– Надо же!.. – восхитился летчик. – Впрочем, по мне, пусть там и остаются. Я не собираюсь лезть наверх, чтобы на них поглядеть.
Ответа не последовало, поскольку шотландец с несомненным аппетитом впился зубами в сочную ногу пекари, поджаренную на медленном огне: она была чем-то вроде прощального подарка Эвиласио Моралеса Рыжего.
Оружие они держали под рукой и все время поглядывали на заросли, начинавшиеся в трехстах метрах.
То была не просто льянос, а земля индейцев-людоедов: дикий и неисследованный край, в котором вооруженные индейцы вайка – «те, кто убивают» – могли появиться где угодно.
Не было такого случая, чтобы «цивилизованный» человек отважился проникнуть в глубь сурового горного края и вернулся бы оттуда живым. Пройдет еще не один год, прежде чем венесуэльское правительство заинтересуется тем, как живут – или выживают – туземные племена в отдаленных районах страны, слишком обширной для ее немногочисленного населения.
Часто можно слышать, что «к югу от Ориноко комары жалят копьями, а птицы какают стрелами» – к этому выражению прибегают венесуэльцы, когда речь заходит о неосвоенных территориях, от которых лучше держаться подальше.
Поэтому они оба старались держать ухо востро: вдруг какое подозрительное движение в зарослях? – поскольку вайка вполне могли проследить за полетом шумной «металлической птицы» и из любопытства решить попробовать, каковы пришельцы «на вкус».
Спустя полчаса черные грозные тучи, появившиеся на горизонте, заволокли вершину тепуя, и вскоре хлынул частый и теплый дождь. Джимми Эйнджел, нахмурившись, наклонился, взял горсть земли и тщательно ее размял.
– Не нравится мне это, – проговорил он. – Совсем не нравится. Если тучи выльют всю воду, которую принесли, здесь образуется болото, с которого будет трудно взлететь.
– Все-таки хреновое это занятие – летать! – воскликнул шотландец. – И что же вы предлагаете? Идти на грозу?
Король Неба покачал головой.
– Обойти ее, – ответил он. – Свернуть на север – авось удастся найти место для приземления, прежде чем стемнеет.
– А если не найдем?
Собеседник улыбнулся и подмигнул, вставая, а потом направился прямо к самолету.
– Выход всегда есть, – сказал он. – Плавать умеете?
– Вполне прилично.
– Вот и нырнем в реку!
Они возобновили полет, на полной скорости удирая от темных туч, которые, словно армия захватчиков, завладевали небесами. Оба промокли от крупных капель, которые вдобавок больно били по лицу, и летели на небольшой высоте почти два часа, пока острый глаз пилота не высмотрел темную реку, а посередине нее – узкий песчаный остров, и как будто сухой.
Он едва выступал над поверхностью воды и имел не больше ста пятидесяти метров в длину и пятнадцати в ширину. Джимми Эйнджел в очередной раз продемонстрировал, что его не зря прозвали Королем Неба. Мягко скользнув вниз, чуть ли не задевая кроны деревьев, он с изяществом олуши[36 - Олуша – морская птица отряда веслоногих, длина тела до 1 м; обитает на морских побережьях в тропиках и умеренных поясах.] приземлился в самом начале песчаного языка, прокатился по нему и остановился в каких-нибудь десяти метрах от конца импровизированной посадочной полосы.
Спрыгнув на землю и увидев, в каком положении оказался «Бристоль-Пипер», Джон МакКрэкен в растерянности спросил:
– И как вы думаете отсюда выбраться?
– Пока не знаю. – Ответ пилота только усилил его тревогу. – Но если в верховьях прошел дождь, уровень воды поднимется, подхватив самолет, и тогда нам не придется беспокоиться о взлете. – Американец вновь ему подмигнул, пожимая плечами. – А если завтра самолет останется на том же месте, тогда и будем решать проблему.
– Вы всегда так действуете?
Джимми Эйнджел, который растянулся на песке и собирался закурить свою замусоленную трубку, направил на него пристальный взгляд.
