Резистенс

– Угу. Всё чисто?

– Да нет, грязищи полно, ты ж знаешь, как только мы стали суверенной Московией, все пленные азиаты отсюда были…

– Ты чего несёшь? Я про слежку спрашиваю, мне до уборки улиц нет никакого дела!

– А! Всё…нормально…

– Звучит не очень уверенно…ладно, будем надеяться…пошли!

Мы долго кружили по каким – то тёмным дворам, занесённым снегом, перелезали через заборы, и в тот момент, когда я уже готов был завалиться спать в ближайший сугроб, мы вышли к пятиэтажному дому, плохо освещённому перекошенным фонарём.

– Добро пожаловать! – Петя гостеприимно повёл правой рукой, складывалось ощущение, что этот элитный жилой комплекс полностью принадлежит ему. Мы вошли в грязный подъезд, Петя открыл дверь квартиры, в нос ударил застоявшийся запах кошачьей мочи, и прокисшего куриного супа.

– Тихо! Все спят уже. У нас строгий распорядок, всё по часам, так что не шуми!

В коридор высыпала кучка чумазых ребятишек.

– Паап! Ты сладенького купил?

Петя замер на месте.

– Вы, почему не спите?

Дети загалдели.

– Сима читал, и не разрешал выключить свет!

– А Фима назвал меня скотиной!

– А она грязной ногой у меня перед носом махала, и не убирала её, хотя я просил!

– Стоп! Молчать! Где мама?

– Спит.

– Вот! Берите пример с неё! Всем спать!

– А сладенькое?

– Тому, кто первый заснёт, приснится огромный, кремовый торт! Бегом в кроватки!

Дети постояли ещё некоторое время, чего – то ожидая, а затем рванули по коридору.

– Так, теперь с тобой. Пошли, дам книгу, отсканируешь, спать будешь здесь – он показал на чулан, заваленный пыльными журналами – жена не должна тебя видеть, поэтому уходи засветло, договорились?

– Да.

– Отлично.

8.

Расшифровав задание, я не поверил своим глазам. Встряхнул головой – чтобы отогнать наваждение, строчки плясали перед глазами…Нет, всё верно, зрение меня не подводит. Я сходил по указанному адресу, и забрал тяжелую спортивную сумку. Закрыв лицо просторным худи, и, опустив для верности голову, я нахожу нужный дом. Поднявшись на пятый этаж, стучу в дверь, открыла милая старушка.

– Вы от Иннокентия?

– Да.

– Он скоро приедет?

– Недельки через две, а потом мы с ним улетаем в Африку, на симпозиум.

– Ой, вы же только что с самолёта, а я вас отвлекаю своей болтовней…

– Мгм…да, неплохо было бы отдохнуть…

– Вот ваша комната, обратите внимание на вид, открывающийся из окна…

– Прекрасно! То, что нужно!

– А может быть вам чайку заварить?

– Это было бы замечательно!

Она недоумённо смотрит на мои руки обтянутые тонкими, полиэтиленовыми перчатками.

– Редкая форма экземы, в Малайзии подхватил…

– Как дела у Кеши, я всегда за него волнуюсь, эти его экспедиции…

– Всё хорошо, он приедет сам вам всё расскажет…что – то в горле пересохло…

– Ой, я и забыла! Чай! Сейчас поставлю!

Быстро выхлебав чай, я укладываю сумку под кровать, и принимаюсь за наблюдение. Из моего окна хорошо видно здание напротив, меня интересует вход в спа – салон. Место престижное, и охраняемое – два копа постоянно дежурят у входа. Практически ежеминутно ко входу подъезжают дорогие машины, из дверей которых, цокая каблучками, выходят пафосные самочки в сопровождении охранников, через полчаса я замечаю тенденцию – в этом сезоне модно иметь бодигардов – негров. Интересующая меня особь приезжает в шесть часов вечера, бабёнка с пятиугольным, сужающимся книзу лицом, короткая стрижка, отсутствие макияжа. Выйдя из салона, она засовывает в рот сигарету, и начинает её ожесточённо перекатывать из одного угла рта в другой, помусолив её минуты три, она сплёвывает на асфальт, и заходит внутрь. Единственный охранник (он же водитель) нетерпеливо мнётся поблизости. Она проводит внутри полтора часа. Ритуал повторяется три раза в неделю, по вторникам, четвергам, и субботам. Проходит неделя, я изображаю интенсивную научную деятельность. Я разбросал по комнате Кешины записи, старательно морщу лоб, много курю, гримасничаю, скалю зубы – одним словом, я – в творческом поиске. Из дома я вообще не выхожу, бабка (её зовут Аграфена Никитична) занимает меня маразматическими рассказами о Кешином детстве, поит чаем, и кормит вкусной выпечкой. Я так к ней привык, что расставаться будет тяжело…На восьмой день я получаю звонок с лаконичным сообщением – «сейчас». Сейчас, так сейчас. Я выхожу на кухню, бабка моет посуду, я нежно беру её правой рукой за лоб, а левой за нижнюю челюсть, и резко дёргаю влево, раздаётся мягкий хруст, она валится на пол, и роняет недомытый кофейник, струйка коричневатой воды растекается по жёлтому линолеуму. Я стою на кухне до тех пор, пока ручеёк не упирается в мой левый ботинок, затем иду в свою комнату, вынимаю сумку из – под кровати, и вытаскиваю оттуда ПТРС, хреновина весит двадцать килограмм, ею можно качаться. Я распрямляю сошки (для упора), в оконном стекле я заранее вырезал сектор для стрельбы. Дежурившие у входа полицейские, исчезают как струйка дыма в предрассветной тьме. До приезда цели есть ещё пять минут, я с наслаждением закуриваю. На часах 18 – 00, машины нет. Проходит пять минут, я начинаю нервничать. 18 -15, клиент отсутствует. Она не появляется ни через двадцать минут, ни через полчаса. Я раздражённо хожу кругами по комнате – а что, если она вообще не приедет сегодня? Следующий сеанс через день, я нахожусь в квартире с трупом старухи, а…Она приезжает на такси в 18 – 45, раздражённая выходит из машины, и громко хлопает дверью, (видимо своя машина сломалась),я хватаю ружьё, ловлю её лицо в перекрестье прицела, и задерживаю дыхание, она приветливо кому – то улыбается, поднимает взгляд вверх и…видит меня, целящегося в неё из противотанкового ружья, я мягко жму на пусковой крючок, отдача такая, что меня отбрасывает назад, ПТРС с грохотом падает на пол, с улицы слышны громкие крики. Я неспешно протираю всё, к чему я мог прикоснуться руками, оставляю ружьё на полу, и (не забыв одеть, худи) выхожу из квартиры налегке. Около входа в спа – салон образуется толпа, любопытные московиты смакуют подробности.

– Это жена самого…главного приватизатора?

– Она самая, мы с ней в прошлый четверг в соседних кабинках на массаже лежали…

– Немолодая уже…

– Боже мой! От лица ничего не осталось, хоронить будут в закрытом гробу…

– Там мастера работают, слепят ей новое лицо, мужу будет куда чмокнуть…

Неспешно, словно гуляя, я захожу в ближайшее кафе. Оно оформлено в псевдорусском стиле – Гжель, Хохлома, наличники, всё это очень ярко, аляповато, кричаще. Ко мне подбегает расчёсанный на прямой пробор официант в русской косоворотке, и (старательно окая) спрашивает.

– ЧегО извОлите – с?