Назад дороги нет. Часть 2

Назад дороги нет. Часть 2
Алан Брант

RED. Современная литература
Повзрослевшие Тео и Габби теперь смотрят на мир совсем другими глазами: пережитые травмы сделали их сильнее, однако судьба продолжает подкидывать брату и сестре все новые и новые испытания.

Ричард больше не безропотный мальчишка, а возмужалый герой и смелый юноша, готовый на великий подвиг ради своей любви. Не сведет ли его с ума столь сильное чувство? Ведь последствия такого душевного урагана могут оказаться фатальными… Сможет ли Ричард взять за них ответственность в полной мере? И чем обернутся для молодых людей эти революционные – во всех смыслах – этапы взросления?

Комментарий Редакции: Первоклассное сочетание взрывного сюжета, легкого повествования и погружающих в сюжет декораций. В героев сложно не врасти!

Алан Брант

Назад дороги нет. Часть 2

Алан Брант

* * *

Глава 1

Зима 1960

Спустя месяц друзья дочитали «Капитанов песка». Из этой книги Тео вынес то, что мужеложство – это ужасный грех и недостойное мужчины занятие. Сцены, где упоминались гомосексуальные отношения между мальчиками, он стремился перелистнуть и вовсе не читать, отчего Оливер хмурился, а Ник краснел за них обоих. Сначала друзья не хотели делиться с девочками этой книгой, они посчитали, что для них это слишком, а Нэнси, как сказал Тео, вообще ещё маленькая и не должна такое читать. Но Габби с Джейн взбунтовались, и мальчишкам ничего не оставалось, как рассказать им уже прочитанное и дальше читать вместе. Ник очень переживал за Профессора, и когда тот выбросил визитную карточку мужчины, который разглядел в нём дар художника, и заявил, что, если бы ему выпал такой шанс – он бы его не упустил. Мальчик просто воссиял, когда Профессор стал известным художником. Ник хотел того же и принялся рисовать ещё упорнее. Он сказал, что когда вырастит, нарисует сцены из приюта, изобразит их жизнь во всех красках, и тем самым прославит обездоленных детей, которых продавали в рабство и о которых никто не знал, кроме тех, кто занимался этим бизнесом. Так у Ника появилась цель – это был зов сердца, и он принял решение в будущем в своих картинах обличить эти преступления. Оливер же чувствовал неправильность того, что в пакгаузе запретили мужеложство, но мыслей своих не высказывал и молча сочувствовал Алмиру и Барандану. А прочитав отрывок, в котором описывалось, как солдаты издеваются над Безногим, он до того перенервничал, что у него начался приступ астмы. Он помнил, как те парни лупили его за то, что он обслуживал мужчин, да и просто забавы ради. Ненависть с новой силой наполнила его сердце. Мальчик также, как и капитаны ненавидел богатых, и вот по этому поводу он смело высказывал свои мысли, и они были совсем неутешительные. Он говорил, что богатые угнетают бедных, взять хотя бы мистера Киллигана и того, кто за ним стоит. Богатые лишают их рабочих мест, как поступили с его отцом, после чего тот спился и был зарезан в пьяной драке. Мать тоже запила, и у неё появился дружок, который часто поколачивал Оливера. Мальчик решился на побег. Сбежав из дома, сначала он просил милостыню на улице, потом решил стать смелее и стучаться в богатые дома. Он, как сейчас, помнил, что как когда-то стоял вечером возле облюбованного им дома, из окон лил яркий свет. Он видел любящих родителей, играющих со своими детьми. На вид это были добрые люди, и Оливер постучал в дверь, в надежде, что ему дадут сколько-нибудь денег или хотя бы еду, но не тут-то было. Мужчина открыл дверь, посмотрел на мальчишку с ненавистью, и не дав Оливеру толком ничего сказать наотмашь ударил по лицу: «Не смей тут околачивается голодранец. Проваливай!» – сказал он и захлопнул перед мальчиком дверь. Чувство обиды и злости захлестнуло Оливера, он возненавидел богачей, купавшихся в роскоши, и которым было жаль дать несколько пенсов бедняку, их детей, получавших от родителей любовь и заботу, которым не нужно было выживать или мёрзнуть на грязных улицах Тиры – города, в котором Оливер жил до того, как попасть в приют, их дома с мягкими постелями и едой, в которых было тепло и уютно. В глазах защипало, и он припустился бегом, куда глаза глядят и остановился только тогда, когда споткнулся и растянулся на земле. С этого дня ненависть мальчишки только крепла, больше он не просил милостыню, а перебивался воровством и проституцией.

