Черное дерево

– Как давно вы поженились?

– Два месяца… Это было наше свадебное путешествие… – голос Давида дрогнул и ему потребовалось собраться с силами, чтобы продолжить и успокоиться. – Господи! Вначале так все было прекрасно, а сейчас – настоящий кошмар… Я должен найти ее! – добавил он с неожиданной решимостью. – Должен вернуть, чтобы мне этого не стоило…

Консул с сомнением покачал головой.

– Не хочу показаться пессимистом, но надежды на это мало… Если верить тому, что говорят, то эти «охотники за рабами» движутся на северо–восток и не так уж сложно предположить, что конечная их цель – Аравийский Полуостров. И тот, кто заходит туда – никогда уж не возвращается.

Каждый год там исчезают тысячи рабов–африканцев… Не думайте, что я стараюсь казаться жестоким… Просто, я знаком с тем, что происходит на самом деле, с реальном положением вещей… Мой совет: постарайтесь вернуть жену до того момента, как они пресекут Красное море. На том берегу она исчезнет без следа.

– Но как? Африка огромна… Где я могу найти ее?

– Не имею ни малейшего понятия. В настоящий момент она может находиться где угодно в Камеруне, в Чаде или в Центральноафриканской республике, или идет по направлению к Судану или Эфиопии…

– Но площадь этого региона такая же, как всей Европы !..

– Поэтому, постарайтесь привыкнуть к мысли, что вы потеряли свою жену навсегда… Покоритесь судьбе… Знаю, это трудно, но постарайтесь привыкнуть к мысли, что она умерла.

– Но она же не умерла! – воскликнул Давид. – Не умерла, а потому буду искать ее хоть сто лет… Я не могу успокоиться, отдохнуть хоть минуту, зная что она страдает где–то и я ничего не делаю, чтобы спасти ее… Клянусь, я найду ее во чтобы то ни стало – закончил он.

– Восхищаюсь вашей самоотверженностью, друг мой. Обещаю, что со своей стороны сделаю все возможное, чтобы помочь вам. Не официально, конечно же, поскольку это не входит в мои обязанности. Это будет помощь персональная. Как вам уже известно – посол сейчас находится в Яунде, но я немедленно свяжусь с ним. Вместе мы надавим на правительство.

Предупредим все гарнизоны, приграничную жандармерию, а также свяжусь со своими коллегами в Чаде. Мой совет – встретьтесь с послом Берега Слоновой кости… Среди негр… Среди африканцев эта тема пользуется повышенным интересом. Семья вашей супруги имеет какое–нибудь влияние в Абиджане?

– Ее отец, Мамаду Сегал, читал лекции на кафедре в Сорбонне и одновременно был сооснователем Демократической партии вместе с президентом Хупхут–Боигни… Хотя он и ушел из политики, но, все–таки, кое–какие связи в правительстве у него сохранились.

– Постарайтесь, чтобы он воспользовался ими… Президент Боигни – один из самых уважаемых в этой части Африки.

– В самом деле думаете что дипломатическим путем можно добиться чего–нибудь?

– Не знаю. Я в Африке уже семь лет и все еще удивляюсь некоторым вещам, что здесь происходят… Хоть я и стараюсь, но…, все равно, не понимаю здешних людей. Хотим мы этого или нет, но их мир отличается от нашего и никогда не можем заранее предугадать, как они будут реагировать на ту или иную проблему… Каждый год тысячи мужчин, женщин и детей похищаются охотниками за рабами, других поедают во время ритуалов каннибалов, кое–кого приносят в жертву непонятным богам, но, как кажется, это особенно никого не заботит. Но поднимают целую армию, чтобы схватить какого–нибудь несчастного, прикончившего в приступе гнева своего господина… К сожалению, жизнь, смерть, свобода имеют здесь другую цену, чем в Европе и Америке, – консул замолчал, задумчиво посмотрел в окно, погасил сигарету и продолжил. – Мой совет – при любых обстоятельствах сохраняйте спокойствие… Этим же вечером начну хлопотать по поводу поисков вашей жены. Сделаем все возможное… Как у вас с деньгами?

– У меня есть некоторые сбережения. Но смогу занять столько, сколько нужно, пусть и придется потом отдавать всю жизнь… А если предложить выкуп? Это поможет как–нибудь?

– Я уже думал по этому поводу. Думаю, что смогу собрать кое–какие пожертвования среди наших, живущих здесь… Проблема тут заключается не в том, чтобы передать деньги, а в том, чтобы эта информация дошла до ушей похитителей. Логично, что они обходят стороной все поселения, все деревни, избегают любых контактов…

Проконсультируюсь с местными властями… Где вас можно найти?

– Отель «Де Релаи Айрен». Комната 114.

Консул поднялся из–за стола и проводил Давида до двери.

– Постарайтесь отдохнуть, – посоветовал он. – Выглядите очень измотанным… Я буду держать вас в курсе событий…

Выйдя на улицу, он медленно пошел к площади Аква. Такси остановилось рядом, но он отпустил машину, махнув рукой, и побрел дальше, погруженный в свои невеселые мысли, не обращал ни малейшего внимания ни на поток велосипедистов, возвращающихся после рабочего дня домой, ни множество проституток, заполнивших тротуары, не видел великолепный закат, когда солнце тяжело сползает за вершину горы Камерун и силуэт острова Фернандо Поо вырисовывается на этом фоне.

Сколько времени прошло с того дня, как они, вот так же, сидели на краю бассейна в отеле и любовались похожим закатом? Две недели… Может быть, меньше… Но сейчас у Давида было такое чувство, что с того момента прошла целая вечность.

