Рулетка для Золушки

Рулетка для Золушки
Татьяна Аксинина

Анна Аксинина

Марина Белых с энтузиазмом берется помочь своей подруге по Университету Ирине в подготовке к предстоящей свадьбе. Но это невинное занятие оборчивается столкновением с криминалом. В опасные ситуации попадают не только Ирина, но и Марина и её гости из Новосибирска. Ирина Савельева записала в своем дневнике: «Всего два месяца назад я горевала, что в моей жизни нет ничего интересного. А сейчас я могу только сожалеть о той жизни. Произошло столько событий, погибли люди, фактически из-за меня, хотя я и не виновата. Невольно я оказалась втянута в этот трагический водоворот и спаслась только чудом. Чудо это называется любовью…"

Анна Аксинина, Татьяна Аксинина

Рулетка для Золушки

2004 г.

«По жизни я неудачница. Так я сама считаю. Нет, я не бомж. У меня есть крыша над головой, работа. Но живу я не в Москве, а в Жуковском в небольшом частном домике с удобствами на улице. И ничего интересного в моей жизни нет».

Ирина перечитала запись в дневнике и посмотрела на дату. Потом перелистнула до чистой страницы и написала.

«Всего два месяца назад я горевала, что в моей жизни нет ничего интересного. А сейчас я могу только сожалеть о той жизни. Произошло столько событий, погибли люди, фактически из- за меня, хотя я и не виновата. Невольно я оказалась втянута в этот трагический водоворот и спаслась только чудом. Чудо это называется любовью. Она, как цветок, может произрастать и на навозной куче. Но я не способна принять эту кучу, значит, должна отказаться и от цветка. Я сделаю это сегодня же – и будь что будет».

Ирина оставила общую тетрадь на столике и вышла. Хлопнула входная дверь. Сквозняк влетел в форточку и быстро пролистал исписанные страницы.

По жизни я неудачница. Так я сама считаю. Нет, я не бомж. У меня есть крыша над головой, работа. Но живу я не в Москве, а в Жуковском в небольшом частном домике с удобствами на улице. И ничего интересного в моей жизни нет.

Начнем с работы. Я закончила факультет журналистики Университета. Ни одного дня не работала по специальности. В начале лета, когда я получила новенький, пахнущий краской диплом, мне пришлось срочно устраиваться на работу. Я отправила резюме по агентствам и считала, что мне, как с неба, посыплются предложения, одно другого выгоднее. Ничего интересного не предлагали. Я устроилась в школу, преподавать русский язык и литературу. Я не могу постоять за себя, поэтому я промолчала, когда старые учителя у меня отобрали часы по литературе, оставив один предмет «русский язык». Расписание мне составили неудобное, с «окнами». Я промучилась год и летом стала снова искать работу. Деньги у нас с мамой иссякали, таяли, словно песок между пальцев. Мою беспечную маму такое положение вещей мало беспокоило, как впрочем, и прочие проблемы нашей жизни.

Весной умерла бабушка, на которой держалась вся наша небольшая семья: бабушка, мама и я. После смерти бабушки выяснилось, что мы задолжали почти всем соседям, когда делали ремонт домика. Я распродала кроликов, за которыми ухаживала бабушка, немногие украшения, которые имелись у нашей семьи. Рассчитавшись с долгами, я обнаружила, что надо срочно закупать дрова и уголь, забор почти повалился. Поэтому, когда мне предложили временно поработать в издательском доме «Катрен» делопроизводителем, я сразу согласилась. Деньги были не ахти какие, да и работа неинтересная, но я успокаивала себя, что это временно. Но, как говорится, нет ничего постояннее временного. Скоро сотрудники бухгалтерского отдела, где я трудилась, поняли, что на мне можно «ездить», как на ломовой лошади, и все быстренько стали этим пользоваться. Я из делопроизводителя превратилась в полубухгалтера, но, естественно, за прежнюю зарплату. Коллектив у нас был чисто женский, все дамы были семейные: кто имел мужа и детей, кто одних детей, но всем было некогда оставаться после работы, некогда выходить в выходные. Могла только одна Ирочка, то есть, я.