Джейн разделяла эту ненависть. Девочка рассказала, что когда она с матерью жила в маленьком городке Уикби, одноклассницы, те, у которых были более состоятельные родители, гнобили её, и обзывали «отбросом», за то, что у неё были старые изношенные платья и дырявые ботинки и даже хотели один раз засунуть её в помойку. «Отбросам место на помойке!» – примерно так скандировали девочки, пытаясь опрокинуть туда Джейн, но на её счастье, это увидела учительница, разогнала девочек и проводила Джейн до дому. Она ненавидела их. Ей тоже хотелось ходить в красивых платьицах, но денег еле хватало на еду. Ник же никого не ненавидел. Его сердце на это было просто не способно, поэтому он старался держаться от этих разговоров в стороне. Тео с Габби были шокированы шквалом обвинений против состоятельных людей, ведь они сами были из обеспеченной семьи. Брат с сестрой говорили, что не все богатые плохие, среди них есть порядочные люди, но друзья на это только фыркали.

Джейн с Габби переживали за Дору. Тео видел, как тряслась Джейн и как старалась не плакать, когда Педро Пуля домогался молоденькой негритянки на пляже, и когда вершилась судьба Доры, кем та будет в пакгаузе. И эта тревога передавалась его сестре. Габби от волнения сгрызла все ногти под корень, но ни одна из них не сказала Тео прекратить читать, хотя он, видя их состояние, настаивал на этом. Они горько плакали, когда Дора умерла от лихорадки, и мальчики как могли старались их утешить.

Когда Тео читал, как Педро Пулю посадили в клетку под лестницей, он словно ещё раз пропустил через себя все ужасы, которые он пережил в подвале. И хоть ему было невыносимо это читать, он прочитал, остальные же слушали молча и, возможно, друзья только теперь, читая о таких же страданиях Пули, всецело поняли, что чувствовал Тео, сидя в подземке. Они смотрели на него словно на героя, что парню, несомненно, льстило. Если Пуля грезил революцией, Тео грезил местью и знал, что ни за что не отступиться от этого. Книга оказалась тяжёлой для всех, но они нисколько не жалели, что прочитали её. Несколько раз Тео хотел поговорить с Уэнди насчёт капитанов и, в частности, насчёт гомосексуальности, но всякий раз его что-то останавливало. Оливер же, не стесняясь в открытую, спрашивал об этом медсестру, и получил ответ, который в корне отличался от написанного в книге. Она сказала: «Будь с тем, с кем твоё сердце, неважно, кто это будет». Уэнди многое видела и всё понимала. Когда мальчики спали в мед. кабинете, она не препятствовала этому, как и близости Джейн и Генри – всё равно они бы её не послушали. Единственное чего боялась Уэнди беременности Джейн, поэтому прочитала этой парочке целую лекцию о том, к каким последствиям может привести нежелательная беременность. Джейн же могла похвастаться своей проницательностью, от неё не ускользнула реакция Оливера и Генри на гомосексуальные отношения между мальчишками в книге, а по Нику можно было всё читать как по открытой книге. Она не заводила разговора с Генри об этом, но с этого времени испытывала опасения относительно Оливера – она видела, как мальчик смотрит на её парня, и осознавая то, что Генри принадлежит ей, испытывала чувство торжества и даже некоторую жалость к Оливеру.

После возвращения Тома и Донована из госпиталя друзья никогда не ходили поодиночке, и всегда под рукой у них было их оружие. Они внимательно следили за прибывшими и справлялись об их самочувствии у Уэнди. Бывшие командиры стали изгоями, они лишились своей власти, однако другие воспитанники их побаивались. Срывать свою злость на других детях троица не рисковала, потому что, в каждом племени действовал принцип: один за всех и все за одного. Если бы они попытались обидеть кого-то, то на них пошло бы всё племя, поэтому они держались особняком, продумывая план мести. Их не устраивало своё теперешнее положение. Но пока Тео, Габби, Джейн, Оливер и Ник ходили в полном здравии, ни о каком контроле и власти над другими не могло идти и речи. Тем более в каждой группе был свой предводитель, от которых тоже нужно было избавиться. Остальные дети либо делали вид, что не замечали их, либо шарахались при виде Тома, Донована и Шкафа, как от прокаженных, особенно от Тома, вид которого действительно внушал ужас.

* * *

Близилось Рождество, и двадцатого декабря, Тайлер ехал в приют с подарками для детей. В прошлом месяце он не встречался с ними, хоть и безумно желал видеть Габби, ощутить, как от её прикосновений по телу разливается нервное возбуждение. Тайлер понимал, что не должен чувствовать ничего подобного к девочке, совсем ещё ребёнку, не должен об этом даже думать, но мысли сами врезались в голову, и день за днём он снова и снова прокручивал в голове их встречу, – вот её заплаканные чёрные глаза, которые с ненавистью глядят на мужчину, вот она своими маленькими кулачками бьёт его от бессилия, а уже через минуту обнимает в ответ, он шепчет ей ласковые слова, и девочка, что-то бормоча сквозь слёзы, кивает головой. Мужчина помнил её быстрый поцелуй в щёку, когда он отдал ей фотографию, то, как она залилась краской и, стыдясь проявления своих чувств, убежала ни разу не оглянувшись. Он надеялся избавиться от мыслей о Габби, как от наваждения, и чем яростнее он старался не думать о ней, тем более отчётливый образ девочки вставал перед ним.

