Долог путь до Вуллонгонга

– Я бы всё осмотрела, – задумчиво произнесла Тоня. – Только я здесь еще плохо ориентируюсь, надо бы взглянуть на план замка сначала. Кажется, недалеко от входа висит какой-то…

В холле на стене действительно висел под стеклом план замка, где были обозначены все внутренние помещения, а также прилегающие строения: конюшни, домик привратника и прочие службы. Выцветшие чернила и затейливая вязь многочисленных завитушек, украшавших надписи и пояснения, свидетельствовали о том, что план был вычерчен давно, – возможно, еще во времена королевы Виктории.

– Смотри, вот галерея, а напротив – библиотека, – сказала Алиса, – и кабинет рядом с библиотекой, всё правильно… А! – вдруг воскликнула она. – Теперь понятно, почему Терри усмотрел противоречие в показаниях мистера Кеннера. Ведь, по словам этого джентльмена, подозрительный субъект направлялся к холлу, когда мистер Кеннер спугнул его, выйдя из кабинета. Чтобы выпрыгнуть в окно, воришка должен был развернуться и броситься в обратную сторону. Но до этого он шел навстречу Дермоту Кеннеру. А значит, сей достойный джентльмен лгал, когда утверждал, что видел предполагаемого грабителя только со спины.

– Это свидетельство из третьих рук, – отмахнулась Тоня, – и могло исказиться до неузнаваемости. Я бы не стала придавать всем этим противоречиям такое уж большое значение.

– У Терри отличная память, – вступилась за мальчика Алиса. – Я не сомневаюсь, что он передал слова мистера Кеннера как нельзя более точно, ничего не перепутав.

– А уверена ли ты в том, что сам мистер Кеннер ничего не перепутал? Ладно, шучу. Пойдем лучше осмотрим место происшествия. Знаешь, эта галерея, став привлекательной именно с детективной точки зрения, меня сейчас интересует даже больше, чем тогда, утром. Всякий профессиональный интерес меркнет в сравнении с любознательностью дилетанта, оседлавшего свой конек. И я одобряю то, что в Англии дилетант зачастую ценится выше профессионала. Так и должно быть. А вообще забавно: именно в той области, в коей мне разбираться полагается, просто как дипломированному специалисту, я и чувствую себя неувереннее всего!

– Только на работе этого не говори, – посоветовала Алиса.

Тоня рассмеялась.

– А я ведь полагала, что прекрасно разбираюсь в живописи, пока не стала профессиональным ее знатоком, – весело сказала она. – Ой… вот досада-то!

Последние слова относились уже к тому факту, что двери в галерею неожиданно оказались закрытыми. Тоня еще раз подергала ручку. Тщетно.

– Естественно, мистер Камминг обеспокоен тем, что случилось ночью, – заметила Алиса. – Даже частного детектива нанял. Не исключено, что одну из картин все-таки украли, только владелец не желает огласки.

– Не слишком-то любезно с его стороны, – отозвалась Тоня. – Как нам проводить расследование в таких нечеловеческих условиях, когда все поголовно только и делают, что самозабвенно лгут? Давай еще подоконник осмотрим.

Девушки подошли к высокому окну, которое по случаю хорошей погоды было открыто. Здесь не было свинцовых решеток, как у оконных амбразур в холле, так что любой желающий, взобравшись на подоконник, мог беспрепятственно сигануть вниз. Но только крайняя нужда могла подвигнуть человека на такой отчаянный поступок, ибо внизу гостеприимно разверз свою пасть великолепный ров почти пятнадцатиметровой глубины. Грязь на подоконнике вполне могла на поверку оказаться комьями земли, отделившимися от подошв ботинок ночного вора-прыгуна, но, поскольку четких отпечатков не обнаружилось, ничего нельзя было утверждать с уверенностью. Решив, что дальнейший поиск улик здесь ни к чему не приведет, сестры направились в библиотеку. И здесь им повезло – двери оказались не заперты.

В библиотеке стояли старинные книжные шкафы высотой до потолка, черные кожаные кресла и огромный письменный стол, крышку которого украшали великолепные инкрустации в виде роз, чертополоха и трилистника, переплетенных друг с другом в затейливом узоре. На столе лежали стопками книги, бумаги, здесь же стоял новенький компьютер. А выше, на стене висела картина, единственная в библиотеке, и Тоня, увидев ее, замерла в недоверчивом изумлении.

– Как странно! – проговорила она. – Этого, конечно, не может быть, но…

Это был портрет молодой рыжеволосой девушки в красном платье, чьи волосы подсвечивало яркое полуденное солнце. Счастливо улыбаясь, красавица восхищенными глазами смотрела на свою раскрытую ладонь, где лежала связка из трех желудей. За спиной девушки виднелась густо поросшая зеленью скала причудливой формы, за которой расстилалась бескрайняя гладь лазурного моря, испещренная яркими солнечными бликами. На скале возвышался старый маяк, а над морем, расправив крылья, парили чайки. Глядя на картину, неудержимо хотелось радоваться, ибо каким-то непостижимым образом художнику удалось передать своему творению мощный жизнеутверждающий импульс.