Моя начальница, Аглая Кузьминична, долго собиралась на пенсию. Несколько лет она заявляла чуть ли не каждый день: «Вот доработаю до…, а там уйду на пенсию, буду жить на даче и так далее». Сначала она хотела доработать до Нового года, потом до майских праздников, потом до ноябрьских, и так по кругу. Я мечтала: «Вот уйдет Аглая Кузьминична на пенсию, заместителя поставят на ее место, а начальницу отдела сделают замом и пойдут по отделу перестановки». Я думала, что должно же начальство, в конце концов, отметить, какая я аккуратная, исполнительная, как много знаю и умею. Должны меня повысить в должности, дать оклад повыше. Но прошел год, затем другой. Аглая Кузьминична рьяно трудилась на ниве бухгалтерского учета, видя свою пенсию только во снах.

Я попыталась найти работу приличнее. Тайком от сотрудников я купила газету с объявлениями. В первом же месте, куда я пришла на собеседование, меня критически осмотрела модно одетая с ярким макияжем дама. «Нет, Вы нам не подойдете. Вы маленького роста». На мой вопрос, а причем здесь рост, дама назидательно мне сказала, «ну, Вы же должны быть лицом нашей фирмы, оказывать клиентам дополнительные услуги». После ее слов, я вышла на улицу, как оплеванная. Рост мой 165 сантиметров, и я не считала раньше, что я маленького роста. Я не собиралась устраиваться на работу, чтобы оказывать дополнительные услуги, знаю я, что это за услуги. Написали лучше бы сразу, что не секретарь им нужен, а девушка легкого поведения с внешностью модели и параметрами 90- 60- 90. После первой неудачи я не пошла больше ни на какие собеседования, отложив это дело «на потом». Такой у меня характер, «дурной», как называет моя мама. Бабушка говорила, что чересчур серьезная и собранная, что привыкла все делать основательно и капитально, но я легкоранимая, поэтому любая неудача выбивает меня из колеи.

А теперь самое печальное: про мою внешность. Я была, есть и буду невезучая. Ведь мне с самого рождения не повезло. Не унаследовала я маминой привлекательности. Главное, все говорят, что мы с ней похожи. Только чуть- чуть серее глаза, оттенком отличаются волосы, крупнее нос, сильнее выпирает подбородок, и над ним сильнее выдается нижняя губа, – и готово дело. Она – миленькая, сексапильная, обаятельная. А я – страшненькая, невзрачная, неразговорчивая. Она – голубоглазая блондинка, а я – серая мышка. Мы с мамой одного роста, но пропорции разные. У нее фигурка – изящная, ноги длинные, коленочки острые. А у меня туловище крупнее, а ноги – короче, и толще, чем у мамы. А коленки, вообще лучше не упоминать, – толстые, круглые.

К тому же, я – умная, а для женщины это недостаток. Вечно все анализирую, копаюсь в себе и людях, не могу относиться к жизни так, как мама. Про меня Шурик Васильев, с которым мы вместе год проучились в университете, пока его не отчислили, так и сказал, что я – «девушка тяжелого поведения». А вот мама – наоборот. Впрочем, она меня родила, и я ее никогда ни перед кем порицать не стану. Раньше, бывало, с бабушкой разговоримся – и перемываем ей косточки, а потом она вдруг спохватится, оборвет разговор: «Ой, что это я дочь против матери настраиваю!» А теперь бабушки нет, не с кем посоветоваться. Ни – по хозяйству (а все на мне: и дрова, и уголь, и ремонт крыши, и за свет платить), ни – по жизни.