Для детей он купил пару зимних комплектов одежды – куртки, шапки, шарфы, зимнюю обувь, несколько пар тёплых носков, свитера. Он не питал иллюзий насчёт приюта и знал, что директор будет экономить на угле, давление в котле будет неизменно низким, и, соответственно, в приюте будет холодно, да и к тому же тёплых курток, как и ботинок на всех не хватит. Он боялся, что дети заболеют, и при ненадлежащем уходе, исход может быть самым трагичным, а этого мужчина никак не мог допустить. Отдельно для Тео он купил складной нож «Зеро» и несколько пачек Житана, а для Габби сладостей.

Он приехал в обед, когда у воспитанников был тихий час, отдал деньги мистеру Киллигану, справился об их здоровье у миссис Дженкинсон – она заявила, что беспокоиться не стоит, у Нэнси была лёгкая простуда, но она быстро пошла на поправку. Другим детям повезло меньше – несколько мальчиков и девочек серьёзно заболели, одни слегли с температурой, у других было воспаление лёгких. Больных изолировали от остальных воспитанников, и через некоторое время медицинский кабинет еле мог вмещать в себя заболевших. Миссис Дженкинсон привела детей. На Тео и Габби были испещрённые заплатками куртки, совсем не тянувшие на звание тёплых, создавалось впечатление, что кто-то нарочно из года в год их вспарывал. Зимнюю обувь им заменяли прохудившиеся ботинки, подошва которых отклеивалась, при ходьбе снег, выпавший совсем недавно в огромном количестве, забивался внутрь. Сердце Тайлера сжалось от этой картины. «На морозе в этом и пятнадцати минут не протянешь. Значит, мои подарки будут как нельзя кстати», – подумал про себя мужчина, в предвкушении упоительного чувства того, как девочка обрадуется подаркам, и это он будет виновником её радости. Габби выглядела бодрой и отдохнувший, на Тео же без слёз нельзя было смотреть. На осунувшимся лице, покрытым сажей, под глазами отчётливо вырисовывались мешки. Он потёр переносицу и с огромным недовольством смотрел на мужчин, которые не дали ему выспаться в тихий час.

Дженкинсон, стоявшая позади детей, немного толкнула их и полушепотом сказала: «Поздоровайтесь».

– Здрасте! – в один голос сказали брат с сестрой. Девочка при виде Тайлера вспыхнула и тут же отвела глаза. На самом деле она ждала его и в прошлом месяце тоже, и когда он не захотел увидится с ними, очень расстроилась, хоть и не подала вида. Тео стоял, сдвинув брови, он буквально ощутил, что его сестра скучала по мужчине, и это приводило его в бешенство. Единственное, что ему было нужно от Тайлера – это информация. Тео хотел заново накинуться на мужчину с расспросами, и уж в этот раз он добьётся своего.

– Что с мальчишкой? Почему он в таком виде? – Тайлер пристально уставился на директора, надеясь его смутить, но тот и бровью не повёл.

– Теперь Генри и другие мальчики работают в котельной. Если он не следит за гигиеной, то только из-за своей лени, – сказав это, он обратился к мальчику: – Если тебе тяжело, то я могу освободить тебя от этой работы.

– Нет, мне не тяжело. Я буду работать.

Больше всего на свете Тео мечтал о том, чтобы никогда больше не работать кочегаром, но он не мог позволить, чтобы остальные мальчишки сочли его слабаком, особенно его друзья.

– Тогда, будь добр, приведи себя в порядок, – отчеканил мистер Киллиган, сверля взглядом мальчишку.

Как же Тайлеру хотелось выбить всю дурь из этого напыщенного уродливого создания, но сделать он этого не мог. Пока не мог.

– Я вам кое-что привёз. Мы идём на улицу.

– Миссис Дженкинсон, вы пойдёте с ними, – равнодушным тоном сказал мистер Киллиган, который, получив деньги, больше не обращал внимания на детей и теперь рылся в документах, внимательно изучая счета.

Женщина кивнула, и они все вместе в гнетущем молчании вышли во двор. Тео не терпелось начать терроризировать Тайлера, а Габби было до чёртиков интересно, что же привёз мужчина: «Неужели это подарки?»

