Горный Ирис

Суд Линча

– Отпускают тебя, дурак! Понял что ли? – Прокопенко решил лично объяснить происходящее недавнему подозреваемому. Пока – через окошечко двери изолятора.

Неизвестно, что творилось в голове у заключённого, но он с хитрецой глянул на собеседника и сообщил с заговорщическим видом:

– Факин…

– Без предъявления обвинений!

Теперь Факин был достаточно подготовлен к свалившейся на него свободе. Прокопенко вставил ключ в замочную скважину. Он сделал первый оборот против часовой стрелки, и по всему подвалу изолятора разнесся лязг давно не смазанного механизма.

Мещанинов выглянул в окно первого этажа. Перед участком собралась небольшая толпа – человек двадцать. И, судя по выражению их лиц, они вовсе не собирались праздновать освобождение заключенного.

– Погоди-ка, Лёш, – крикнул Мещанинов в открытую подвальную дверь, – стоп! СТО-О-ОП!

– Шо такое, Илья Ильич? Передумали отпускать?

– Сколько ещё до окончания 48 часов?

Прокопенко шмыгнул сопливым носом и сверился с часами:

– Два часа с четвертью, – уверенно доложил он и добавил чуть тише:

– Пора обедать…

– Подержим его ещё часок. Пока разойдутся эти… эти… – Мещанинов силился подобрать слово.

– Селяне с вилами! – гаркнул Воронов из приоткрывшейся двери уборной.

Заржали все, находившиеся в участке. Кроме Прокопенко.

– Шо он сказал? – крикнул он из подвала.

Мещанинов сложил руки рупором:

– СЕЛЯНЕ С ВИЛАМИ!

– А-а-а… Тогда смешно…

Через полтора часа пошёл мокрый снег, и на улице осталось лишь двое самых упорных. Остальные разошлись несолоно хлебавши. Мещанинов дал команду выпускать: лучшего момента всё равно не дождаться. Факину выдали изъятые вещи и выпроводили за дверь отделения. Не успел он покинуть территорию, как стало понятно, что «селяне» тут как тут, а те двое – лишь их дозорные. Они загородили Факину дорогу и позвонили кому-то по мобильному. Почти мгновенно восемь человек вышли из двух легковушек, припаркованных неподалёку. Подкатила голубая «Шестёрка». Из неё вылезло ещё семь народных мстителей, невесть как туда поместившихся.

Вначале они просто обступили душевнобольного, выкрикивая оскорбления и угрозы, да такие, что уже тянули на состав преступления. Факин предпринял отчаянную попытку прорваться на волю, не забыв свою любимую присказку. Это было последней каплей.

Кто-то из толпы наотмашь ударил его по лицу. Факин мотнул головой, выплюнул выбитый зуб и закричал что-то невнятное. С другой стороны прилетел ещё удар. Потом ещё один слева. И ещё. Он пытался закрывать лицо руками под всё учащающимся градом тумаков и оплеух.

Мещанинов, наблюдавший из окна участка, тихо ойкнул и весь как-то съёжился, не в силах что-либо сделать или хотя бы оторвать взгляд. В отделении повисла гнетущая тишина. Почти все отвлеклись от своих обязанностей и прильнули к стеклу с каким-то болезненным любопытством. Все, кроме Воронова. Лейтенант снова заперся в туалете, проклиная утреннюю шаурму. Из-за двери послышался характерный звук, и Воронов торжественно объявил:

– Опер с..т – земля трясётся! Шаурма долой несётся!

Шутка была встречена гробовым молчанием. С улицы явственно донеслись звуки творимой расправы.

– Да вы чё? Охренели тут все?! – поняв, что происходит, Воронов мгновенно вскипел и пулей вылетел из кабинки, на ходу застёгивая штаны. – Вы бы, блин, ещё попкорн достали!

Он выскочил на студёную улицу, крича во весь голос:

– Отставить самосуд! Прекратить расправу! Всех, …, положу!

Это не помогло. Разгоряченная толпа уже повалила жертву на мёрзлую землю и пустила в ход ноги. Факин лежал в позе эмбриона, пытаясь прикрыть руками голову и живот, но часть ударов всё равно достигала своей цели. Воронов достал табельное оружие и сделал два выстрела в воздух, продолжая сближаться с толпой.

Зачинщик бойни, здоровенный чернявый бородач, обратил внимание на Воронова и оторвался от избиения. Он повернул к лейтенанту раскрасневшееся лицо и буквально проорал:

– И что ты сделаешь? А, мент? Будешь спасать убийцу? А не боишься, что сам станешь следующим?

Вместо ответа Воронов молча взял его на мушку, продолжая другой рукой поддерживать штаны. Толпа понемногу приходила в себя.

– И что, выстрелишь? Ну давай! Мешай народному суду!

Воронов терпеливо ждал окончания монолога.

– Он моего брата убил, а ты его спасаешь! Как жить с этим будешь?

Воронов вздохнул. Он узнал бородача. Его брат-близнец был третьей жертвой маньяка. Лейтенант обещал найти убийцу, но так и не преуспел. Да и сейчас он ничем не мог его утешить, и потому продолжал хранить молчание, дожидаясь, пока тот выговорится. Рука с пистолетом начала затекать. Запал прошел, и Воронов лишь надеялся, что «селяне» не заметят его страха.

Пока всё не уляжется

Поздним вечером того же дня.

Мещанинов достал свою любимую игрушку – новомодный коммуникатор, купленный в первый день продаж. Потыкав стилусом, он загрузил свежую заметку на malware.ru. В статье приводились свидетельства очевидцев о нетрезвом сотруднике милиции, угрожавшем толпе расстрелом.

– Вот уроды! Уже загрузили в сеть! Ну и хорош же ты на фото, Нестор Иваныч! Штаны спадают, ремень висит… Это ведь кто-то из твоих «селян» снял, пока ты их забарывал.

Воронов бегло прочитал.

– Находясь в неподобающем виде, скажите пожалуйста! Нетрезвый сотрудник милиции… И ничего я не пьяный, – в доказательство он дыхнул капитану в лицо, – шаурмой траванулся, на горшке сидел. Натянул штаны и выбежал как есть. А возился бы с ремнем – был бы у нас ещё один труп. Зато в подобающем виде! И ведь ни одна падла не поддержала!

– Да знаю я. Не обращай внимание, я не со зла. Ты меня прямо поразил, в хорошем смысле. Герой, без дураков. А я ведь испугался, прямо в штаны наложил… Смотрел и проклинал себя за малодушие. До сих пор руки дрожат.

Воронов, не избалованный похвалой, был смущён запоздалым признанием:

– Да я это… как-то не задумывался. На адреналине всё.

Коллеги помолчали. Мещанинов достал из стола «неприкосновенную» пачку дорогих сигарет и «Zippo» с гербом Советского Союза. Закурил.

– Да, толпа это страшная сила. Мне дед мой контуженный рассказывал, как у него на глазах человека разорвали. Подробно рассказывал, в деталях. Видать, потрясло его… А меня потом даже к мозгоправу водили: чуть крышей не двинулся, – Мещанинов затянулся и продолжал. – Ты знаешь, ведь по совести тебя надо представить к награде. За спасение человека от расправы. Но этот твой вид… Фото… Может, тебе лучше уйти в отпуск, пока всё не уляжется? Обещаю держать в курсе дел и всё такое.

– «К награде», говоришь? – желчно усмехнулся лейтенант. – Ну так награди меня ящиком тёмного «Эфеса». А лучше двумя. Будет чем заняться в этом твоём «отпуске».

И не было им числа