– Я могла бы поклясться, что эта картина принадлежит кисти того же «неизвестного художника», что и наша «Иоанна Палачиди», – удивленно заметила Тоня, пристально разглядывая картину. – Они довольно разные по настроению, но есть много общего в самой технике, цветопередаче… в общем, почерк очень похож.

– Ах, вот что тебя так поразило! – отозвалась Алиса. – А я-то думала, что всё дело в скале.

– В чем? – не поняла Тоня.

– Разве ты не заметила? Форма скалы мне живо напомнила прическу Ирен. Вот где странность-то!

– Ну да, сходство есть, – присмотревшись к скале, согласилась Тоня. – И всё же меня больше другое интересует: тот самый это художник или не тот?

– Ты же только что клялась, что тот!

– Интересно, как называется эта картина? – продолжала Тоня, не обращая внимания на реплику сестры. – «Иоанну» мы привыкли величать «Дамой с виноградом», а здесь «Дама с желудями», значит. А еще, обрати внимание, как тщательно прорисованы желуди. С точно таким же усердием художник выписывал каждую ягодку в грозди винограда, что держала в руках Иоанна. И это наводит на мысль, что данным атрибутам придавалось особое значение.

– Вероятно, это символы, – предположила Алиса. – Плодородие, процветание и всё такое.

– Возможно, – сказала Тоня, продолжая рассматривать картину. – Интересно, что взгляд девушки не сфокусирован на желудях, она смотрит как будто сквозь них…

И только тут, проследив за взглядом белокурой красавицы, Тоня увидела подпись в углу картины, выполненную очень маленькими буковками, и потому далеко не сразу бросающуюся в глаза.

– Енох Арден, – прочитала Тоня. – Чудное какое имя. Неужели вот так и звали художника?

– Енох Арден? – удивилась Алиса. – Да это же герой одноименной поэмы Теннисона!

– В каком году была написана поэма? – осведомилась Тоня.

– Дай подумать… в шестидесятых годах девятнадцатого века… где-то так.

– И картина принадлежит той же эпохе. Примерно вторая половина девятнадцатого века. Точнее сказать не могу, тут нужно проводить специальное обследование. У тебя есть лупа?

– Да, – Алиса раскрыла сумочку и извлекла лупу, приобретенную в магазине сувениров Музея Шерлока Холмса. – Вот она и пригодилась!

Тоня взяла лупу, внимательно изучила подпись и пришла к выводу, что крохотные буковки были добавлены к картине совсем недавно.

– Я должна как можно скорее разыскать мистера Камминга и расспросить его об этой картине, – заявила она. – Так или иначе, но всё крутится вокруг этих загадочных полотен предположительно кисти одного и того же художника. В чем же тут дело? Я просто сгораю от любопытства!

– Подожди, – остановила ее Алиса. – Раз уж мы здесь, посмотрим на книги. Я слишком долго ждала этой минуты!

Алиса подошла к книжному шкафу и с тоской посмотрела на редкие и роскошные издания в дорогих переплетах. Здесь было собрание сочинений Шекспира, Диккенса, Даниеля Дефо, Уилки Коллинза, Джонатана Свифта. Вот и «Потерянный рай» Мильтона, вот «Смерть Артура» Томаса Мэлори, а вот…

Алиса на мгновение застыла, а потом рука ее сама собой потянулась к пухлому томику Теннисона, озаглавленному «Енох Арден». Что она рассчитывала в нем найти, девушка и сама не знала. Тем не менее Алиса взяла книгу и принялась нетерпеливо перелистывать страницы. Это был один из томов собрания сочинений, и кроме поэмы «Енох Арден», сюда входили некоторые избранные стихотворения. «Aylmer's Field», «Sea Dreams»…

– Всё! Теперь мы застрянем тут надолго, – констатировала Тоня. – Еще бы! Алиса дорвалась до книг!

– Тоня! – страшным шепотом проговорила Алиса. – Ты только взгляни на это!

И она, громко фыркнув от возмущения, вручила кузине томик Теннисона. В стихотворении «The Voyage» чьей-то безжалостной рукой, красными чернилами были подчеркнуты некоторые слова:

We left behind the painted buoy…

…On open main or winding shore!

…The Lady's-head upon the prow

…And sleep beneath his pillar'd light!

…Of twilight slowly downward drawn,

…New stars all night above the brim…

…And dewy Northern meadows green.

…Of mighty mouth, we scudded fast,

…Down the waste waters day and night,

…In hope to gain upon her flight.[5 - Мы в пути, за кормою окрашенный бакен… На открытый простор иль извилистый брег! …На носу корабля голова грозной Леди… И покой, что дарует нам свет тех столпов… Темных сумерек, что опустились на землю (подчеркнуто слово of, служащее для выражения принадлежности) …Новые звезды всю ночь зажигались над морем …И суровая зелень росистых лугов… Полноводного устья, неслись мы вперед (вновь подчеркнуто слово of ) …День и ночь воды льются там, в пыль разбиваясь …И надеясь, что пользу полет принесет.]