– Миссис Дженкинсон, вы не могли бы… – Тайлер полез в карман и достал несколько банкнот. Как и в случае с Сэмом он хотел откупиться от воспитательницы деньгами, чтобы побыть с детьми наедине.

– Я что похожа на ту, кто берёт взятки?! Мне не нужны деньги мистер Маккуэй, – миссис Дженкинсон говорила таким тоном, будто Тайлер был одним из нерадивых воспитанников приюта. Может, у неё вошла в привычку такая манера общения, и она разговаривала так абсолютно со всеми, но это немного рассмешило детей. – Если вы хотите побыть наедине со своими детьми, то я не буду мешать, – она удалилась от них, бормоча себе под нос: «Как будто мне самой хочется торчать тут с ними на морозе. Это в моём-то возрасте», – гордо вскинув голову, она зашагала к уродливой статуе, на такое расстояние, чтобы видеть детей, но не слышать, о чём они говорят с мужчиной, достала сигарету и закурила.

«Побыть со своими детьми… – усмехнулся мужчина, – они не мои!» Но внутренний голос с ним не соглашался: «Ты несёшь за них ответственность Тайлер. Ты бы мог забыть об этих детях, но вместо этого ты притащил им подарки к Рождеству. Это твои дети!» Он взглянул на растерянные лица Габби и Тео и вдруг почувствовал невыносимую тоску. С каждой секундой он всё больше убеждался в правоте слов миссис Дженкинсон, а острое желание забрать их только усиливалось.

Тайлер подозвал их к машине, открыл багажник и достал пакеты.

– Что это? Это подарки? – глаза Габби округлились, она восхищённо смотрела на мужчину, ей сразу же захотелось посмотреть, что там, и она тут же схватила первый попавшийся ей под руку пакет. Именно такой реакции мужчина и ждал, и его рот сам по себе расплылся в довольной улыбке.

– Да, подарки к Рождеству. Там несколько комплектов одежды, ботинки, сладости… – Тайлер уже начал распаковывать другой пакет, но Тео тут же резко перебил мужчину:

– Мы не можем это взять! Положи пакет Габби.

– Но, но Тео… – растерявшись, девочка не знала, что сказать. Она только нашла небольшой пакетик со сладостями и прижимала его к себе точно сокровище. Габби обожала сладкое, но в приюте им ничего такого не давали, если только Уэнди изредка угощала их, привезёнными из города доктором Стэнфордом, конфетами. Тайлер также удивлённо покосился на мальчишку, достал сигарету и глубоко затянулся.

– Посмотри, во что вы одеты. Прохудившихся ботинки, рваные куртки. Ты хочешь, чтобы вы заболели? Тем более, как мне сказала воспитательница, у Габби уже была простуда, – мужчина подумал, что парень слишком горд, чтобы брать то, что он привёз, и Габби в подтверждение этих слов задрожала. Но дело оказалось совершенно в другом.

– Как мы объясним это Оливеру, Нику и Джейн? Откуда у нас новенькие куртки, ботинки и всё остальное? – обратился мальчик к сестре.

– Но мы, мы можем…

– Они не поймут Габби, и никто не поймёт. Возникнут вопросы, а нам это ни к чему. Да и как ты сможешь ходить в хорошей одежде, когда наши друзья и все вокруг ходят в обносках? Я не смогу. И я не надену это.

Тайлер продолжал нервно курить, но теперь к чувству раздражения примешивалось и чувство гордости. Мужчина одобрительно посмотрел на Тео и кивнул ему. «Но хотя бы что-то они должны взять? Хоть чёртовы носки или перчатки». Он руководствовался заботой об их здоровье, но понял, что сглупил, притащив им одежду. Мужчина и правда хотел заботиться о них обоих, не только о Габби, но отчётливо понял, что всем этим вещам суждено пролежать до следующей зимы.

– Ты прав, – Габби чуть ли не плакала, но всё же протянула пакет со сладостями Тайлеру.

– Пусть возьмёт хотя бы одну шоколадку, – мужчине больно было смотреть на девочку, в уголках её глаз уже скопилась пара слезинок, она, как обычный нормальный ребёнок хотела подарков, хотела сладостей, но приходилось их возвращать, и это казалось ужасной несправедливостью. – И гребень для волос, – Тайлер достал из кармана красивый гребень с белыми цветами и искусственным жемчугом.

Габби с надеждой посмотрела на брата и быстро заговорила:

– Пожалуйста, Тео, всего одну шоколадку, я поделюсь со всеми и скажу, что стащила её на кухне. А гребень я спрячу, я не надену его, просто буду иногда на него смотреть.

Тео тяжело вздохнул, но отказать сестре был не в силах, особенно когда она так смотрела на него, поэтому мальчик кивнул.

– Спасибо! – Габби просеяла, обняла брата и принялась искать самую вкусную шоколадку среди прочих сладостей.