Бесстрастный

Именно обо всем этом я не думаю и уж совершенно точно не нюхаю его пиджак. А если и нюхаю, то только потому, что в академии нас учили разбираться в мужских парфюмах. Древесные и цитрусовые нотки смешиваются с запахом мужчины, и от этого аромата поджимаются пальчики на ногах.

В принципе, последний факт радует, потому что я уже всерьез думала, что отморозила эти самые пальчики.

Пытаюсь расслабиться и жду.

Жду.

– Я велел охране предоставить вам все, что нужно. Они что-то упустили? – раздается глубокий, хрипловатый голос из ванной.

Удивляться нечему. Хозяин дома, конечно же, знает, что я в его спальне. От таких, как он, не скроешься. Наверняка заметил меня на балконе, поэтому и ушел, не желая общаться. Однако не знал, насколько я упертая и безрассудная, поэтому не запер балкон. Нормальные люди заходят через обычную дверь, которая у него наверняка заперта.

Молодец, Ада, перехитрила его, счет один/ноль. Хотя… сейчас узнаем, в мою ли пользу.

Поднимаюсь и иду к ванной, но в последнюю секунду вспоминаю, что он моется, и останавливаюсь у двери.

– О нас с малышом позаботились, но… Единственное, что мне нужно, – это поговорить с вами. – Стараюсь, чтобы голос не дрожал. От холода, от чего же еще? – Прошу вас, уделите мне несколько минут!

– Вы позволите мне одеться, или это настолько срочно, что придется остаться голым?

Краснею, как девчонка, и заставляю себя отойти в сторону. Ноги еле двигаются. Убеждаю себя, что это из-за холода, а не потому, что присутствие этого мужчины словно намагничивает мое тело и держит его под контролем.

Сажусь обратно в кресло. Одевшись, хозяин дома подходит к встроенному в стену бару, и только тогда я поднимаю голову. На нем тренировочные брюки и белая футболка. Он босиком. С влажных волос стекают капли. На массивных предплечьях татуировки. Мне не привиделись его мышцы, здесь и вправду есть на что посмотреть. Я не особо падкая на смазливую мужскую внешность, иначе была бы сражена Орсоном. Дело не во внешней привлекательности хозяина дома, а в его давящей, мощной энергетике. В осязаемой силе.

Одной рукой он может переломить меня надвое, однако меня поражают не столько его мышцы, сколько ощутимая сила его влияния.

Пока он разливает напитки, я не свожу с него глаз. Что-то в его лице кажется знакомым, но не могу уловить что. Он протягивает мне бокал, на дне которого плещется янтарная жидкость. Заставляю себя выпить одним глотком, долго кашляю, зато по телу расплывается столь необходимое тепло.

Мужчина выходит в гардеробную и через пару секунд возвращается с парой теплых носков. Взглядом показывает на мои ступни нездорового синеватого оттенка.

Послушно надеваю носки.

– Итак, вы завладели моим вниманием! – говорит он, прислоняясь к стене. – Что такого важного вы хотите сказать, что заставило вас рискнуть жизнью? Дважды.

Ну да, два балкона, два пируэта.

– Меня зовут Ада… Томпсон. Я здесь проездом… – Слово в слово повторяю свою историю. Все, что касается ребенка, – правда. Все, что касается меня, – нет.

Выражение лица хозяина не меняется, он ничем не выдает свои чувства в отношении ребенка. Или меня. Вообще ничего не выдает.

Когда я заканчиваю, он кивает.

– Орсон рассказал мне вашу версию событий.

Вашу версию.

Это плохо, очень плохо. Значит, они мне не верят.

От тепла и виски у меня горят щеки. Я сожалею, что выпила, хотя и немного. Для такого разговора необходимо быть полностью трезвой.

– Это единственнаяверсия событий. Вы наверняка знаете, почему та женщина к вам спешила. Вы… должны ей помочь. Пожалуйста! А малышу нужен врач. И надо узнать, кто его обидел, чтобы… наказать того человека.

Последние слова звучат яростно, кровожадно. Заставляю себя прикусить язык. Следует сосредоточиться на фактах, эмоции здесь неуместны.

