Летать не поздно никогда

Тропинка здесь поворачивала в первый раз. Еще два поворота и все: он дома. Единственной техникой в его тайном домике был фильтр на трубе дымохода. Конечно же, его никто не мог найти здесь, потому что тут попросту некому было искать. Но вот дым, насыщенный горячим углекислым и угарным газом, будет заметен со спутника. Такое они не пропустят. Га очень не хотел попасть в тюрьму. Хотя бы потому, что там его точно не оставят одного.

Кто вообще придумал сажать в тюрьму за спил дерева? Кому вообще такое могло прийти в голову? Их же тут тьма-тьмущая. Приезжай и бери сколько тебе нужно. Лес большой. Наверное, это были такие же идиоты, как его отец. Как замечательно, что он все-таки помер. Всю жизнь он отравлял ему своими сожалениями, что сын родился и вырос, чтобы стать неудачником. Даже имя ему придумал недоделанное Га-зи-ра-зи. Как же его достали в школе с этим именем…

Он учился в пику всем окружающим, которые, кроме своей фальшивой жалости или неподдельного отвращения, ничего к нему не чувствовали. Когда Га исполнилось четырнадцать, он по уши влюбился в одну девочку. Долго страдал, не решаясь ей открыться, и в конце концов написал ей сообщение. Но она не ответила. А через пару недель какие-то идиоты с параллели окружили его и стали толкать, прикрикивая: «Кривой Гази, кривой Зази решил подъехать к нашей Фаззи». Он двинул тогда одному в глаз, но остальные повалили Га и долго били ногами.

Эта дура вместо того, чтобы объясниться с ним, растрындела всем и вся про его сообщение. Он даже нашел его случайно с чьим-то пошлым комментом в сети. Он мечтал, что, увидев его с синяками, она оценит его страдания, но, когда встреча состоялась, она только ржала со своими подружками, тыкая в него пальцем.

В тот вечер он пришел домой и наотрез отказался ужинать. Мама устроила ему допрос (папе было плевать, ест его сын или нет). Тогда Га во всем признался. Она его поняла. И рассказала ему о том, что дети жестоки, но взрослые нет. Но она ошиблась.

Ему было тридцать два, а он все еще вспоминал об этом всем. Эти повороты и тропинки в лесу прямо срослись с воспоминаниями. Он уже не мог не вспоминать тот горький момент из детства, проходя по лесной тропинке к дому. Но и не мог не ходить ней. Вот и представлял ее своего рода чистилищем.

Следующий поворот был поворотом отца. Когда Газирази окончил старшую школу с отличием, он в первую очередь пошел к отцу. Тот сильно болел и не вставал с постели. В тот вечер состоялся их последний разговор.

Он зашел в комнату отца на втором этаже. Зашел с целым набором подготовленных фраз и предсказанных ответов. Если бы все пошло так, как было запланировано, а он…

– Отец, ты не спишь?

Отец лежал на кровати, возвышаясь над ней своим громадным животом. Большой, грузный. Га не любил его. Нет, не так. Он ненавидел его всем сердцем. Ненавидел и, черт возьми, до сих пор боялся. Этот старый беспомощный старик, который и пописать-то уже не мог сам, до сих пор вызывал в нем трепет. Он уже был взрослым, понимал хорошо что к чему и все равно не мог подавить в себе этот трепет.

– Отец, спишь? – в голове возникла трусливая мысль: «Он спит, уходи». Но отец открыл глаза и стал на него смотреть. Отступать было некуда. И он начал. Сначала неуверенно, а потом все смелее. Дальше уж само потекло из него то, что он всегда сдерживал. И никто не смог бы его остановить.