– А как вы хотите, чтобы я действовал? – поинтересовался он. – Возможно, наступит такой день, когда в большинстве городов мира построят посадочные полосы – с заправками, как для автомобилей. – Он прищелкнул языком, вероятно желая показать, что сам не верит, что так будет. – Но в наше время, – добавил он, – всякий раз, когда поднимаешься в воздух, ты должен ясно осознавать, что, может статься, не сумеешь приземлиться, а если приземлишься, возможно, тебе больше не удастся подняться. Таковы правила игры, и либо ты их принимаешь, либо сидишь дома.
– И вы их приняли?
– Всей душой и без колебаний! Во время мира и во время войны; в хорошую погоду и в ненастье; в горах, сельве или пустыне… – Он весело улыбнулся. – Помню, однажды полковник Лоуренс[37 - Лоуренс, Томас Эдуард (1888–1935) – британский военный деятель, специалист по Ближнему Востоку, писатель и археолог, более известный как Лоуренс Аравийский. Во время Первой мировой войны возглавлял арабское антитурецкое восстание.] бросил нас на турок, когда уже начиналась песчаная буря. Бог мой! В жизни не глотал столько пыли. – Он с отвращением сплюнул. – Целую неделю все, что я брал в рот, отдавало землей.
– Вы лично знакомы с полковником Лоуренсом? – удивился шотландец.
– Я пять месяцев служил под его началом.
– И какой он?
– Со странностями… – ответил летчик. – Вроде мужик мужиком, однако часто казалось, что одной пары яиц ему слишком мало. Чуть кто-то зазевался – а полковник уже поставил его на карачки «лицом к Мекке».
– Вы хотите сказать, что у него извращенные наклонности?
– Да уж, извращался он всяко: кого к стене, кого к двери, – когда ему приспичит.
– Но ведь в Англии его считают героем!.. – возмутился МакКрэкен. – Величают Лоуренсом Аравийским, Повелителем Пустыни.
– Этого никто не отрицает, – согласился собеседник. – Мужик он крутой. Беда только в том, что мужское достоинство не дает ему покоя.
– Какое разочарование!
– Почему же? – хмыкнул американец. – Его послали в пустыню трахать турок, и он действительно так или иначе потрахал их немало.
– Вы ничего не воспринимаете серьезно.
– И слава богу! – парировал Эйнджел. – Представляете, если бы я серьезно отнесся к тому, что сижу тут посреди реки, в которой того и жди поднимется вода, неподалеку, возможно, рыщут дикари, готовясь съесть меня на полдник, а один шотландец, который клянется, будто знает, где в этих диких краях спрятано сказочное сокровище, составляет мне компанию. – Он вновь засмеялся. – Можно было бы с ума сойти, верно?
– Вы правы.
– Вот так-то!.. Сожалею, что открыл вам глаза на вашего кумира, но этому – открывать глаза людям – он посвятил большую часть своего времени, что вовсе не мешает вам и дальше им восхищаться. Он великий полководец и единственный человек из тех, кого я знал, кто не теряет самообладания, когда снаряды рвутся в трех метрах. Порой мне кажется, что в конце войны ему хотелось, чтобы его убили.
– Откуда у вас такая нелепая мысль? – живо поинтересовался шотландец.
– Понял по его поведению. Он потерял интерес ко всему, словно понимал, что с наступлением мира больше не будет Лоуренсом Аравийским, который знался с королями и принцами, и превратится в простого отставника, бывшего полковника, рыщущего по лондонскому Сохо в поисках сговорчивых мальчиков. О нем ведь и правда уже почти перестали говорить. Не помню, кто сказал: «Война пожирает трусов, мир – героев», но зачастую это так и есть.
– Вот вы во время войны были героем, а я что-то не вижу, чтобы мир вас проглотил, – заметил МакКрэкен. – Все по-прежнему считают вас Королем Неба.
– Ну, не таким уж я был героем и не такой уж я «король». Просто не сумел адаптироваться и предпочитаю взирать на мир сверху – возможно, потому что здесь, внизу, он кажется мне слишком сложным. – Он показал трубкой на реку. – И раз уж речь зашла о сложностях… боюсь, вода начала прибывать.
– Шутите!
– Это вы реке скажите. Десять минут назад вода не доходила до этой ветки, а сейчас она уже плавает.
– И что мы можем сделать?
– Ничего.
– Ничего? – возмутился пассажир.