Собаня

– НЕТ, ПОПРОБУЙ! – потребовала она и сунула черный ком ему в губы.

Пришлось открыть рот, откусить кусок. На зубах захрустели угли.

– Ну как, вкуснятина, да?! – Ее лицо лучилось нездоровым восторгом. – ДА?!

– Умгу, – промычал Леня, вымучив из себя улыбку.

– Приходи за стол. Руки помыть не забудь. – С этими словами она исчезла в кухне, закрыв за собой дверь.

Под толстой сгоревшей коркой оказались не то сухожилия, не то еще какая резиноподобная дрянь, которую невозможно было прожевать. С волосками. И кусочком хряща. Леня сплюнул горелую мерзость за порог.

Сама жри свои котлетки!

Он оставил дверь в квартиру приоткрытой, чтобы потом быстро и тихо выскользнуть. Вихрем влетел в комнату. Детская кроватка пустовала. Выходит, Таня забрала кроху с собой в кухню. Тем лучше. Чувствовать на себе этот пронизывающий взгляд – сущая пытка.

Почему собака не лает?

Он заглянул на балкон. Пса там не было.

Что они сделали с Джеком?!

От страха и незнания, с какой стороны нагрянет опасность, свело кишки. Капельки холодного пота проступили на спине, пропитали рубашку.

Он рванул дверцу шкафа. Аккуратную стопку постельного белья увенчивала отрубленная собачья голова. Остекленелые глаза жалобно глядели на хозяина. Простыни в крови.

Что это? Ночной кошмар? Альтернативная реальность?

Леонид дрожащими руками попытался отыскать свой паспорт в кипе бумаг на другой полке. В этот самый миг в соседнем отделении что-то шевельнулось. Блеснул нож для разделки мяса. Лезвие прошло между пястными костями, пригвоздило Ленину руку к дереву.

Он не вскрикнул. В первые мгновения он не чувствовал боли. Стоял, хлопал глазами. Из кучи беспорядочно напиханных свитеров и носков высунулась гладкая голова. Леонид свободной рукой попытался ухватить существо за глотку, но карлик ловко выскользнул, приземлился на пол и дал деру.

Сейчас позовет сюда свою мамашу-психопатку. Она в кухне, и у нее под рукой целый арсенал подручных средств поражения.

С трудом сдерживая крик, он выдрал нож из руки и скорчился от обрушившейся на него боли. Пачкая кровью одежду и поскальзываясь на половиках, он нагнал зловредную тварюгу почти у самой кухонной двери, за которой громко шипели на сковороде…

…котлетки.

Из чего эта сука их слепила?..

Леонид рухнул на четвереньки, обхватил лилипута, а лысый мерзавец вновь, подобно верткой рыбине, выскользнул из его рук и помчался в обратную сторону – к входной двери.

Я тебе шею сверну, гаденыш!

Леонид кинулся следом.

Сереженька шмыгнул за приоткрытую дверь. Ножки затопали к мусоропроводу. Когда Леня выскочил в подъезд, ребеночек уже повис на ручке крышки. Под его весом она отвалилась вниз. Кроха подтянулся на двух ручонках и ухнул в воняющую помоями гулкую трубу.

Леонид оторопело застыл на месте, обдуваемый помойным сквозняком. Из колодца слышался удаляющийся шорох.

Сзади, в квартире, сердито хлопнула кухонная дверь. С треском распахнулась оконная створка в комнате. Несколько ударов по жестяному отливу. Ворвавшийся с улицы ветер отправился гулять по лестничным клеткам.

Путаясь в собственных ногах, Леня бросился внутрь, подбежал к распахнутому окну. Выглянул.

Пятнадцатью этажами ниже по болотистой равнине нечеловеческими, семимильными прыжками неслась Таня. Черные как смоль волосы развевались за плечами, словно сама тьма гналась за ней по пятам. Полы халата полоскались на ветру. Следом, бойко поспевая за мамашей, вприпрыжку бежал лысый карлик.

Они мчались по болотам — еланям — туда, где в лесной гущине затерялась Житная Поляна.

Обуглившаяся собачатина жутко воняла. Дым повис плотной завесой. Леонид выключил газ, распахнул форточку.

Он выпотрошил шкафчик в ванной, отыскал флакон с перекисью, вылил на проткнутую руку. Согнувшись в три погибели над ванной, заскулил от боли. Сердце трепыхалось, словно птица в силке. Из зажмуренных глаз катились слезы. Придя в себя, здоровой рукой он кое-как перебинтовал поврежденную кисть. Достал из холодильника початую бутылку коньяка. Прополоскал рот от остатков горелой собачатины, затем основательно приложился. Спирт приятно обжег пищевод и желудок. Лишь тогда нервишки поутихли. Боль в порванных сухожилиях и задетых лезвием костях чуточку улеглась.

Собачья голова… Джек…

Он сгреб в пакет голову питомца вместе с перепачканным бельем. Спустил в мусоропровод. Туда же отправил сковородку с почерневшим прахом.

Вернулся, упал в кресло. Хлебнул еще коньяка.

Вы ж соттудова с собой вещей никаких не унесли, не прихватили?

Плохая примета – присваивать вещи из брошенных домов.

Егор… как же чертовски прав ты был тогда…

Трясущимися пальцами Леонид взял телефон, набрал номер друга. Длинные гудки. После – автоматическое отключение. Нет ответа.

– Твою мать! – брызгая слюной, сквозь зубы процедил Леня. – Почему ты не отвечаешь, когда больше всего нужен?! Где эта сраная кукла? Куда я ее подевал?..

Вернувшись из поездки в Житную Поляну, он зашвырнул походный рюкзак в кладовку. Хотел потом постирать, да так и забыл. И об игрушке тоже.

Нужно вернуть ведьме хренову куклу – и тогда все встанет на свои места. Наверное…

Рюкзак обнаружился в кладовке под слоем барахла. Леонид помнил, что положил куклу во внешний карман, а потом не вынимал.

Теперь ее там не было.

Егор, ответь, зараза ты эдакая!

Молчок.

Он задумался: как поступить? В вечерних сумерках ехать в те места, чтобы…

ЧТОБЫ ЧТО?! ЧТО ТЫ СОБРАЛСЯ ТАМ ДЕЛАТЬ БЕЗ ЭТОЙ БЛЯДСКОЙ КУКЛЫ?

Тупик.

Так… так-так… Выпей снотворного. Поспи хотя бы пару часов. Дождись утра…

Жаркая, удушливая ночь на исходе августа. Окно открыто настежь. Легкий ветерок проникает сквозь москитную сетку, но приносит не облегчение, а ядовитые пары с болот. После короткой тошнотворной полудремы жажда бесцеремонным рывком выдергивает Леонида обратно в темный, потный мир бессонницы.