Multi venerunt, или Многие пришли

– Я не вернулся, а ненадолго заглянул к вам, – возразил Жером.

– Жаль! Я надеялась, что ты останешься дома. Но ты хотя бы расскажешь нам о себе? – с надеждой спросила мать.

– У меня всё хорошо, матушка, – кратко ответил Жером и принялся за трапезу.

Грегуар, немного растерялся оттого, что старший брат не встал из-за стола и не обнял его. Жером даже не протянул младшему брату руку, а лишь бросил на него быстрый взгляд и кивнул ему. Грегуар снял куртку, повесил её на спинку стула, и сел за стол напротив Жерома и его спутника, которые с аппетитом ели горячую уху. Грегуар внимательно посмотрел на старшего брата, который сильно изменился с тех пор, как покинул отчий дом. Жером возмужал. Он стал шире в плечах и взгляд у него стал твёрдым.

Жером и Грегуар были мало похожи друг на друга. В отличие от своего младшего брата – кареглазого темноволосого Грегуара, сероглазый шатен Жером больше походил на отца, нежели на мать.

– Почему на столе нет вина? – удивился Грегуар. – Я промок и могу простудиться, как отец.

– Сейчас я принесу тебе вино и мясо, – пообещала мать и ушла на кухню.

Вскоре она вернулась и поставила перед младшим сыном миску с жареным мясом и большую кружку, наполненную виноградным вином. Грегуар съел большой кусок нежной баранины и запил его терпким красным вином.

Когда ужин подошёл к концу, Жиральд уже спал. Во сне он тяжело дышал и хрипел.

– Отец давно болеет? – спросил Жером.

– Сегодня захворал, – ответила мать. – Боюсь, что только одним красным вином Жиральд не вылечится.

– Этьен хороший лекарь. Пусть он осмотрит отца, – предложил Жером.

– Это было бы хорошо! – обрадовалась Аннет. – А то не хочется в такую плохую погоду идти в соседнюю деревню за лекарем.

– Да и опасно. В последнее время слишком много волков развелось по всей Окситании, – добавил Грегуар.

– Ты боишься волков? – спросил Жером.

– Немного боюсь, – признался Грегуар. – Когда они собираются в стаю, то становятся опасными.

– Не волков следует бояться. Звери на двух ногах намного страшнее волков, – сказал старший брат.

Этьен встал и попросил хозяйку сполоснуть ему руки водой из кувшина. Вымыв руки над стоявшим в углу комнаты ведром, Этьен подошёл к постели спящего больного. Лекарь пощупал ладонью лоб больного, распахнул ворот его рубахи и простучал грудь Жиральда, который при этом проснулся.

– Откройте рот! – приказал Этьен.

Жиральд сел на кровать и приоткрыл рот.

– Посвети мне, Жером! – попросил лекарь.

Жером взял со стола подсвечник с горящими свечами и поднёс его к сидевшему на кровати отцу.

– Жиральду придётся делать кровопускание? – с тревогой спросила Аннет, увидев в руках Этьена острый нож, который тот вытащил из-за пояса.

– Нет. Но ему требуется серьёзное лечение. У него большие нарывы в горле, – сообщил Этьен.

– Он с утра лечится своим вином, – сказала Аннет.

– Этого мало. Нарывы следует вскрыть, – решил лекарь.

– Нет. Меня не должна касаться рука катара! – Жиральд отпрянул от Этьена.

– Если этого не сделать, то ночью наступит смерть. Нарывы перекроют горло, – объяснил гость.

– Что ж, если иначе меня нельзя вылечить, тогда режь нарывы! – согласился больной.

– Мне потребуется помощь. Грегуар, поддерживай отцу голову, а ты, Жером, ровнее держи подсвечник, – попросил Этьен и прокалил лезвие ножа над пламенем свечи.

– Чем я могу помочь? – спросила Аннет.

– Нужны чистое полотенце и пустая миска.

Жиральд с ужасом посмотрел на острый нож с длинным лезвием, с которым подступил к нему лекарь.

– Что ж, начнём! – объявил Этьен.

Жиральд зажмурился и широко открыл рот, отдавшись во власть лекаря.

Когда Этьен завершил операцию, Жиральд сплюнул сгустки крови с гноем в миску, поднесённую Аннет. Больного уложили на постель. Этьен вытер ему полотенцем окровавленные губы.

– Когда остановится кровь, ему надо будет выпить кружку самого крепкого вина, какое есть в доме, – сказал Этьен.

Спустя некоторое время Жиральд выпил полную кружку пряного вина, настоянного на лечебных травах, и крепко уснул. Этьен промыл водой из кувшина лезвие ножа и положил его на стол.

Все снова сели за стол. Грегуар с любопытством смотрел на своего старшего брата и Этьена. Ведь он никогда ещё не сидел за одним столом с катарами.

– Так это вас я только что видел в храме? – догадался Грегуар.

– Как только я вступил в храм, я сразу же узнал тебя, – сказал Жером.

– Отец Себастьян встревожился, заметив тебя и твоего спутника, – вспомнил Грегуар. – Он расслышал слова, которые произнёс Этьен за моей спиной.

– Удивительно, что простые слова могли встревожить местного священника, – усмехнувшись, сказал Этьен.

– Завтра надо ждать гостей. Наверняка по всем домам пройдутся папские солдаты под предводительством отца Себастьяна, который всегда отличался необычайным рвением в деле поимки катаров. Однако пока идёт ливень, можно не беспокоиться. Солдаты слишком ленивы и пугливы, чтобы выходить из дома ночью во время грозы, – сказал Жером.

– Так вы останетесь? – с надеждой спросила Аннет.

– Только до рассвета. Я не хочу причинять вам серьёзные неприятности, – сказал Жером.

– А теперь расскажи, сынок, как ты провёл последние пять лет? – попросила мать.

– Я не слишком благодарен отцу за то, что он отдал меня в аббатство в Фонфрауде. Не по душе мне было заточение в монастыре. Всё-таки тогда мне было пятнадцать лет, и я, как и всякий нормальный юноша, стремился на волю. Вскоре частые молитвы почти убили во мне стремление к свободе, к мечтам о далёких странах и познанию мира. Однако чтение священных текстов и произнесение изо дня в день одних и тех же молитв пробудили во мне желание узнать более подробно об известных исторических событиях, имевших место двенадцать веков назад в Палестине, которые были описаны разными авторами. Я стал задавать слишком много вопросов аббату Арнольду. Однажды его терпение иссякло, и меня наказали – заточили в келью без окон и дверей, чтобы я смог подумать о спасении своей души и покаяться в грехе неверия. В самом деле, я не был готов принять на веру всё, чему меня долгие годы учили в монастыре.

– Твоему отцу аббат Арнольд написал, что ты покинул фонфраудскую обитель, – вспомнила Аннет.

– Наверняка он сообщил, что я не просто покинул аббатство, а сбежал, – хмуро сказал Жером.