Фридайвер в жизнь. Миллиард счастливых вдохов

Переполняются мыслями в завтра. Гулом города гладят перепонки нейронами. Изгиба стекла отражением целуют закатом вечер. Грустью проблеска рассвета смотрят во вчера. Раскалённым горизонтом обнимают близких, что не с нами рядом.

Задумался я как-то в карантин, на бокал шампанского глядя. Долго созерцал, очень по тёплым встречам с друзьями скучая. Бывает. Мы же люди. С горячим сердцем. И иногда холодными, хулиганскими пузырьками.

На планету рухнула чёрная синева

Ярко. Снизу

Небольшая и биржевая метафоро-гипербольная шалость. Не без литот. Краткий вводный курс в нефтяной трейдинг. Чёрному понедельнику и отрицательной цене на нефтяной фьючерс посвящается. Это когда продавец доплачивает покупателю, чтобы нефть забрал. Дома сложно даже баррель хранить, сто пятьдесят девять литров все-таки. Ну, пару литров я бы ещё смог. И то для хорошей компании.

Итак, погрузимся в зашторенный NYMEX.

На планету рухнула чёрная синева. Ярко. Снизу. Нежно так. Скользя континентами и вообще нет-я-не-могу вверх. По цене на нефть. Та расплылась истомой по баррелю. Обняла тёплым крепкий брент и нефтяные кризисы. Иногда падала, потом взлетала длинными циклами Кондратьева.

Минусами сжала торги. Погладила экспирацию между дат. Клирингом лизнула убытки. Рейтерз прижала к экрану. Потрогала обмякшую биржу. Обняла дрожащие котировки. Пощекотала пёрышком инвесторов. WTI зарылся в тикеры. Urals положил серу на Brent.

Шорт плавно стал лонгом. Котировки часто задвигались. Фьючерс истерился до красного на экранах. Танкеры пошли морем. Градусы API уплотнились выше 36,5. Нефть закачалась в хранилища. Те переполнились. Трейдеры в изнеможении выдохнули. Наконец-то вторник.

Все совпадения случайны.

P.S. Небольшие пояснения.

Экспирация – завершение обращения срочных контрактов (фьючерсов и опционов) на бирже, исполнение контракта. Иногда с седым взглядом.

Содержание серы в Urals – получается смешением тяжёлой сернистой нефти (до 3 %) с лёгкой западносибирской нефтью Siberian Light (плотность 36,5 в градусах API, содержание серы 0,57 %). Бодяжат, короче.

Brent и WTI – сернистость до 0,2–0,4 %. Чем меньше серы, тем дороже. Саудиты в курсе.

Шорт – продажа без покрытия, продажа актива, которым торговец на момент продажи не владеет. Шорты – это вопрос к Гавайям.

Клиринг – система взаимных расчётов на рынке ценных бумаг и производных финансовых инструментов.

Басёком в думе хандры

Нагуглянулася мне японская карантинная поэзия в программе «Свадебный приговор» на «Первом. ру». Мацуо Басё был гений. Как-то раз пригласили его в местный Белый дом на шоу к императору Акихито. И давай жизненно важные вопросы обсуждать.

А Мацуо ох не прост был. Ну прям ох. И – положил проект федерального закона о том, что лягушка имеет обтекаемую форму, прямо императору на подпися в зелёной папке. Послал все аппараты на хайку. Никто не прочитал заранее. А там – о том, что, мол, шум вод вполне слышен. Юридический департамент долго уточнял смысл формулировки – так едва, или вполне, или слегка, или значительно? Существенно? Страниц триста поправок в Коккай[7 - Коккай – Парламент Японии.], дымом думающий, поддавши, подзаседавши, запротоколировавши, думговрунулися. А что делать, написано же чернилами на бумаге из конопли – проработаться.

А проект постановления был вообще нелапидарен. Ну ой. Пока распечатывали, принтер аж по-японски запищал. Непонятно откуда сказал: то ли хокку, то ли хайкай. ХэЗэйку по-коккайски. Или просто дайте бумаги, по-китайски в маске гря, от пыли, мля. Мне знакомый майор текстом вотсапнул, на всякуя:

Медведь лягушку
Снами обволок в тиши
Всплеск рухнул снизу[8 - Жанр хайку – традиционная японская поэзия. 17 слогов из трёх ритмических частей по 5–7–5 слогов. Здесь и далее хайку, сэдока (шесть строк, 5–7–7, 5–7–7), танка (5–7–5–7–7) – авторские.]

От себя майор добавил ещё одну строчку, хоть и не по жанру, но тоже в теме был, начитанный же объективок да пэтэпэшек сонетами (новый вид современной высокотехнологичной японской поэзии). Душа поэтическая, звёздами Туманности Андромеды едва ограниченная органически:

Пруд глубиной постигнув

Всех пэров в Коккае собрали. В скафандрах. Космонавты. На зарплатах. Ага нах. Есть и феоды ханы[9 - Феоды хан – аналог префектур в Японии до окончания периода Мейдзи (1871).], но многие – полные кидзокуины[10 - Кидзокуины – высшая японская аристократия периода Мейдзи.]. Подготовили заключение. Короткое. Под стать крайне популярному и до слёз залайканному в инстаграме роману на тамильском языке с интригующим названием «Сын Понни»[11 - «Сын Понни», автор Калки Кришнамурти. Один из самых длинных романов в мире. 900 тысяч слов, 2400 страниц на тамильском языке. Опубликован в 1950-х.] (или «Понни бегает по кругу» в современной интерпретации) на двух тысячах четырёхстах страницах. На Охотном ряду неприхотливо зачитанный вслух во внимающий айфонами зал самим Арулможиварманом.

