Обречëнная быть

– Егор, ты должен понять… Мы знаем, что ты всегда был добр к нам, но есть вещи…

– Где она?! – не выдержал Егор.

Он нахмурил брови и посмотрел на мать Веры. В её глазах стояли слёзы.

– Простите меня. – смягчился он. – И, возьмите, цветы, пожалуйста. – мама Веры наконец приняла их. – Но всё же ответьте мне, где моя Вера? – умоляюще произнёс он.

– Егор, ты очень хороший… – начал отец.

– Слышал я уже это! – оборвал он. – Простите, – Егор пытался успокоиться, – но я хочу знать где она и что с ней. – Егор почувствовал, что от него что-то скрывают и что-то плохое. – Что с ней? Я не уйду отсюда, пока не увижу её, – сделав шаг в сторону отца Веры, сказал он.

– Она уехала… – шёпотом произнесла её мать.

– Куда?

Родители Веры молчали: отец непоколебимо, мать, судя по её дрожащим губам, казалось, вот–вот скажет что-то.

– Вы мне всё расскажите! – Егор взял цветы из рук вериной мамы и положил оба букета на комод в прихожей. Он наклонился к её лицу.

– Я вас умоляю! В чём дело?

– Егор… – молвила она, и из глаз её брызнули слёзы.

– Да что же такое происходит?! – вне себя прокричал Егор. Мама Веры подняла глаза на него и ужаснулась, увидев, сколько бешенства в этих глазах молодого человека, всегда спокойного и доброго.

– У неё рак… – забывшись, резко сказала она и в ужасе от того, что произнесла, схватилась ладонью за рот.

Егор стоял не шевелясь с широко открытыми глазами. Прошло несколько секунд.

– Что? – спросил Егор и почувствовав, что теряет равновесие, облокотился на комод.

Мама Веры закрыла лицо руками. Отец Веры подошёл к жене и обнял её за плечи.

– Егор, уходи лучше, – сказал он.

Егор помотал головой.

Отец глубоко вздохнул. В этом вздохе почувствовалось столько печали и негодования, что Егору стало совестно за свою дерзость. Но вдруг его начало колотить, сердце забилось чаще.

– Рак чего? – сжав кулаки, спросил он

– Егор, мы больше ничего тебе не скажем. Ты и этого не должен был знать. Об этом нас просила Вера. Мы очень рады, что знакомы с тобой и о лучшем зяте мы и мечтать не могли, но всё вышло не так, как мы хотели. Мне очень жаль, – его голос дрогнул.

Егор сглотнул. Он почувствовал, что в нём растёт ярость.

– Сколько? Сколько ей осталось?

– Егор, – спокойно и тихо произнёс его собеседник, – от любой информации о ней тебе будет только хуже. Ты станешь что–нибудь придумывать, искать ходы и выходы. Но Вера этого не желает, пойми.

– Но… разве вы не понимаете, что я люблю её?

– Понимаем, – он отошёл от жены ближе к Егору. Она открыла лицо.

– Да вы даже попрощаться с ней не даёте! О, что я говорю… – потирая лоб произнёс Егор.

– Она уже прощалась с тобой. Вера сделала правильный выбор в своей жизни, мы не сразу поняли его, и не сразу оценили. Неужели ты думаешь мы не отговаривали её? – он положил свою ладонь Егору на плечо. – Но она убедила нас. Убедила, что лучше проведёт остаток жизни с пользой для людей, отдавая всю себя. Ведь за этим мы и пришли в этот мир. Желание это её оказалось сильнее страха перед смертью и привязанности к дому.

Егор вцепился в руку несостоявшейся тёщи.

– Сколько? Сколько ей осталось?

Он упал на колени перед ней не столько от желания вымолить правду, сколько от бессилия и посмотрел ей в глаза.

– Четыре месяца… – поддавшись жалости к Егору, молвила она. Она всхлипнула, осторожно высвободила свою руку из рук Егора и ушла в кухню. Егор по–прежнему стоял на коленях. Мысли его смешались. Ведь даже проклятых эти четыре месяца можно было провести вместе, он бы отдал ей всю свою любовь. Он бы увёз её туда, куда бы она не пожелала, он бы с работы уволился, он бы носил её на руках больше, чем она бы ходила, изнемогая от боли в спине, он бы каждое утро ей завтрак готовил, хоть и не любил готовить, да он бы… он бы…

Егор поднялся с колен. Глаза у него были красные, но не от злости, а от напряжения – он старался сдержать слёзы. Он с горечью посмотрел на отца семейства.

Егор вытер глаза, – нет слёз не было, он просто потёр глаза. Он заметил, как на столике в прихожей стоит ваза, в которой всегда стояли цветы для Веры. “Разбить бы её. Разбить о свою голову.” – подумал он и тронул её рукой. Нет, как он может поступить так с любимой вазой своей Веры.

– Я понял, – наконец молвил он. – Хотя нет, я ни черта не понял! Да как вы смогли отпустить её?! И куда? – с вызовом сказал он.

– А как поступил бы ты? Доживал бы, отсчитывая вместе с близкими свои дни. Вера собралась и уехала. А задержи мы её, она бы нам этого не простила.

– Эгоисточка… – вдруг с нежностью произнёс Егор.

– Егор, послушай: это не забудется никогда и даже не вылечится временем, время мало кого лечит, но новые эмоции и впечатления захлестнут память, новые дни и новые переживания отдалят тебя от сегодняшнего дня и согреют душу.

– Что за лирика… – с грустью произнёс Егор. – Это она говорила так?

– Верно.

– Что я могу сделать для неё?

Отец Веры покачал головой.

– Вы издеваетесь…

– Она просила нас, чтобы ты оставил её.

Егор схватил вазу и… прижал с груди.

– Я могу хоть письмо ей написать?

– Не надо.

Вы жестоки. Горе сделало вас такими? Обычно оно смягчает сердце. Вы даже не даёте мне надежды… – Егор был совсем потерян, он безотчётным движением поставил вазу на место.

– Егор…