– Ты всю жизнь меня унижал. Вслух и при мне говорил, что сожалеешь о моем рождении, – голос Газирази набирал силу, а отец молча смотрел. – Ты называл меня никчемой. Высмеивал мои достижения, о которых тебе пыталась рассказать мама, – его страх сменился гневом. Обида проступала в каждом сказанном слове. – Вспомни, когда я стоял на воротах в школьной команде. Я парировал два сложных мяча, а ты сказал мне, что наша команда проиграла из-за меня никчемы. Она проиграла из-за дырявой защиты, старый ты козел! – последние слова сорвались на крик. Так он никогда не решился бы его назвать раньше. И кричать: ни за что на свете. Волна страха и возбуждения прошибла его до пяток, словно отец мог прямо сейчас встать и позорно выдворить из комнаты, но тот молчал, смотрел и молчал. Поэтому Га просто продолжил:

– Ты говорил, что из меня выйдет хороший клоун. Что я тупой. Ты помнишь?! Ты ошибся! – Га уже не смотрел на отца. Он стал расхаживать взад-вперед перед кроватью, выкрикивая то, что так долго копилось в его душе. А если бы посмотрел, то увидел бы, что глаза, так внимательно смотревшие на него только что, продолжают смотреть ровно в ту же точку. Только теперь там была дверь. – Сегодня я окончил школу. И окончил ее с отличием! Я один из лучших учеников в школе. И меня без конкурса возьмут в любую высшую школу, какую захочу!

Как это давно было. И какими яркими до сих пор были воспоминания. Га жил ими. Ни дня не проходило, чтобы он не прокручивал тот день у себя в памяти. Того разговора он ждал так долго. Он поставил себе цель непременно стать лучшим и стал им, был горд этим и больше всего на свете желал доказать своему отцу, что он стоит большего. Но он опоздал. В какой-то момент, нахаживая очередной виток перед кроватью отца, он вдруг впервые задумался, почему все так гладко идет. Почему его такой властный, умный и очень острый на язык отец так ничего и не сказал до сих пор? Не вставил никакую фразу в своем репертуаре, после которой уже ничего не ответишь?

– Отец, ты вообще слышишь меня? – он повернулся к нему и впервые заметил отсутствующий взгляд, направленный на дверь в спальню. – Ты понял, что я говорил тебе?

И тут он ответил. Господи, лучше бы он молчал.

Га уже свернул с тропинки в гущу леса, куда бы никто не додумался бы повернуть, кроме него. Стоило немного отвести ветви, чтобы обнаружилась маленькая тропа. Она-то и вела к дому. Уже через несколько метров он наткнулся на пенек. Его работа. Он спилил это дерево на дрова одним из первых. Это был пенек котенка.

Маленький красивый котенок, которого раздобыла мать. Га подслушал разговор мамы с соседкой о том, что котенок куплен специально для развития у Га эмпатии. Что это за мудреное слово, Га тогда не понял, но котенок ему понравился. Они с ним играли в забавные игры, а потом ему в голову пришла последняя для котенка забавная игра: игра в казнь. Он тайком отнес котенка в рощу около их усадьбы, подготовил петлю. Пока зачитывался приговор, котенок играл с какой то веточкой.

Веса котенка оказалось слишком мало, чтобы затянуть петлю. После исполнения приговора он начал совсем не по задумке вытаскивать голову из петли, цепляясь за нее задним лапками. Га какое-то время понаблюдал за этим, а потом решил помочь: затянул петлю покрепче, взял котенка под передние лапы и стал тянуть вниз. Котенок с минуту шипел, яростно отбиваясь, а потом затих.

Тогда в комнате отца Газирази ожидал любого ответа, но не этого. Его папа, которого он всю жизнь так боялся, голосом больного и слабого человека проблеял, все смотря в сторону двери: «М-марта (так звали робота-сиделку), я уписался».

Чрезвычайной силы гнев овладел Га. Не понимая, что он делает, он кинулся на отца. Как же он был зол! Много лет он работал и добивался ценой страшных усилий успеха в учебе. И сегодня должен был состояться самый важный в жизни разговор. А он! Этот старый напыщенный индюк уписался. Чтоб его!

