Похититель душ 2

Меня не страшит смерть, боль и пытки, которым подвергнет меня Минора, если сможет захватить живым. И то, и другое я заслужил сполна. И поражение для меня – это не сокрушение армии, которую я веду за собой и не потеря жизни, как таковой. Это не война со своими страхами или чувством вины, или показательная попытка вернуть расположение народа и укрепить свои позиции, а нечто совсем другое. Я ощущаю на своих плечах груз ответственности за судьбу всего Элиоса. И даже, если не я оказался Избранным, о котором говорит Пророчество Оминуса, я именно тот, кто должен вернуть Мандису, которой предрешено спасти наш мир. И поэтому, я не имею права завтра потерпеть поражение.

Тот, кто сражается на стороне добра за истину и любовь, всегда на шаг впереди. Он сильнее своей верой, и именно она придает ему силы в борьбе. На нашей стороне численное превосходство, наши люди обучены и вооружены, но в противостоянии с черной магией этого может оказаться недостаточно, чтобы получить преимущество в ходе боя. Еще до рассвета маги напишут на лицах каждого воина защитные руны, помогут какое-то время сдерживать темную энергию последователей Саха, с которыми нам предстоит столкнуться в битве, от исхода которой зависит многое, если не все.

Все последние дни, пока велась подготовка к военному походу, Феликс Мандисы неустанно кружил над храмом, словно подгоняя нас, иногда исчезая на несколько часов и возвращаясь снова, и чем ближе был роковой час, тем неистовее била крыльями птица, тем громче становился ее неистовый леденящий душу крик, который разносился над площадью. И это означает только одно – Мандиса в опасности. Нам нужно спешить.

Мандиса

Иногда мне кажется, что наши сны – это реальность. Параллельный, тонкий мир, в котором время течет иначе, изменяется до неузнаваемости, а границы сознания расширяются в несколько раз. Мне бы хотелось верить в то, что, осознавая себя во сне, мы просыпаемся в другой жизни, и играем несколько ролей одновременно. Именно в этом я ищу утешение для своей израненной души. Мне хочется верить, что там, в плену своих грез, фантазий, и умирающей надежды – я счастлива. И я свободна.

Запомните этот момент, как запомнила его я. Момент, когда у меня еще есть мечты, непоколебимая вера в спасение. Я думала, что хуже, чем сейчас, быть не может… но к сожалению, я ошиблась.

В очередной раз вырвавшись из объятий Морфея, и очнувшись на сыром полу темницы, я кладу руки на живот, ощущая внутри легкие, незнакомые мне вибрации. Это чувство нельзя назвать приятным, оно похоже на сгусток тока, покалывающего внутренности, но ощущение того, что оно появилось не просто так, наполняет мое сердце тревогой.

Я пытаюсь встать, ощущая слабость в атрофировавшихся и затекших мышцах, и постоянно падаю, царапая ладони о жесткий камень.

Что-то во мне изменилось. И дело не только в том, что мне стало теплее, как будто организм вновь начал генерировать энергию, а в том, что я заметила, как на моем теле стало значительно меньше порезов и ссадин. Такое чувство, словно я спала несколько месяцев. Не удивлюсь, если это правда.

Даже изувеченная кнутом спина перестала гореть от боли, несмотря на то, что подвергалась еженедельным пыткам почти год. Нечто подобное уже случалось со мной. Магическое исцеление. Тогда мне помогла Фелика, и я очень сильно сомневаюсь в том, что птица случайно залетала во владения Миноры, для того, чтобы спеть для меня пару своих песен.

Изменения на содранной до крови коже, кажутся мне жутко подозрительными, но черт возьми… я не могу не радоваться тому факту, что мое тело, возможно, еще подлежит восстановлению. А потом вспоминаю о том, что пустоту в душе едва ли заменит прежнее, красивое отражение в зеркале и снова жалею себя, сжимая кулаки, задыхаясь от немого бессилия.

Сглатываю ком в горле, ощущая слабый привкус крови на языке. Я не знаю с чем связаны новые, болевые ощущения в районе шеи, но на всякий случай проверяю состояние кожи наощупь. Кто знает, насколько сильно я обезумела здесь за восемь месяцев, и не пыталась ли придушить себя голыми руками? Я уже ничего не понимаю. Кто я, что я, и зачем существую. Состояние, как после бурной вечеринки. В последний раз я ощущала подобное, когда тусовалась с Оуэном и его друзьями, или в момент клинической смерти. Я бы многое отдала за обезболивающее лекарство, за маковое зернышко опиума, которое бы избавило меня от навязчивой боли в голове. Непонятного, странного гула и тумана, которого не было, когда я засыпала в последний раз, после того, как темная жрица увела Тенею. Каждый нерв натянут до предела, завязан в тугой узел, который не развязать силой мысли. Со мной происходит что-то странное, и я должна выяснить, что… и к какому такому «сюрпризу» готовит меня Минора.