Мать мне – не советчик, и я с нее пример брать не собираюсь. Подумать только! Шесть раз замуж выходила, это, насколько мне известно, а может, и больше. А теперь притихла: из дома – на работу, с работы – домой. Даже странно. Тетя Лида, соседка наша, хотела ее подковырнуть, спросила, когда ты, Нюра, опять замуж, а она говорит, подожду, седьмой раз должен быть счастливым. И улыбается. Как с гуся вода! Говорит, сперва Ирочку пристроить надо. Скажет тоже! Во-первых, поздно мне женихов ловить, двадцать шесть стукнуло, а старая дева, между прочим, с двадцати одного считается. Во-вторых, не с моими данными хвостом крутить. А в-третьих, я вообще не выношу этого: смешки, ухмылочки, глазками стрелять из-под челочки. К слову сказать, у меня и челки нет: терпеть не могу, когда на лице или шее что-то болтается. То ли дело – гладкая строгая прическа, как у ведущей программы «Время» Екатерины Андреевой. На первом курсе я еще «хвост» на макушке делала, а сейчас привыкла закалывать в «шишечку»: удобно, ничего не мешает.

Боже мой! Первый курс: время надежд и ожиданий, эйфория от успешного поступления в Университет, где я собиралась не только получить образование, но и встретить спутника жизни. Замдекана выбрала меня старостой группы. На этом, пожалуй, радости кончились. В группе оказалось всего три мальчика, из них только два – достойных внимания, третий – такой увалень, тормозной какой-то. С первого дня всем стала заправлять троица чересчур богатеньких и бойких девиц: кокетливых, развязных, бесцеремонных. Они постоянно делили наших дефицитных мальчиков, а тем это безумно нравилось, а третьего дразнили.

Марина Белых, с которой мы тогда дружили, тоже была внешне скромная девушка, а внутренне – глубокая и содержательная. Нет, внешность у нее и тогда была гораздо ярче моей. Длинные пышные волосы, заплетенные в косу, темные брови и ресницы, светло-карие широко расставленные глаза. Мне вообще нравятся широко расставленные глаза, как, например, у артиста Кайдановского. Не то, что мои, сбежавшиеся к носу. Да, Марина, бесспорно, была вполне привлекательная девушка. Не удивительно, что в нее с первого взгляда влюбился один парень-старшекурсник по фамилии Зайков. И она по-настоящему влюбилась в него и в марте собиралась замуж. Она одну меня из группы пригласила на свадьбу, но свадьба не состоялась: жених оказался подлецом и сбежал. Я сразу приняла меры: сказала нашим главным сплетницам, что Марина застукала Зайкова с другой девушкой и прогнала его с глаз долой, чтобы они к ней с расспросами не лезли, почему больше не встречает. Мне было очень жаль Марину, но ее новый облик мне не нравился: слишком короткая стрижка, широкая «бесполая» одежда. Это как-то отдавало нигилизмом: не вышло с браком, так решила вообще не быть женщиной.

Да, Марина могла бы стать моей подругой, но не сложилось. На втором курсе наша группа сильно изменилась. Из трех бойких девиц двоих отчислили еще зимой, а одна родила без брака и ушла в академический отпуск. Весной отчислили Шурика, а Юрик куда-то перевелся. Зато вышли из академотпуска сразу двое взрослых (после армии) парней: Аркадий и Слава. Они задали совсем другой тон. Рядом с ними и наш толстячок, над которым больше никто не издевался, оказался вполне нормальным, приударил за Настей, а потом они поженились. В целом группа изменилась в лучшую сторону: все стали спокойнее, доброжелательнее, налегли на учебу. Вместо походов в ночные клубы, которые лично мне были не по карману, мы пристрастились к лыжным прогулкам и скромным пикникам.

