Дефект

Домой он вернулся следующим вечером: пока спустился, пока понял, куда идти – ещё и, как назло, по пути не было населенных пунктов, и негде было ни отдохнуть, ни взять средство передвижения. Благо, разок-другой попались кустарники с плодами наподобие орешков, составляющих основной рацион его народа и от которых у имперцев начинался приступ внезапного кашля.

Вернувшись, он в первую очередь зашёл к Эйи; несмотря на то, что тот, скорее всего, и не заметил его отсутствия, на всякий случай нужно было отметиться.

– Где ты был? – тут же полетел в Лайи вопрос.

«А, чёрт. Зачем-то я ему, значит, был нужен».

– Знаешь, Эйи, – сказал Лайи, – я зашёл сказать, что твоя идея уйти в горы не слишком удачная.

Эйи посмотрел на него странно.

– Потому, что, если ты хотел жить в месте, где не придётся видеть имперцев – это неподходящее место: они и там есть.

Эйи только с удивлением на него покосился.

***

Когда Эйи с Рэттом в очередной раз встретились для обсуждения деталей здания, последний продемонстрировал основное, ради чего должен был быть построен храм – витраж, при помощи которого на стене появлялось бы Её изображение. Зарисовки он делал под строгим надзором Эйи и старался в точности передать все черты.

Эйи внимательно изучал рисунок, долго рассматривал лицо, затем задумчиво спросил:

– Вам не кажется, что лицо несколько строгое?

Рэтт вгляделся снова – хотя делал это уже столько раз – затем перевёл слегка непонимающий взгляд на собеседника и сказал:

– Если честно, немного не понимаю, о чём Вы… Я старался сделать его абсолютно нейтральным.

Эйи усмехнулся краем губ.

– Вероятно, в силу различия наших культур то, что нами воспринимается как агрессивное, Вам кажется нейтральным.

Несмотря на привычку работать с Эйи, Рэтт не мог не закатить глаза. Однако он быстро пришёл в себя, приветливо посмотрел на того и сказал:

– В таком случае, может, Вы подскажете, что именно следует изменить в лице? Сам я вряд ли увижу…

Поразмыслив пару секунд, издевается ли имперец или нет, и придя к выводу, что вряд ли, Эйи всмотрелся в рисунок.

– Возможно, это мои домыслы, – проговорил он затем медленно, – но, на мой взгляд, если немного смягчить изгиб бровей и чуть-чуть изменить вид надбровных дуг…

– Может, и домыслы, – улыбнулся Рэтт. – Во всяком случае, я учту Ваши поправки. Единственное – без Вашей помощи мне будет сложновато: боюсь, Вам снова придётся контролировать процесс.

– Думаю, нет надобности, – улыбнулся Эйи. – Не знаю, как раньше не догадался попросить своего заместителя сделать рисунок.

Ничуть не смутившись, Рэтт ответил:

– Как хотите; мне меньше работы.

***

Хотя Эйи и перестал видеть Её во снах, на смену пришёл Гэрет. Несмотря на то, что случалось это не так-то часто, каждый раз оно оставляло гнетущие либо ужасающие впечатления. В эти моменты Эйи боялся собственного сознания и не знал, куда деться.

Кажущееся бесконечным поле; такое ощущение создаёт густой туман. Высокая трава, покрытая крошечными капельками воды. Ты стоишь на месте: идти, кажется, некуда – кругом туман, ничего не видно, пойдёшь куда-либо – заблудишься ещё сильнее. К тому же при каждом движении кожу обжигают своим холодом росинки. Лучше стоять на месте.

Хотя, может, это и не очень хорошая идея: ноги мёрзнут, а за ними и всё тело. А пустота вокруг такая, что пространство будто сжимает, сплющивает тело.

Однако вскоре в воздухе появляется волнение. Откуда оно взялось, непонятно, но пробирает до костей. Впрочем, в дальнейшем оказывается, что ощущение вполне обоснованное – раскаты какого-то звука приближаются; неясно, откуда он исходит – он будто распространяется повсюду, а может, громом звучит в голове. Затем звук становится более отчётливым – и вот уже понятно, что это голос. Кажется, страшнее не придумаешь; ни с чем не сравнимый ужас пронизывает тело, а от каждой новой звуковой волны хочется бежать, прятаться, хвататься за голову, закрывать уши. Но ты прирос к земле, как дерево.