Прикосновение кончиками пальцев к губам приносит мне новую порцию ужаса и непонимания. Они какие-то другие. Распухшие, словно от поцелуев… так бывает только после долгих и добровольных ласк с любимым человеком. Черт возьми, что произошло со мной, пока я спала? Или я себя накручиваю, и мое тело просто приходит в норму, восстанавливаясь во сне, пока Минора оставила меня в покое?

Усилием железной воли я не даю отчаянию проникнуть в мое сердце, а страху овеять его удушливыми корнями. У меня нет повода переживать. На моем теле нет следов от новых увечий, а жрица вряд ли протянула хотя бы неделю без своих кровавых сессий. Всем известно, что, уродуя тела женщин, Минора забирает их молодость и красоту. Энергия рии – своеобразный наркотик для темных жрецов, вызывающий привыкание с первой дозы.

Я пытаюсь ходить по темнице, передвигаюсь из угла в угол, чтобы побороть онемелость в застывших мышцах. Замираю на месте, прислушиваясь к голосам, доносящимся из коридора. Желудок делает сальто, когда я слышу крикливый визг Миноры и осточертелый манерный смех, возвещающий о том, что эта гадливая тварь уже совсем близко.

Набрав в легкие побольше воздуха, инстинктивно скрещиваю руки на груди, в жалкой попытке защититься от неминуемой угрозы. Тяжелая цепь давит на кости запястья, норовя вот-вот переломать их, но мне уже плевать на боль – мой взор устремлен на деревянную дверь без ручек. Мгновение, и она распахивается. Знакомый холодок щекочет область затылка, пока я с вызовом смотрю в глаза темной жрицы, давая ей понять, что сегодня не стану легкой добычей.

– Ну до чего хороша, – с сарказмом восклицает жрица, оглядывая меня с ног до головы. – Как твои дела, моя рия? – ухмыляется мерзкая гадюка, демонстрируя мне свои белые зубы и насыщенный винный оттенок на губах. – Тебе ничего странного… не снилось? Сладко спалось, девочка? – нужно быть полной идиоткой, чтобы не расслышать в последней фразе тонкий намек жрицы, только вот на что?

Черт, я не дам ей застать меня врасплох. Не дам смутить и позволить вновь показать свою слабость.

– Нет, – слегка вскидывая голову, резко отвечаю я. Не могу остановиться, переходя в нападение. Давно я не чувствовала в себе такой жгучей ярости, прилива внутренних сил. – Что, пришла отвести меня на очередную сессию своих изощренных пыток? Что ж, давай. Еще раз убедимся в том, что в них нет никакого смысла. Тебе не сломать меня, – у меня дыхание перехватывает, когда перед мысленным взором вдруг вспыхивает лицо Кэлона, а внутри звучат слова, которые он сам мне внушил. – Я бессмертна, Минора.

– До поры, до времени, – мягко кивает жрица, обескураженная моим поведением. – Чудная фигурка. Тебе не мешает поправиться, Мандиса. Как ни крути, ты нужна мне живой. Поэтому сегодня, ты приглашена на вечеринку, которую я устраиваю в честь Грейма. На днях, моя Обитель потерпела очередное нападение со стороны Руана, но мой друг оказался таким же кровожадным, как и я. Все воины Руана уничтожены, разве это не повод для веселья? Вот тебе и сюрприз, Мандиса, – по-матерински ласковым голосом успокаивает меня эта ненормальная женщина, за секунду преодолевая расстояние между нами. Минора привычным жестом обхватывает лицо двумя ладонями, с пристальным вниманием заглядывая в мои глаза. Тут же отпрянув, как от удара током, она делает несколько шагов назад, потирая костяшки пальцев. – Кажется, в маленькой рие снова проснулось пламя. Ты набралась сил, за то время, пока я тебя не трогала. Это хорошо, Мандиса. Я бы не хотела, чтобы мои гости увидели тебя в прежнем состоянии… что ж, жду тебя на празднике. Отметим глупость Правителя и его союзников. Судя по тому, что ты все еще здесь, исход нашей войны очевиден, милая. Я очень долго была к тебе жестока, но сегодня, я хочу, чтобы ты привела себя в порядок. Приняла ванну, переоделась, расслабилась, – миролюбиво напевает жрица, нежно мне улыбаясь. При этом ее взгляд остается холодным, полным жажды выпить меня до дна, немедля отнять силы и покончить с бесполезной тратой времени на строптивую рию. – Мои псы проводят тебя и…

– Я никуда не пойду, Минора. Я не собираюсь участвовать в пире смерти, который ты организовала. Ты убиваешь невинных людей. Ты калечишь жизни целых семей, просто так, ради своего удовольствия! Дети теряют своих отцов… в чем они виноваты, в чем?! – Мой голос предательски дрожит, когда я вспоминаю заботливые улыбки отца и матери.

