднелись воронки от мин и снарядов нашей артиллерии, вокруг лежали тела мёртвых немцев, ящики из-под снарядов. Вдруг из передней траншеи кто-то громко крикнул:

– Эй! Ты что там ходишь, разинув рот? Спускайся быстрее! Жить надоело?

Я быстро спустился вниз в траншею. Смотрю, да это же сержант Арсаев. Не успел в прыжке долететь до дна траншеи, как над моей головой, откуда ни возьмись, со свистом пронёсся немецкий снаряд и разорвался, едва коснувшись земли.

– Видишь, как метко стреляют, – сказал сержант. – Разве под обстрелом так прохаживаются? Ты смотри, не узнал, Рахимов, ты, что ли? – удивился Фарит, окинув меня пристальным взглядом. – Ты же был на телефоне. А теперь в разведке? В маскхалате на лыжах расхаживаешься!

– Я в ПСД, товарищ сержант. Связист-наездник. Сюда на лошадях не добраться, поэтому пришлось на лыжах.

– Вот оно как! Рассказывай, как дела? Как жизнь?

– Нормально, не жалуюсь, – ответил я, пожимая его руку. – А у вас как? Вижу, как фрицу даёте жару.

– Стараемся. Мы гоним его, а он сопротивляется, как будто на своей земле. Цепляется когтями, зубами. Ну ничего! Всё равно наша возьмёт. Иди сюда, присядь, – сказал он, показывая в траншее около себя место. – Дай-ка я тебя угощу табаком.