В порыве Га схватил подушку и навалился ею на голову отца, придавив сверху всем весом. Из-под подушки доносилось приглушенное мычание. Руки старика беспорядочно болтались в воздухе, но сил у него осталось не больше, чем у того котенка. Через долгих пять минут он затих.

Потом к ним домой приезжали врачи и даже полиция. Он был абсолютно убежден, что его заберут в тюрьму, но ничего не произошло. После кремации, которая состоялась на третий день после смерти, он уже был уверен, что его пронесло. Но потом вечером мама зашла в его комнату и с порога заявила, что она знает, что произошло. Она сказала, что не желает жить под одной крышей с убийцей, и ждет, когда он уберется с ее глаз в общежитие высшей школы. Его мама, которая, как он думал до этого, была единственным человеком, который его любил, и та предала его.

Вот и показался его дом. Его вид вытеснял все воспоминания, вызванные дорогой. Предвкушение приятного треска огня и запаха углей наполнило его сознание.

Вдруг его отвлек странный звук. Методичный шум нарастал откуда-то издалека: чух-чух-чух. Вот он стал все четче, и Га смог понять, что это шаги бегущего робота. Это робот-разведчик. Они охраняли территорию в двадцатикилометровой зоне вокруг него. Но зачем ему бежать? Это только энергию зря тратить.

Га быстро связался с системой и получил ответ. На борту робота человек. Он ранен. Требуется медицинская помощь.

«Этого мне еще не хватало!» – с досадой подумал Га и неохотно побрел обратно от домика к офису. Сегодня камин отменяется.

8

Товаром 783 оказалась масштабная модель транспортного робота, который был очень популярен среди обеспеченных городских жителей. В натуральную величину робот представлял собой трехметровый экзоскелет, в который человек мог зайти и, мысленно выполняя движения, полностью им управлять. Такие роботы были интересной альтернативой крыльям: менее быстрые, но безопасные. При этом они оставались персональным транспортом для тех, кто не хотел использовать транспорт общественный.

Гира так и не смог вспомнить, откуда в его доме оказалась эта игрушка. Скорее всего, ему вручили ее в качестве сувенира. Они бы ни за что не нашли этого робота, если бы Гира не додумался перебрать все товары из системного списка. Даже после указания компьютера они вдвоем с Аароном потратили полчаса на то, чтобы отрыть его из вороха всякого хлама на чердаке. Конечно, можно было бы его и не искать. Программа и так нашла всю необходимую информацию, но уж очень хотелось подержать в руках эту безделушку, которая снова открыла для них дорогу к Гарольду.

Итак, неизвестно было, являлось ли производство роботов основным бизнесом Гарольда, но модель была произведена на заводе, который выпускал роботов для потребителей по всему миру. Учитывая то, как часто можно было встретить бренд компании производителя «Фетрум» на роботах, разгуливающих по городу, можно было предположить, что этот масштаб как раз для него.

Взяв в руки визоры, друзья снова уселись на диван посреди гостиной и принялись искать максимум информации о владельце завода. Но их снова ждало разочарование. Никаких дополнительных сведений они не обнаружили. Они теперь лишь знали, что Гарольд Рокуел является его собственником. Но больше абсолютно ничего.

– Нужно искать руководство завода, – произнес Гира, откладывая визор в сторону. – Гарольд, разумеется, и тут постарался, чтобы скрыть всю информацию о себе. Но завод – это зацепка. Нужно продолжать искать через него.

– Ох, как же я устал от этих бесполезных попыток. Что мы ни делаем, все впустую, – Аарон устало откинулся на спинку дивана. – Я чувствую себя старым. Я и есть старый. Мне, правда, все больше хочется, чтобы все это прекратилось. Если бы не Най…

– Все это ради Ная, не начинай ныть, – Гире хотелось успокоить Ара, но он и сам устал от этой череды разочарований. – Пойдем спать. Нужно, чтобы все это уложилось в голове. Завтра найдем решение.