Депутаты охотно заслушали пометками по айпадам гигов на пятьсот. И отправили в принтер одного из комитетов на оформление. А тот – нормальный, жёлтую прессу не читает. И ещё гетеросексуальной ориентации в примерном меньшинстве. Вообще нормальный, короче. В танке новой реальности корнями в человеческом сердце. Заключение не стал читать – лень, он же адекватный – перевёл в суть:

В глубине смысла
Шелестит листва ярко
Слышит звёздами
Дышит печалью едва
Глазами в небо глядя

Он-то понял, что Мацуо не про лягушку проект закона написал. И это он ещё ракусю[12 - Ракусю – сатирический жанр в японской поэзии XIII–XIV веков.] еле сдержался, чтобы не двинуть, квинтэссенцию мысли Мацуо раскуся. Но куратор строго предупредил: не браконьерничать.

В администрации Акихито на старом татами получили заключение. Кэйдзайсангё: сё привлекли (Минпром по-нашенски) – вдруг какая локализация захочет сделаться. Провели через систему электронного документооборота, или СЭДоку, если по-русски. Слегка перефразировали, чтобы тавтология не получилась, а то скажут: за что зарплата эсэмэской радуется? Хорошо, что сцепленные рифмы не по рэнге аппарату оказалися, а то соцсети подхватилися б и получился неожиданный переворот смысла б.

В итоге опубликовали новый федеральный закон ФЗ 577577, как обычно, через СЭДоку. Через семь дней, как положено, на деревянных мокканах:

Удивлённо, с грустью
Блестит вода глубиной
Дальних стран манящее
Недоступное
Лучей бирюзы игрой
Ждёт радости печалью

А я с этим ФЗ согласился. Б.

Холодильник семи пороков

Заглянул я в некий метафорический холодильник. А там – сплошная история человечества. Для начала – античная, с Евагрием Понтийским в задумчивости. С тем самым, который первым удивил весь мир, сформулировав восемь пороков на пергаменте в конце IV века в своём эссе на свободную тему «О восьми злых помыслах».

Папа Григорий I Великий примерно в VI веке список этот подсократил до семи грехов. В Средние века тема была крайне популярной. Фома Аквинский в «Сумме теологии» чуть более полно сложил. Данте Алигьери в «Божественной комедии» не совсем смешно раскрыл. В православии – Тихон Задонский в XVIII веке напомнил нам о том, что мы думаем. Иногда делаем. Не, ну не всё, конечно.

Но это детали. Вернёмся в холодный мир, обычно сумрачный, пока дверку не приоткроешь. Который всегда с нами. И речь не о кухне.

Пакет молока горделиво поглядывал сверху вниз на сметану. У него ведь пластика больше? Упакован более прямоугольно? Объёмом значительней? Вот, всё понятно. Прав гораздо больше, очевидно. А на творог даже не смотрел. Тот вообще рассыпчатый. На пакет мрачно взирала бутылка вина. На каждого такого найдётся свой взгляд сверху.

Ангус в пластиковой упаковке чревоугодно и пристально смотрел в самую глубину желудка, наслаждая грядущим жеванием рецепторы на луковицах языка. Сало жирно растекалось по блюдцу калорийно-манящей истомой. Приглашающе блестело и ласкало пшенично-прозрачный взгляд рядом стоящей радости со слезами на боку. Прочая свинина тоже не дремала.

Яйца похотливо ожидали сковородку. С маслёнкой в обнимку и с беконом в упаковке. Последний нетерпеливо желал её покинуть. Прыгнуть в яичницу, насладиться на время шкворчанием. До полного приготовления.

Кабачок завистливо зеленился, подсматривая за баклажаном. У того же, наверно, «Лада седан»! И цвет какой занимательный. Не то что у него. И название какое красивое – паслён темноплодный. И альтернативное имя интересное – бадриджан. Полный.

Кетчуп уныло печалился таблицей Менделеева. Он же раньше был помидором! Лежал на солнце, жизни радовался. Щёки красные надувал. Поливали его, удобряли. А теперь что? Смотреть на вечно улыбающегося Хайнца, и то сзади, через прозрачно-холодное стекло? А Хайнц вообще в космосе, как заплатил за него Баффет хоть и скромные, но американские двадцать восемь миллиардов долларов. Какие дальше перспективы? Выдавят на тарелку, постукивая по дну? Смешают с чем-нибудь, ещё и на вилку опять? Всё, жизнь прошла…

А лимон жадно смотрел на всё вокруг. В какой бы рецепт попасть? Обогатить вкус. Не кисло так. И так жёлтый, на вечнозелёном дереве растёт. Но хочется ведь больше, чем на обычной полке кататься, как у всех. Нужна самая большая. А потом совсем гигантская. А потом, мечтательно так… ну, вы поняли.

Лук гневался на окружающие овощи, до слёз прям. Он же репчатый! Семейство – луковые! Значит, право имеет! Это же кайф – на петрушку да укроп сизо-зелёными листьями положить. Фитонцидами покидаться. Ну да, одна из важнейших овощных культур. Бактерицидным действием обладает. Бесспорно. А ведь всё равно приправа.

К чему вся эта метонимия?

Да так, напомнил немного.