– О Великий Сах, как я смею? Какая я плохая и нехорошая, Мандиса. Да что ты знаешь о смерти? О потере? О настоящей несправедливости и жестокости, – саркастическая улыбка вдруг стремительно сползает с лица Миноры, и впервые в жизни, как на дне черных глаз темной жрицы, искрится живая, неподдельная боль, на веки спрятанная за семью печатями. – Что ты знаешь обо мне, глупая рия, чтобы осуждать мои поступки? Думаешь, я одержима таким банальным чувством, как власть, милая? Ох, поспешу тебя расстроить, Мандиса, и наконец, донести до тебя простую истину: этот мир – грязен и жесток. Такова его природа. И у меня были причины нарушить заповеди Ори.

– Я думаю во всем мире не найдется ни одной причины, которая дает тебе право убивать невинных, – стальным голосом прерываю ее монолог я.

– Когда-то эти «невинные» убили моего сына! – одарив меня взглядом озлобленной волчицы, выплюнула Минора. – Ты ничего не понимаешь, глупая девчонка. Смерть твоих родителей… я могу предположить то, что это больно. Но ничто не сравнится с болью, которую испытала я, когда прижала к груди своего посиневшего, бездыханного, крохотного сына. Ему не было и года, когда войны Эридана бесчеловечно придушили его, пока я спала. Эридан был глупцом, ведомым Правителем и свято верил в пророчества Богов и в их игры! Это было давно. До рождения Нуриэля. Одна из рий, Мирелла… она обладала даром, сродни моему. Однажды, эта светлая тварь предостерегла Правителя своим идиотским пророчеством о том, что темный жрец изменит судьбу его будущего сына, и погубит весь народ Элиоса. На следующий день, Эридан приказал убить всех младенцев, детей жрецов, что поклоняются Саху, чтобы устранить угрозу. Что ты на это скажешь, Мандиса? По-твоему, только я устраиваю пиры смерти?! Видишь, как мало у нас отличий. У темных и светлых. Разница лишь в том, что мы не лицемеры, которые замаливают свои грехи перед Богами. Мы не оправдываем наши поступки, и смело смотрим в лицо своим порокам. Ничто не вернет мне моего маленького Кейна, Мандиса. Даже сам Сах не способен вдохнуть в него новую жизнь, – на мгновение Минора отводит взгляд в сторону, а я только сейчас замечаю, как меня колотит, от только что услышанного.

Проникнуться состраданием к своей мучительнице – что может быть хуже? Темница превращается в размытое мрачное пятно, пока я сдерживаю подступившие к глазам слезы. Проходит всего пара секунд, и гримаса боли, искажающая идеальные черты лица жрицы, исчезает.

Кажется, Минора только что продемонстрировала мне свое слабое место, да только мне от этого не легче. Я еще не стала матерью, и не знаю, уготована ли мне судьба стать ею… но, то, каким голосом жрица рассказала о своем жестоко убитом сыне, тронуло меня до глубины души. Это никак не оправдывает количество убитых жертв на ее счету, но как женщина, как будущая мать, я прочувствовала каждую ноту боли в ее словах.

Когда-то она потеряла смысл жизни. И теперь она пытается его найти, или отнять его у всех, кто им обладает. Я не знаю. В конечном итоге все, чего хочет темная жрица – не возмездие, а саморазрушение.

– Впрочем, речь не обо мне, а о тебе, – Минора вновь поднимает на меня свой ядовитый взгляд и расплывается в искусственной улыбке.

– Твоя трогательная история ничего не меняет. Я не собираюсь принимать участие в том, что ты задумала. Лучше снова избей меня до полусмерти, выверни душу наизнанку, да что угодно…

– Что угодно, Иса?! – вздрагиваю от щелчка ее длинных пальцев в воздухе. После призывного звука, из-за спины жрицы выходят двое мужчин, один из которых уже хорошо мне знаком… Август одаривает переполненным похотью и голодом взглядом, пока второй пес с любопытством рассматривает очертания моей фигуры. – Думаю, ты и сама понимаешь, чем закончится этот вечер, если ты будешь сопротивляться. Или тебе напомнить?

Напряжение в воздухе становится плотным, чертовски осязаемым, пока мы с жрицей ведем неравную борьбу испепеляющих взглядов. Победа снова на ее стороне, потому что, инстинкт самосохранения не позволяет мне добровольно согласиться на моральное грехопадение, и позволить этим мужчинам касаться меня.

Я на крючке у Миноры. Сейчас я лишь кукла и марионетка в ее руках, и мне остается только ждать помощи от того, кто сможет освободить меня от ее искусно сплетенных вокруг моей воли нитей.

