Время испытаний

Бард старался смотреть под ноги, но перед глазами всё плыло. Идти быстрее он уже не мог – каждый шаг отдавался болью, и на глаза наворачивались слёзы.

– Не в этом дело. Понимаешь, я обещал ей… Не хочу, чтобы кто-нибудь снова погиб из-за меня. Как Мартин…

Джеримэйн закашлялся, будто вдохнул слишком много морозного воздуха.

– Ты не виноват. Никто из нас не виноват, – севшим голосом произнёс он, когда приступ прошёл.

Элмерик остановился.

– Брось! Ты ведь сам так не думаешь.

– Кому будет лучше, если ты продолжишь себя винить? Ничего уже не изменишь. А вот наломать ещё больших дров очень даже можно.

– Этого-то я и боюсь…

Бард шагнул, и нога поскользнулась на влажном камне. Он вцепился в Джеримэйна – тот от неожиданности взмахнул руками, но равновесие не удержал. Оба шлёпнулись в грязь. Элмерик взвыл от боли, а Джерри выдал пару крепких словечек в воздух, затем добавил:

– Ну, приплыли… И как тебя теперь поднимать? Давай хоть Орсона позову – он сильный.

– Зови. – Элмерик скрипнул зубами.

Джерри встал, отряхнулся, подобрал шапку:

– Сиди здесь и ничего не делай. Я мигом.

Лишь когда он скрылся из виду, бард позволил себе застонать. Слёзы вдруг сами потекли по щекам. Он рыдал беззвучно, за болью почти не чувствуя холода. Вдруг нечто невидимое и тёплое коснулось его руки. Щёку обожгло чьё-то тёплое дыхание, и Элмерик заорал от ужаса.

В следующий миг из темноты соткался силуэт громадной собаки – белой, лохматой, с красными ушами и острыми, как ножи, клыками во влажной пасти.

Элмерик попытался отползти, нашаривая в грязи бесполезный костыль. Зачем, спрашивается? От такой псины палкой не отобьёшься. Чудовище настигло его одним прыжком и… лизнуло в лицо, вызвав ещё один вопль. Перед глазами пронеслась вся жизнь – не такая уж и длинная и довольно никчёмная, если подумать. Глупостей натворить успел изрядно, а вот сделать чего-то стоящее так и не довелось.

Лишь спустя мгновение бард понял, что жрать прямо сейчас его никто не собирается, и перестал орать. Его крики наверняка услышали в доме. От мысли, что ему придётся оправдываться перед мастером Каллаханом, стало тошно. Элмерик откинулся на грязный снег, искренне желая себе сдохнуть прямо сейчас.

Пёс отряхнулся и улёгся рядом, прижимаясь пушистым тёплым боком. Слабеющей рукой Элмерик погладил его между ушей:

– Эй, может, ты мне снишься?

Поверить в видение или бред было проще, чем в то, что собака могла возникнуть прямо из воздуха.

– Он не умеет. – Чей-то низкий голос раздался прямо над головой. – В отличие от меня. Но сейчас и я тоже не снюсь.

Тёмный шерстяной плащ укрыл Элмерика с головой. А когда он выпутался из складок и приподнялся на локте, то увидел прямо перед собой рыцаря Сентября. Тот хмурился. То ли от тревоги, то ли от недовольства – под маской не разберёшь.

– Не бойся. – Он потрепал пса по холке. – Это Бран, пёс Каллахана. Он тебя не укусит.

– Почему его зовут так же, как птицу мастера Флориана?

Ну конечно, спросить об этом сейчас было важнее всего! Бард чувствовал себя глупо, но слова уже сорвались с языка…

– Долгая история. – Мастер Шон бесцеремонно ощупал его ногу, и Элмерик ойкнул. – Ворона Флориану тоже командир подарил. Всем, кого приручает, Каллахан даёт одинаковые имена. Так уж повелось.

И тут Элмерик вспомнил о том, с чего следовало бы начать:

– Мастер Сентябрь, не убивайте лианнан ши, она ни в чём не виновата! Лисандр заставил её. Я сам видел серебряную струну на запястье. Ллиун просила, чтобы её освободили и дали поспать до весны, пока яблони не зацветут. А ещё у неё остался плед Мартина…

Рыцарь резко выпрямил спину:

– Да? Значит, надо будет забрать…

В этих словах было столько невысказанной печали, что Элмерик в очередной раз ляпнул, не подумав:

– А вы не хотите обратиться за помощью к Медб? Она же воскресила короля когда-то… Может, и Мартина сможет?

– Ты не знаешь, о чём просишь, – отрезал рыцарь Сентября. – Не лезь. Без тебя разберёмся.

– А это правда, что королева прокляла Мартина?

– Не твоего ума дело!

Элмерик понял, что тему лучше сменить.

Он вновь подумал о бедняжке Ллиун, вынужденной скрываться среди снегов и зимней стужи. Наверняка та была где-то поблизости, но не могла показаться. Содрогаясь, бард представлял, как острая струна вспарывает кожу на её нежном запястье, и кровь крупными каплями падает на снег…

– Вы же не причините вреда лианнан ши? Я ей обещал…

Мастер Шон медленно перевёл на него потемневший взгляд:

– Постарайся впредь не давать опрометчивых обещаний, иначе вскоре тебе перестанут верить. А тем, кому мы не верим, не место среди Соколов.

Элмерик шмыгнул носом:

– Виноват. Я вёл себя как самонадеянный болван и почти что нарушил приказ командира. На самом деле нарушил бы, если бы не Джерри. Я готов понести любое наказание, только не выгоняйте меня! И других тоже. Сейчас сюда Джеримэйн с Орсоном придут – они за мной, не за лианнан ши.

Ему было очень стыдно. Настолько, что хотелось провалиться сквозь землю. Уши горели, а в горле стоял удушливый ком. Душевные терзания оказались намного сильнее, чем боль в сломанной ноге. Бард с надеждой всматривался в лицо рыцаря Сентября, но понять, о чём тот думает, было не так-то просто. Проклятая маска! Ничего-то под нею не разберёшь.

– Тебе плевать на других! И не спорь – я говорю, что вижу. Занят только собой, лелеешь обиду, упиваешься несчастьем, будто тебе хуже всех. – Каждое слово мастера Шона било, словно плеть. – Перестань жалеть себя.

– Я просто хотел… – Элмерик отвернулся, не в силах больше выдерживать внимательный взгляд чёрных глаз. – …чтобы не было больно. И чтобы больше никто из-за меня не погиб. Как этого избежать?

Рыцарь Сентября вздохнул:

– Почаще думать головой. Представь, каково было бы твоим друзьям, если бы с тобой случилась беда? Себе подобной участи ты не желаешь, а им, значит, можно?

– Нет.

– А если бы кто-то из них помчался на выручку и попал бы в переделку, тебе бы понравилось?

– Да нет же! – Бард почти кричал.