Спортивная, активная, Марина приобрела авторитет, а я, напротив, стушевалась. Много сил и времени занимала дорога, да еще хозяйство: огород, кролики. Мы все больше отдалялись. Но она не страдала от одиночества. Кроме сестры, о которой я могла только мечтать, она дружила с Настей и Светой, да еще и нашла компанию в МВТУ имени Баумана. Да что лицемерить! Главная причина, конечно, была в том, что она оттеснила меня от работы в факультетской газете. Замдекана Валентина Сергеевна, которая хорошо ко мне относилась, была по совместительству техническим редактором. Она мне пообещала это место. Я уже радовалась: и практика журналистской работы и пол- ставки лаборанта. А главный редактор, профессор Георгий Федорович Лепешинский, оказывается, уже выбрал Марину. Валентина Сергеевна была уверена, что он меня возьмет, я стояла за дверью и слышала весь их разговор. Когда она предложила меня, он сказал, что в Марине больше жизни, огонька, задора. Конечно, он был прав, но от этого не менее обидно. Марине я, конечно, ничего не сказала, мы вообще к тому времени только здоровались, а она про нашу дружбу и не вспомнила.

Все это закономерно, я была, есть и буду неудачницей. Еще когда мы дружили, Маринка про меня анекдот сочинила, она вообще легко их сочиняла. Мы тогда делали лабораторную работу по оргтехнике, я три раза набирала текст в WORD-e, и снова не успевала записать, как он пропадал. А она мне анекдот рассказала.

Чингачгук, Виниту и Верная Рука Друг Индейцев сидят в вигваме и курят трубку мира. Ночь, тишина. Вдруг снаружи доносится подозрительный шум. Чигачгук вышел из вигмама, раздался звук удара, он вернулся с шишкой на лбу. Следом вышел Виниту, раздался звук удара, он вернулся с шишкой на лбу. Потом вышел Верная Рука Друг Индейцев, раздался один звук удара, ругательство, второй звук удара, второе ругательство. «Только бледнолицый, – сказал Чингачгук, – способен дважды наступить на одни и те же грабли».

– А теперь скажи, кто способен наступить на одни и те же грабли трижды? Не знаешь? Только бледнолицая.

Конечно, дело не в том, что у меня в доме не было компьютера, я действительно такая и есть: «бледнолицая». И я, кажется, готова «наступить на грабли».

Так я и жила, два часа тратила утром, чтобы добраться на работу, два часа вечером – с работы. А потом домашние заботы, которые сложила на меня мама. И никакой личной жизни.

Когда в начале лета со мной стали происходить странные события, я сначала не обратила внимания, не связала вместе эти происшествия. Какая-то тревога всплывала в подсознании, но я отмахивалась от нее, как от назойливой мухи. Этого не может быть, потому что, этого не может быть со мной. Почему я не забеспокоилась сразу, как только в мою жизнь стало вторгаться такое, что могло произойти только в кино, но никак не с маленькой неприметной мышкой, такой как я? Может, не было бы этих смертей, и сама я не висела бы сейчас на волосок от гибели.

* * *

«Кто бы мог подумать, что беременность – такое мучительное состояние! Не зря говорит наш народ «в тягости ходить». Тягость, порой, затмевает радость. А ведь я так гордилась и радовалась, что наконец у нас с Андреем получилось. Уже боялась, что кто-то из нас бесплодный, хотя мама меня подбадривала.

Нет, до чего же хорошо ходит Маша! Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить! Она даже полнеет как-то равномерно вся: плечи и бедра округлились, грудь выросла, – и не так заметен живот.

А я вся похудела, глаза ввалились, а живот – весь на виду. А эти пигментные пятна – только успевай замазывать, тюбик тонального крема кончается. Неделями так тошнит, что ничего есть не хочу, кроме кефира, яблок и капусты квашеной. И бесполезно что- то через силу в себя запихивать – все равно обратно выскочит. Недавно селедки захотелось, так Андрей целую банку приволок, открыл, поставил, тарелочку, вилочку подал, радовался, что у меня аппетит проснулся. А я съела три кусочка – и все. Вот сегодня в обед еле- еле уговорила свой организм, что творожок очень полезен, а сейчас все время начеку».

