Интервью в опаловых тонах

«Там сейчас копы. Инфа сыпется отовсюду».

«Есть точный адрес?».

Впрочем, я уже знал, что он мне пришлёт. Журналистское чутьё, нюх на неприятности, шестое чувство – называйте как хотите, но я совершенно точно знал, куда нужно ехать. И через десять минут, когда Ларри сбросил мне фотографию дома, я уже направлялся к мисс Грандж.

Дом встретил меня всё той же серостью. С одной лишь разницей – теперь здесь мерцали щиты оцепления.

– Джина.

– Привет, Никки, – беззаботно отозвалась она, жуя резинку. Ещё одна живучая дрянь, которую продолжат выпускать, даже если на планете останутся одни тараканы.

– Что на этот раз?

Она пожала плечами.

– Суицид? Убийство? Кто знает?

Я разозлился, понимая: она точно в курсе, но не хочет говорить, и прикинул: ошарашить её тем, что я знал покойницу или приберечь эту информацию для лучших или, скорее, наоборот – не самых лучших времён?

– А где твой Апполон? – спросил я.

Джина пожала плечами, глядя в одну точку и одновременно в никуда – мастерский взгляд, говорят, этому ищеек обучают специально.

– В квартире. Смотрит.

– А ты что тут делаешь?

– А я смотрю здесь, – монотонно ответила она.

– Ладно…

Я сделал пару шагов за оцепление.

– Можно?

Джина опять пожала плечами, мол, как хочешь.

Я зашёл в подъезд, думая, что сейчас увижу следы крови, размазанные по полу, обезображенный труп с алыми волосами…, но нет. У дверей была идеальная чистота. Я дёрнул ручку в квартиру мисс Грандж.

Заперто.

Я постучал. Ответа не было.

Зато я обратил внимание на другой момент: из квартиры её любовничка доносились голоса. Я затаил дыхание и тихо приблизился к двери. Слов я не разобрал, но один из голосов узнал – это был Уолтер Меллиган, следователь, коллега Дастина. Мы пересекались пару раз, но никакими рабочими или дружескими узами связаны не были. Впрочем, мой врождённый оптимизм подсказал: нужно его дождаться и расспросить.

Долго ждать не пришлось. Практически сразу же голоса стали ближе, дверь открылась и из квартиры вышли двое – Меллиган и коренастый тип в цифровых очках-сканерах. Наверное, искали отпечатки и другие следы. Такими гаджетами оснащали всех следователей. Раньше, говорят, использовали какие-то реактивы, но зачем, если вот такое устройство может тут же отыскать в базе данных владельца отпечатков пальцев, которые оно отсканировало? А ещё среагировать на следы каких-нибудь запрещенных веществ.

Меллиган прищурился – так смотрят на людей, которых вы знаете, но никак не можете вспомнить.

– Ник Мерри, репортёр, – услужливо подсказал я.

Брови Меллигана дрогнули: узнал.

– Чем могу помочь?

– Да вот, – я развёл руками, – пишу материал. Не самый благополучный дом, а?

Мою наигранную иронию Меллиган не оценил.

– Могу я войти?

– Зачем? – удивился коренастый.

– Сделать пару фото, посмотреть, чем жил парнишка, чтобы рассказать о нём.

– Мистер… Э…

– Короткая память? Ничего, случается. Ник Мерри.

– Мистер Мерри, это частная собственность…

– Но жаловаться на проникновение уже некому?

Меллиган едва заметно усмехнулся.

– Пару фото?

– Да, спорим, что тех акул из «Хайварс Пресс» вы уже сюда впускали?

Я включил всё своё нахальство и широко улыбнулся.

– А мы с вами сотрудничаем чаще, и не только когда нам что-то нужно, но и когда вы просите. Причём, заметьте, бесплатно, не то, что «Хайварсы».

Это правда. «Хайварс Пресс» отказывался публиковать материалы, которые были крайне важны для спецслужб. Это были унылые хвалебные статейки, в которых, скажем, полиция отчитывалась перед начальством. Вот, дескать, написали о том, какие мы молодцы. Именно такие статьи «Хайварс» публиковал только за деньги. Такая «реклама» для них – один из основных источников дохода. Наши же деньги по большей части зависели от просмотров – количества посещений, времени, проведённого на наших страничках. И подписки. Зарплату нам платили люди. Остальные издания держались на рекламе и государственной поддержке. Это было проще, удобнее и… безопаснее. Зато публиковали только то, что можно было публиковать, то, что хотелось бы публиковать спонсорам или рекламодателям. И далеко не всегда это соответствовало истине. Они получали деньги, но лишались свободы.

Гардо от такой политики отказался сразу и при трудоустройстве сразу обозначал новичкам: здесь деньги делают самостоятельно, поэтому их немного, зато вам не стыдно смотреть людям в глаза. Гардо работал с людьми честными и инициативными. Глуповатыми, одним словом, для такого мира, как наш. Может, кого-то это и смущало, меня – нисколько.

– Ну так что?

Меллиган наморщил нос.

– Ладно, только быстро. И ничего не трогай.

Коренастый удивился, но ничего не сказал. В самом деле, а кому это помешает?

– Родственников у него нет? – спросил я Меллигана.

– Нет, жил один. Мы сразу пробили по базе и выяснили, что ни наследников, ни родных у него нет. Разве что, какие-нибудь незарегистрированные, но это вряд ли.