– Наказать? – Хозяин дома приподнимает бровь.

Ну как тут сдержишь эмоции?

– Да. Накажите этого человека, пожалуйста.

Он кивает. Вроде обычное движение, но оно запечатлевается во мне обещанием. Внутри вдруг разливается спокойствие. Виновника накажут, я в этом уверена.

Эта уверенность дает мне смелость продолжить.

– Охранники заметили сходство между вами и ребенком и решили, что он ваш сын, а я мать, которая явилась шантажировать вас и требовать денег. Но вы прекрасно знаете, что мы с вами никогда… – Мои щеки полыхают факелами. От виски и тепла комнаты, других причин быть не может. Опускаю взгляд и откашливаюсь. – Мы с вами никогда не… заводили детей, так что вы знаете, что я здесь ни при чем. Незнакомка была ранена и боялась, что не добежит до вас, поэтому попросила меня помочь малышу. Вот и все, больше я ничего не знаю и знать не хочу. Будущее ребенка вы будете обсуждать с его матерью, а моя роль в этой истории завершена. – Напрягаюсь всем телом, переходя к главному. – Мне пора. Я ничего не знаю ни о вас, ни о ребенке и никому не расскажу о случившемся. Клянусь!

В моем голосе проскальзывают высокие ноты паники.

– Женщина сказала, что мальчика зовут Нико?

– Она выкрикнула это имя, уходя, и я решила, что она имела в виду мальчика. Но если вас тоже зовут Нико, то либо она имела в виду вас, либо… Возможно, она назвала ребенка в вашу честь?

Опускаю взгляд, не желая знать ответ. Или желая, но скрывая это.

Он подходит к окну, долго смотрит в темень, потом одним махом допивает виски.

– У меня были неотложные дела, и я только что вернулся, поэтому не зашел к вам раньше. Я вас услышал. Вы сделали все от вас зависящее, и за это я вам благодарен. Завтра утром мы отвезем ребенка к врачу…

– Мы? – перебиваю и тут же прикусываю язык.

Надо оставаться спокойной, не показывать волнение, однако это непросто. Хочется срочно бежать из этого дома. Дело не в физической опасности, а в другой, еще более страшной. Я всем телом и мыслями ощущаю, как попадаю под влияние хозяина дома, меня притягивает его магнетизмом.

– Да. Мы с вами. – Голосом выделяет эту фразу. – Раз уж вы спасли ребенка, то я очень надеюсь, что вы окажете мне любезность и поможете с ним. Для начала надо сопроводить его к врачу. Орсон пытался вызвать врача на дом, но тот попросил приехать в клинику, так как могут понадобиться снимки. Ребенок к вам привык. Он и так многое пережил, и я бы не хотел причинять ему дополнительный стресс.

Вроде правильные слова, но голос у него словно неживой, и от его тембра мурашки по всему телу. Полный спектр ощущений и чувств – от ужаса до притяжения.

– Да, хорошо… конечно, я съезжу с вами к врачу, – отвечаю, подавив опасения. Несмотря на страх, на душе светлеет. Ведь именно этого я и хотела: убедиться, что о малыше позаботятся. Если бы только на лице хозяина были хоть какие-то эмоции, хоть что-нибудь живое, человеческое. Тогда было бы легче ему поверить.

Еще раз осматриваю спальню, но из личных вещей здесь только планшет. Никаких безделушек и фотографий. Невозможно судить, что за человек хозяин и чем зарабатывает на жизнь.

– Я найду няню, которая позаботится о ребенке, и узнаю, что случилось с его матерью, однако на это уйдет несколько дней…

В груди белым пламенем вспыхивает паника.

– Нет! – Вскакиваю с кресла. – Я не могу задержаться на несколько дней. У меня дела, и знакомые будут меня искать…

Мужчина щелкает пальцами, останавливая мой поток сознания. Я толком не улавливаю его движение, однако слова застывают на языке. Никто и никогда не имел на меня такой молниеносный и сильный эффект.

Его голос ровный, на одной ноте, и холодный как воды залива.