– Да, завтра найдем, – машинально подтвердил Аарон совсем без энтузиазма. – Я хочу поговорить с Наем.

Гира ушел к себе, а Аарон набрал Ная, не забыв включить генератор образа. Его сын видел живого отца в том теле, к которому привык, и ни разу за множество разговоров так ничего и не заметил. Это очень радовало Ара, но, с другой стороны, все больше отдаляло его от сына. Ему все сложнее было представить себе, что в конце концов придется явиться к нему в новом теле и правильнее всего будет рассказать ему всю правду. Най уже взрослый. Он может понять подвох, и меньше всего Ару хотелось обидеть сына обманом еще раз. Идея с ранее неизвестным дядей нравилась Аарону меньше и меньше. Он решил этим вечером, что еще максимум неделю проживет у Гиры, пытаясь найти Гарольда, а потом, если ничего не выйдет, вернется домой и будет учиться жить по-новому.

Утро следующего дня перевернуло все вверх дном. Проснувшись, Ар долго ждал Гиру к завтраку, который традиционно приготовил робот-прислуга. Когда яичница Гиры совсем остыла, а тарелка Ара была пуста, он решил подняться и проверить, не случилось ли чего.

Когда он зашел в спальню Гиры, то сначала испытал настоящий шок от увиденного. Его друг лежал на полу в позе, в которой вряд ли можно было комфортно находиться больше пяти минут. Ноги повернуты носками в сторону, а туловище было скручено набок так, что лицо Гиры смотрело почти в пол. Руки раскинулись в разные стороны, а по полу растеклась струйка то ли пены, то ли слюны.

Спустя мгновение Ар с облегчением заметил, что Гира дышит. Более того, несмотря на ужасную позу, лицо его было каким-то удовлетворенным. «Да он пьян или под колесами», – наконец догадался Ар.

– Ааа-р! – внезапно заорал Гира, да так громко, что Аарон с перепугу попятился назад. – Ааа-р! – снова заголосил Гира еще громче. Он повернул голову. Теперь его глаза смотрели прямо на Аарона, но были мутными, как запотевшие в дождь стекла. Он ничего не видел прямо перед собой.

– Да что с тобой?! – Ар и сам крикнул в ответ. Гира как-то съежился, продолжая лежать на полу, как будто не ожидал услышать голос так близко.

Выглядело это все иррационально. Казалось бы, Ару нужно подойти и поднять Гиру, помочь ему встать, но он стоял как вкопанный в проходе.

– Ты здесь? Ар, это ты?

– Я, – только и смог промямлить Аарон.

– Послушай, друг, я что-то не могу взять в толк, где я. Как-то все в тумане. И, знаешь, шея ужасно затекла, – Гира говорил это как-то очень обыденно, как будто он не лежал на полу, а сидел в кресле и попивал чай.

Ар после слов о затекшей шее, наконец, опомнился. Он подбежал к Гире, распростертому на полу, и, взяв под мышками, рывком поднял.

С этого момента Гира начал нести какой-то бред по поводу того, что он что-то нашел, что он кого-то знает. Что нашел Гир, было непонятно, кого он знает – тоже. Ар с трудом уговорил его лечь в постель, после чего Гира тут же заснул.

Аарон долго думал, стоит ли вызывать медиков, но, глядя на умиротворенно сопящего Гиру, решил с этим подождать.

Он просидел с Гирой целый день и решил оставить его ненадолго, чтобы поспать, но скоро пожалел об этом. Его разбудили истошные крики, доносящиеся из комнаты Гиры. Со всей скоростью, на которое было способно его старческое тело, он взбежал по лестнице и нашел Гиру метающимся по комнате и крушащим все вокруг. Краем глаза Ар заметил валяющиеся на полу упаковки от таблеток.