Ужинали здесь же, столики стояли на открытом воздухе, наблюдая за огоньками, горящими на пирогах туземцев, вышедших на рыбную ловлю или пересекающих дельту в направлении хижин, стоящих на далеком противоположном берегу.

– Ничего здесь не изменилось со времен самого Христа, – сказал он. – Все так же ловят рыбу, охотятся и живут по тем же правилам, что их предки две тысячи лет назад.

– Верно, – согласилась она. – Можно подумать, что ничего не изменилось, и… тем не менее, до этого никогда в истории человечества не было таких резких изменений, какие происходят в сознании моих людей… Их вытащили из джунглей и с их привычных полей и поместили в города со всеми пороками, многие для них совсем новые, неизвестные, но все равно невыносимо притягательные… Выпивка, наркотики, проституция и гомосексуализм ведут африканцев к такому уровню деградации, о котором они раньше даже представления не имели…

– Но в этом никто не виноват. Никто их насильно не тащит туда, – запротестовал он.

– И в самом деле – это так, – согласилась она. – никто их не гонит, но ты и сам прекрасно знаешь, что большинство туземцев, как дети, которым вдруг, ни с того ни с сего, колонизаторы показали столько всякой всячины, к которой они не были совсем подготовлены…

– И ты тоже? Чем они на тебя не похожи?

– Я – другое дело. Я училась в Париже… Хоть я и негритянка и половину жизни прожила в Африке, но никто никогда не рассматривал меня, как типичную африканку, и ты это знаешь. С самого детства у меня были и учителя, и хорошее питание – обе вещи – большая редкость здесь… Белый ли ты или черный – значения не имеет, проблема детей голодных и лишенных образования одна и та же везде. Вопрос лишь в том, что в Африке их несравненно больше, чем где либо.

– И думаешь, что сможешь решить эту проблему.

– Нет, конечно же. Ни я, ни кто–нибудь вообще. Но, поскольку мне повезло, и я ходила в Университет и изучала разные предметы, которые могли бы оказаться полезными для этих людей, то моя основная обязанность использовать полученные знания ради их блага.

Очарованный ее словами, Давид нагнулся над столом, чтобы поцеловать Надию, и чуть было не испачкал рубашку в томатном соусе.

– Не хочешь эти знания применить на мне… или на наших детях, когда родятся. Это – твоя прямая обязанность как жены…

Она замолчала, медленно допила свой бокал вина, поставила его на стол и внимательно посмотрела на Давида.

– Правда, что не будешь давить на меня? – спросила она. – Совершенно очевидно, мы поженимся, но я хотела бы заниматься тем, что мне кажется важным…

– Это имеет такое значение для тебя?

– В последние годы двести пятьдесят тысяч человек умерло из–за засухи и еще шесть миллионов находятся на грани голодной смерти. Может быть, лет через тридцать пустыня полностью поглотит три или четыре страны, что граничат с моей. Думаешь, такое положение вещей мне совершенно безразлично?

Нет. Конечно же нет. Она и не претворялась, а он этому и не удивился, потому что знал с самого первого момента, с того самого, когда она приняла предложение поужинать с ним, хотя и не прошло двух часов, как получила олимпийскую медаль.

– На севере моей страны реки мелеют и деревья гибнут…– рассказала она. – стада исчезают, а урожаю сжигаются. Люди уезжают на юг, покидая свои дома в саванне и оставляя возделанные поля, и через некоторое время все это оказывается погребенным под песком… За последние года Сахара продвинулась вглубь континента на сотню километров и ученые предсказывают, что подобное изменение климата в Африке может продолжаться семьдесят лет… И что тогда произойдет с моим народом?

– Я думаю, не стоит особенно беспокоиться. Скорее всего, к тому времени атомная война покончит со всеми, – мрачно пошутил он.

– И думаешь, это сможет послужить хоть каким–то утешением для тысяч детей, умирающих сейчас от жажды в Сенегале или Эфиопии?.. Когда мне предложили участвовать в соревнованиях на Олимпийских играх, я представила, что если завоюю золотую медаль, то журналисты со всего мира соберутся вокруг меня и начнут задавать разные вопросы. И это даст мне возможность рассказать всему миру и привлечь внимание к тому, что происходит в Африке, к тому, что нам нужна помощь, и не в виде порошкового молока, поношенной одежды и одеял, а помощь экспертов, инженеров, техников, способных покончить с этой ужасной жаждой в Африке.

– И потому согласилась поужинать со мной? – засмеялся он. – С тем, чтобы я уговорил журнал напечатать про жажду в Африке, так?

Она лукаво улыбнулась.

– Может быть и так… Почти три миллиона голов домашнего скота погибли в непосредственной близости от огромного резервуара с питьевой водой, на расстоянии в четыреста метров… Разве это не тема для большого репортажа?

– И почему они не дошли до этой воды?

– А потому, что вода была под землей… Потому, что у нас нет средств поднять ее на поверхность… Сахара вся испещрена подземными реками и лишь ждет, пока кто–нибудь из людей не поднимет эту воду… Если можно извлечь нефть с глубины в десять тысяч метров, то почему нельзя достать воду с глубины всего лишь четыреста метров?

Это был первый раз, когда он приехал в Африку. Приехал фотографировать безграничную жажду огромного континента и где спасение от этого бедствия лежит прямо под ногами. Приехал и остался здесь.

Что смогла дать ему Надия? Что в ней было такого, что привлекло его внимание и буквально околдовало?