Революция Х

– Какой ты у меня стал сыночек… Плечистый! – но улыбка вмиг стирается с её лица, когда она замечает на лице Клима синяк. – Подожди сын, подожди, а чего это у тебя с лицом твоим?

– Не обращай внимание, боксом с одноклассниками занимался… Ну перестарался немножко.

Подошёл отец Назар. Низкий ростом, плотный, мощный, в синей рубахе, с чёрной бородой. Кисти рук у него толстые. На одном из пальцев правой руки —золотой перстень. Под глазами у Назара мешки, а сами глаза стеклянные и красные, будто от постоянной бессонницы. Поглядели друг на друга отец с сыном. Долго решались друг друга обнять. Отношения у них были сложнее, чем у Клима с матушкой.

– Ну здравствуй, вьюнош…

– Ну здравствуй, тятька… – всё таки обнялись отец с сыном. – Ух, от тебя и винищем пахнет… – говорит Клим, отпуская из своих объятий отца.

– Ты чего не отписал, когда прибудешь, встретил бы…

– Да не, зачем мне? Чё вас беспокоить? Ноги есть.

С лестницы второго этажа спустились к нему младшая сестра Верочка пятнадцати лет, высокая и упругая, с большими серыми глазами и косами на спине, а вместе с нею старший брат Лука, двухметровый детина, здоровенный и слегка полный, похожий на медведя. Все по очереди обнимали гостя.

– Соскучился я по вам род Орловых… – говорит Клим, обнимая сестру. – А где дед Серафим?

– Слёг дед Серафим… – говорит матушка. – Лежит хворает в своей комнате…

– А что с ним было?

– Инсульт, ни говорить, ни есть путём не может, такие дела.

Отец Назар сел за большой стол и налил из графина себе в рюмку водку. Вера и Лука сели с ним рядом.

Клим отправился в комнату дедушки на втором этаже. Зашёл внутрь и закрыл дверь. Дед Серафим, сухой, в позеленевшей бороде, лежал на кровати, укрытый ситцевым одеялом. Внук подошёл, взглянул на деда, подвинул стул к кровати и присел рядом. Молодой человек долго в тишине смотрел на старца. Его губы прошептали:

– Здравствуй дед.

Древний Серафим открыл глаза и посмотрел на внука. Он не мог ничего ему ответить и лишь слегка моргнул в знак приветствия. Клим улыбнулся.

После, Орлов прошёл в свою комнату, чтобы переодеться и распаковать свой чемодан. Когда он бросил его на диван и стал из него вынимать свои пожитки, к нему зашла Настасья Кирилловна.

– Какой красавец… Весь в Серафима молодого пошёл. – любовно смотрела на Клима матушка. – Девок много в городе испортил?

– Перестань, ма… Я не люблю об этом говорить! Ну как у вас дела здесь? Отец что-то не важно выглядит…

– Пьёт батька твой, переживает, что придут за ним и расстреляют… – мать заплакала. – Плохо дела у нас, думаем уехать… Сны плохие сняться мне, каждую ночь просыпаюсь в ледяном поту, извелась вся. Я потому тебе и написала, чтоб приехал…

– Уехать? Куда? – присел на кровати от неожиданной вести, парень.

– В Луганск, к сестре моей… Там одно время поживём, а дальше видно будет.

– А как же учёба моя, гимназия?

– Да какая уж теперь гимназия, не время учиться милый, время выживать. А там время покажет, но здесь оставаться становится опасно… Однозначно…

– А куда дедушку немощного денем?

– С собой возьмём. Здесь его оставить не с кем… Отец твой вроде хочет и не хочет уезжать, не может он смириться с тем, что бросит он богатство то своё. Не хочет с чистого листа всё начинать… Переодевайся, да спускайся ужинать.

На первом этаже особняка, всё семейство Орловых ужинали, кроме главы семьи – Назара, который предпочёл вместо гороха с курицей, водку на лимонных корках. На столе стояла бутылка красного вина, но её никто не открыл. Мрачный чернобородый батька сидел в обитом плюшем, кресле, не выпуская рюмку из руки.

– Э-э-э-эх… Скучно… – сказал он, встал из-за стола и включил проигрыватель.

Громко заиграла гармонь. Клим взглянул на мать, та грустно посмотрела на него. Еда встала комом в горле парня.

– Хорошо, что хоть батюшка не ровен час заглянет к нам на огонёк… – произнёс Назар.

– Будет тебе пить отец… – нервно бросил Клим ложку в тарелке, рассыпав в стороны горошины. – Ты что, не видишь, мать переживает!

– Ты чего лезешь, куда тебя не просят! Мал ещё, отцу как жить советовать…

Вера и Лука с матушкой испуганно сидели и молчали, наблюдая за отцом и сыном.

– Мал, не спорю, но ты посмотри на себя, посмотри в зеркало, тебе нет и пятидесяти, а ты уже на все семьдесят, со своими запоями выглядишь…

– Замолч! – ударил по столу Назар. – Бредкий я смотрю какой!

– А чего ты мне рот то затыкаешь… Правда глаза колит?

– Ты чего сюда приехал, отца своего учить? А? Если так, езжай обратно в свою гимназию! Хоть сейчас!

– И уехал бы, как и всегда делаю, лишь бы подальше отсюда от тебя! От твоего эгоизма и пьянства!

– Что ты знаешь, щенок… Что ты знаешь… Я пью, потому, что делу моему швах, потому что, власть свою мы все просрали…

– Потому и просрали власть, такие горе капиталисты, потому, что жили, лишь бы брюхо своё набить икрой чёрной, залить всё это дело дорогим шампанским и царствовать, кровопийцы, гордо подняв голову, втаптывать народ в грязь, когда он тотально подыхает с голодухи!

– Я что-то не понимаю сын… – более спокойно обратился к сыну Назар. – Ты к чему клонишь, ты что, колоброд, за Революцию?

– Я за порядок и справедливость… Не за кровь, не за красных, как ты мог подумать… Нам разруха не нужна, хотя всё к этому скатилось, но я лишь только хотел тебе сказать папа, что наша сторона тоже виновата во всей этой чехарде, что происходит на данный момент в России!

– А ты другим стал… Орёл… Как я погляжу, умён не по годам!

– Всё из-за жадности… Алчности… Ты потому и дом этот покинуть не можешь, хотя матушка тебя уговаривает уехать, она чувствует, что этот твой шикарный двухэтажный особняк вполне может стать в скором времени братской могилой для всех нас. А для тебя дороже богатства ничего нет, даже мы для тебя стоим намного дешевле!

Клим скинул с шеи платок и бросил на стол.

– Я подышать свежим воздухом… – сказал он и вышел из-за стола.

Разъярённый Назар встал за ним следом, пошатываясь и хватаясь за стол.

Клим, накинув пиджак и схватив со стола закрытую бутылку красного вина, произнёс ему:

– Ты чего вздумал, тять? Со мною силой помериться? – насмехался парень. – Пить меньше надо, ты на ногах то еле стоишь, старик! Что ты можешь…

Отец Клима грузно сел обратно за стол и налил себе в рюмку водку до краёв. Парень подошёл к двери, в которую только что позвонили. Он открыл дверь и увидел местного святого отца Владимира, друга и собутыльника его отца.