– Пропади ты пропадом, – яростно выплевываю я, с ненавистью глядя в бледное лицо жрицы, лишенное морщин и других недостатков.

– Отлично. Уверена, Грейм будет доволен тем, что ты явишься. Он всерьез интересуется тобой, Мандиса. А я люблю радовать своих союзников приятными сюрпризами, – подмигивает Минора, приподнимая одну бровь. – Этим любовником я готова с тобой поделиться.

– Грейм? Радовать? Поделиться? – в который раз это имя заставляет мое сердце болезненно сжаться… не от страха, скорее от странного ощущения волнения в груди. Меня не покидает чувство того, что я хорошо знакома с Греймом… могла ли я знать его до того, как умерла впервые?

– Ладно, у меня больше нет времени на пустые разговоры. Мои псы проводят тебя в ванную, и на время освободят тебя от цепей, – по кивку Миноры, ее подданные направляются ко мне.

– Не трогайте меня! – сопротивляюсь я, ощущая, как мужчины дергают стальную цепь, рывком приближая меня к себе. – Не трогайте! – пытаюсь вырваться, несмотря на то, что они хотят снять с меня железные наручи.

– Заткнись, дрянь! – рявкает второй пес, снимая с меня мучительные оковы и бросая их на пол.

– Будь послушной девочкой, Мандиса, пока я не изменила своего решения, – вкрадчиво шепчет Минора, с удовлетворением глядя на стертые в кровь запястья. – Август, вы знаете, что нужно делать. Пусть ее подготовят бывшие одалы Кэлона. Те, что остались живы, разумеется. А мне здесь уже слишком жарко. Приятно знать, что огонь до сих пор при тебе, Мандиса. Мне стоит быть осторожной, ведь ты обещала сжечь меня заживо. Уже боюсь, маленькая рия, – заливаясь диким смехом, Минора резко разворачивается и исчезает в темном коридоре, оставляя за собой шлейф приторного аромата фрезий.

Я не дура, и понимаю, к чему все идет. Минора зачем-то специально «подлатала» мои раны… но для чего именно?

«Хлыст не убьет тебя, Иса. Ты, может быть, не знаешь, но я могу мучать тебя веками, вспарывая твою кожу и заживляя, чтобы снова приступить к экзекуции. Бесконечная агония, ты обезумеешь от боли. Хочешь этого, одала?» – память озаряют слова Кэлона, прозвучавшие в голове так четко и ясно, что я обернулась, но не обнаружила там того, кого до сих пор ищет мое сердце.

Мне показалось… будто он стоит за моей спиной. Словно он совсем близко.

Возможно, в этом и состоит план Миноры. Дарить надежду и забирать обратно. Исцелять и истязать вечность. До тех пор, пока я не предам народ Элиоса и не соглашусь отдать ей силу, которой она уничтожит всех, кто на меня рассчитывает.

Но сейчас я не хочу об этом думать. Удивительно, но я чуть ли не бегу по темным коридорам, предвкушая купание в горячей ванне. Вода не смоет той грязи, что оставили прикосновения жрицы и ее псов. Но напомнит мне о простых радостях, которые даны только свободному человеку.

Псы приводят меня в незнакомое мне крыло Обители. Большая часть пространства погружена в полумрак, а та, что озаряется светом напоминает мне обстановку Европейского храма, построенного в средние века. Остроконечные арки под высокими потолками заставляют меня почувствовать себя чертовски маленькой, по сравнению с величием замка. Я бы могла назвать это место мрачно красивым, если бы не запах смерти, парящий в воздухе, проникающий в легкие с каждым вдохом. На стенах нет ни капли крови. Но ступая босыми ногами по мягкому ковру, я не могу избавиться от чувства, что иду по трупам и жертвам жрицы.

Как же я хочу выбраться из этого проклятого замка, ставшим для меня тесным замурованным склепом, из которого нет выхода. Только смерть.

– Мы будем следить за вами, – предупреждает меня Август, освобождая мои руки. Коротко киваю, осознавая, что уже никого не удивлю своим обнаженным телом. Приятного в моей наготе сейчас мало, но, когда я вижу купальню, почти до краев наполненную водой, весь воздух покидает мои легкие.

На дрожащих от бессилия ногах, я опускаюсь в воду по лестнице, и уже через пару мгновений, оказываюсь по пояс в чистой воде и пене, и медленно начинаю омывать свои руки, предплечья, грудь. Грязь сходит с меня комками, меняя цвет воды, оставляя на ней кроваво-черные разводы.

Блаженство.

Но это только иллюзия. Исполнение последнего желания, перед казнью. Последний глоток воздуха. У Миноры есть план, и у меня нет сомнений в том, что я следую его правилам. Мне остается только гадать о том, что эта мразь для меня приготовила.