Если хватает смелости прислушаться, то понимаешь, что голос-то твой собственный.  Отрывки каких-то фраз, а также отчаянные попытки произнести слова, которые произнести не дано.

Казалось бы, ужас достиг кульминации, и мозг вот-вот разлетится в щепки от невозможности терпеть это дальше. Однако это ещё далеко не всё.

Вот в тумане появляются тёмные силуэты. Сначала их движения непонятны; однако они приближаются, и вот к их теням добавляется ещё что-то, будто огненные сполохи. А когда они подходят совсем близко, ты видишь, что это – горящие люди, все до одного имперцы. И горящие обыкновенным огнем, не мгновенно, а медленно; вот их обугленная кожа постепенно отделяется от мяса, глаза вытекают из орбит; ярким костром догорела последняя прядь волос. Ни разу в жизни ты такого не видел и не представлял, что такое бывает. А они даже не кричат; установилась такая тишина, что в ушах звенит струна. Ты уже не можешь сказать, страшно тебе или нет. Ты весь превратился в застывший на месте поток панического ужаса.

Тут сзади тебе на плечо мягко ложится чья-то рука. После увиденного она кажется спасением – ты отчаянно хватаешься за нее, боясь упустить. Затем оборачиваешься – в тумане плохо видно, кто её владелец; но знакомый силуэт внушает доверие – единственное и неповторимое, не зависящее ни от чего; ты кидаешься на шею этому человеку в надежде на спасение. Чувствуешь рукой густые волнистые волосы, не веришь в то, что смог дотронуться до чего-то высшего и всегда недосягаемого. А потом… потом ты слышишь смех, и этот смех, кажется, можно было бы узнать по прошествии многих жизней – в ужасе отпрыгивая от силуэта, оказавшегося Гэретом, падаешь в траву и сворачиваешься в надежде, что тебя не заметят.

Тщетно. Тебя резко поднимают на ноги, захватывают рукой шею так, что не можешь двинуться. А горящие тела никуда не пропали, они здесь, перед глазами.

– Разве не этого ты хотел? – спрашивает насмешливый голос.

– Нет!!! – почти срываешься на крик. – Я просто хочу, чтобы они исчезли!

– А может ты сам тогда… исчезнешь, а?

Сон кончается смехом; его раскаты ещё долго отдаются в голове.

***

Несколько лет ушло на строительство храма – технологии имперцев позволяли возводить постройки за сравнительно короткие сроки.

Когда он был закончен, Рэтт, видясь с Эйи в последний раз, после небольших колебаний протянул тому свёрток.

– Откроете дома, если Вам не сложно, – проговорил он быстро, как-то грустно улыбаясь.

Эйи только вопросительно на него посмотрел, а потом как-то подозрительно.

– Превеликая Вечность, да не переживайте Вы так! – засмеялся имперец. – Это просто небольшой прощальный подарок. С Вами было очень приятно работать.

Эйи и в голову бы не пришло, что это не сарказм. Если бы в следующий момент он не посмотрел в глаза архитектору. Удивительно сияющие и невинные, они чем-то даже напоминали глаза Лайи.

«Ну что ж, по крайней мере, мне попался нужный человек».

Эйи улыбнулся и поблагодарил за сверток.

А когда он пришёл домой и открыл его, по телу прошло такое знакомое ощущение, испытываемое при потрясениях. На него смотрел он сам – очевидно, Рэтт успел досконально изучить каждую его черту, пока они обсуждали проекты, сидя за неизменным столиком.

Лицо было задумчивым, повернутым немного в сторону. Несмотря на привычку Рэтта изображать черты несколько строже, Эйи поразили глаза. В них была какая-то целеустремлённость и непреклонность, и в то же время оттенок безысходности, а если присмотреться, можно было уловить дымку боли.

«Да, он действительно хороший художник».