Марина устало выпрямила спину и отвернулась от компьютера. Надо сделать небольшой перерыв. Марина прошлась по комнате, разминая затекшие плечи. Статью надо успеть сдать к следующему номеру еженедельника «Кредо».

Журнал «Кредо» подарил им на свадьбу свекор. Журнал в то время был неплохо раскручен. Марина и Андрей с головой окунулись в новое для них дело. Им с Андреем даже удалось увеличить тираж и поднять популярность журнала. Последняя придуманная ими рубрика «Мир не без добрых людей» имела ошеломительный успех. Андрей предложил писать небольшие рассказы о добрых и бескорыстных поступках. Он считал, что, найдутся люди, которым когда- то помогли в тяжелых для них ситуациях. И эти люди захотят отблагодарить своих спасителей, обязательно напишут в журнал.

Марина и Андрей не ожидали такого отклика. Журнал завалили письмами. Многие письма, к сожалению, не годились для рассказов, но были и очень интересные. Одно из таких писем лежало сейчас на столе перед Мариной. Письмо было написано подробно и обстоятельно, делать нечего, написать рассказ по такому материалу. Но статья выписывалась с трудом.

Год назад они с Андреем приобрели небольшую типографию и рекламное агентство. Расширяя свое дело, они даже не предполагали, сколько хлопот и забот свалится на них. В условиях жесточайшей конкуренции Андрею приходилось «биться» за каждого заказчика, искать выгодные договора. Постоянные командировки, отлучки. По неволе часть своих редакторских обязанностей мужу пришлось переложить на плечи жены. Нет, Марине нравилась ее работа, но беременность выбивала ее порой из колеи. По поводу того, что они с сестрой практически одновременно решили завести детей, в семье слагали анекдоты и шутки. А они не сговаривались, так получилось. И обследование на УЗИ показало, что у них с Машей мальчики. Муж Маши, Олег Ярославский, гордо заявил, что он и не сомневался в том, что у него будет сын. А Марина хотела девочку. Муж, подлиза, притворно утешал Марину, а на лице написано просто, как он рад, что у Марины мальчик, а не девочка. Впрочем, не важно, кто будет, лишь бы был здоровым.

«А как он будет здоровым, если этот дурацкий токсикоз не кончается? С едой – проблемы, зато спать хочется постоянно. Раньше неделями спала по шесть часов, иногда и по четыре, а теперь мне уже восемь часов мало, надо девять- десять. Да где же их взять? Кстати о сне. Какой- то придурок мне два раза уже спать мешал. Звонит в час примерно и шепотом в трубку: «Берегись!»

Я рассказала Ульянке, а она говорит: «Я думаю, что это Бронислава, поганка эдакая, хулиганит». Ульянка Сорокина в редакции самый близкий мне человек. Я с ней, Игорем Переделкиным и Андреем одновременно познакомилась, еще в его старой маленькой газете. Улъянка тогда сразу мне предсказала, что мы с Андреем поженимся.

Эта самая Бронислава уже работала в журнале «Кредо», когда мы к ним пришли: Андрей – владельцем, а наша троица – сотрудниками. Неплохая журналистка, немного старше Андрея, высокая, яркая, острая на язык, без комплексов. Ульяна и тут проявила проницательность, высказав свое мнение: «И сама она – гадюка, и имя какое- то нелепое. Как ее уменьшительно зовут? Броня или Бронька?» Имя- то как раз понравилось мне, а поведение – нет. Пока мы не объявили о женитьбе, она на Андрея прямо в атаку ходила, только вся ее «броня» была уж очень легкая, чаще – прозрачная. Ульянка очень за меня переживала, ведь это она убедила нас временно скрывать наше супружество. Дескать, Марине, легче будет влиться в коллектив, будучи рядовым сотрудником. Теперь Ульянка чувствовала себя виноватой. Игорь, наоборот, потешался, считая ситуацию весьма забавной.

А Андрей все за чистую монету принимал: показное усердие Брониславы, ее страсть к работе (особенно – по вечерам), постоянные вопросы к нему лично, грубую лесть. Да, это был необъявленный поединок. Я два месяца все время была в напряжении. Даже в феврале, когда мы надели спрятанные кольца и выставили «Шампанское», Бронислава еще не сдалась. Хотя она и стала вести себя скромнее, но мне передали, что она заявила: «Жена – не стенка, можно отодвинуть». Сменила тактику на выжидательную, даже ко мне в подруги набивалась, но я ее насквозь видела. Я пыталась Андрею раскрыть глаза, но он только посмеялся: «Уж не ревнуешь ли ты? Жена Цезаря – вне конкуренции».

Нет, я, конечно, чувствую, что он меня любит. Но ведь мужчины относятся к мужской неверности иначе, чем к женской. Первую считают чуть ли не за доблесть, а вторую, однозначно, – прелюбодеянием. И так осуждают, готовы камнями забрасывать. Да и не только мужчины, у нас в обществе преобладает мужской менталитет.

Но Андрей не «пошел налево», и Бронислава внезапно почувствовала сильную страсть к Игорю. А что такого странного? Главный бухгалтер – тоже неплохо зарабатывает, правда ростом пониже ее, но фигура крепкая, в юности боксом занимался.

Теперь настала моя очередь жалеть Ульянку: она давно решила, что Игорь – подходящая для нее партия, только ему самому не сообщила. «Пусть нагуляется, а потом ко мне придет, тогда семья крепче будет», – с завидным хладнокровием говорила она, когда разные женские голоса звонили ему в редакцию «по личному делу». Когда мы пришли в «Кредо», в незнакомый коллектив, мы вынуждены были держаться единым фронтом. Я заметила, что Игорь оставил свой саркастический тон, стал относиться к Улъяне мягче, душевнее. Я полагала, что ее мечта близка к осуществлению. И вдруг – наглая атака Брониславы! Кто победит: признанная красавица или толстушка, ставшая почти «своим парнем»?

Не знаю, какие соображения были у Игоря. Наверное, он из тех, кто убегает, когда за ним гонятся, и догоняет, когда от него убегают. Он сделал полный разворот от назойливой Брониславы к внешне невозмутимой Ульяне, за которую я была очень рада. Они так откровенно стали демонстрировать свои близкие отношения, кажется, даже раньше, чем Игорь поселился в ее квартире, что Бронислава уволилась в ту же неделю.

Да, нелегко мне было скрывать свое замужество, а вот про беременность все сразу узнали. Я на планерке в обморок упала от духоты. Я вообще везде теперь готова в обморок падать, в любом помещении, где больше трех человек подышали больше трех минут. Меня не то что в автобусе, даже в трамвае укачивает. Приходится выходить и проветриваться. Из- за этого перестала на своей «Вольво» ездить, бедная машинка пылится в гараже. Андрей сейчас уже привык, а при первом обмороке перепугался, как маленький, орал на всех, «скорую» вызвал, стекло разбил, когда кинулся окно открывать.

Нет, с чего бы Бронислава стала звонить сейчас, когда больше года прошло? Она бы стала мстить сразу, например, в базе данных бы что- нибудь повредила. Впрочем, тогда какой- то сбой был, Ульянка подозревала, что «это Бронька накосячила», но быстро все восстановила с резервных копий. Молодец! До чего умная, а внешне ни за что не скажешь. Такая пампушка (раньше еще толще была): щеки круглые, глаза выпуклые, губы толстые – ни дать ни взять кустодиевская купчиха. А занимается дизайном, компьютерной версткой и по совместительству – системный администратор. Надо напомнить Андрею, что он хотел повысить ей зарплату. Что- то она грустная сегодня, чем бы ее развеселить? И самой отвлечься, все равно статья застопорилась».

Марина отвернулась от экрана компьютера.

– Ульяна, хочешь новый анекдот по специальности?

– Валяй, – Ульяна кивнула Марине, продолжая щелкать «мышкой».

Один программист звонит другому, страшно взволнованный.