Человек и то, что он сделал. Книга 1. Накануне краха

Тем не менее, даже сейчас мы серьезно ошибаемся в природе советского дефицита. Какие мысли первыми лезут в голову, когда мы думаем о советском дефиците?

– производили слишком много оружия и слишком мало ТНП

– слишком много помогали развивающимся странам.

– слишком хорошо жили республики на окраинах (а Украина, например была уверена что это ее все объедают).

– слишком много разворовывалось и продавалось на черном рынке

Конечно, все это было. Но не только. И снова – Дмитрий Валовой еще в семидесятые годы заметил парадоксальную вещь – дефицитом становились товары, производство которых не требовало каких-то великих усилий – простые товары повседневного потребления. Чашки, скрепки, майки, ручки – вдруг пропадали с полок магазинов, и становились дефицитом. Почему так происходило?

Д.В. Валовой.

… Сначала директор показал мне шинный цех. Десятки видов и сотни типоразмеров от велошины до полутонных шин для большегрузных МАЗов, тягачей и комбайнов. Побывали в цехе, где выпускают ремни, штампуют коврики и прокладки самых различных размеров и конфигураций. Завершили знакомство в цехе, который директор назвал «подрывным». Сначала я подумал, что речь идет об изделиях, связанных с подрывным делом. Этот корпус резко отличался от других. Он скорее напоминал лабораторию, чем цех резинотехнических изделий. Все в белых халатах, тишина, уют. Изготовляли тут самых различных конфигураций шайбочки, прокладки с многочисленными фигурными отверстиями, сальники, колпачки, соски и прочее. И тогда я спросил директора:

– А почему вы этот цех назвали подрывным? Какое отношение он имеет к подрывному делу?

– Самое прямое,– уверенно ответил он на, видимо, ожидавший вопрос.– Это мелочевка подрывает экономику завода и материальное положение коллектива.

– Простите, но как могут эти крохотульки поколебать резиновые горы, которые мы видели в других цехах?

– Не колеблют, а трясут. Сейчас расскажу. Усаживайтесь удобнее и приготовьте блокнот для регистрации «подрывных» дел.

– А диктофон можно?

– Пожалуйста. Большегрузная шина, на фоне которой нас сфотографировали, стоит пятьсот рублей,– начал свой рассказ директор.– Две шины дают заводу тысячу рублей для плана. На их изготовление расходуется десять рублей зарплаты. Чтобы изготовить на тысячу рублей изделий весом до десяти граммов, мы в этом цехе расходуем тысячу рублей зарплаты. Один к одному! А на многие граммовые изделия расход зарплаты выше их цены. Амплитуда колебания трудоемкости в нормо-минутах на рубль вала на заводе 1:1000. Завод производит десять тысяч наименований. Думаю, легче угадать возраст пилота по высоте и скорости движения самолета, чем вычислить среднюю трудоемкость нашей продукции. Эта величина подобна иголке в стоге сена на движущейся машине – она все время перемещается. И тем не менее ее «находят» и утверждают! Делается это, как и всюду, «среднепотолочным» методом от достигнутого уровня. Вот расчет: согласно трудоемкости плановых изделий в нормо-часах с учетом тарифных ставок в этом году нам недодали миллион четыреста рублей фонда зарплаты…

– И как же выкручиваетесь?

– Так же, как и все. Выпускаем что подороже и менее трудоемкое. По плану фонд зарплаты у нас 10 процентов. Изделия, на производство которых фактический расход менее десяти копеек на рубль вала, мы гоним без оглядки, а там, где расходы зарплаты выше этой цифры, мы выпускаем их лишь в меру наличия экономии на выгодных изделиях. В прошлом году заказы Союзсельхозтехники на вентиляторные ремни и различные прокладки на изделия из сантехники выполнили на треть. Минздрава – на 20 процентов, а изделия для ремонта обуви – на 15. Вы знаете, что это такое? – спросил директор, подавая мне маленький резиновый бублик.

– Кольцо для крышек домашнего консервирования, продукция, которую мы на черном рынке по тридцать копеек за штуку с трудом достаем,– ответил я.

– Это одно из «подрывных» изделий. В прошлом году заказ выполнили на десять процентов.

– А в этом году, какие перспективы?

– Постараемся вытянуть на одиннадцать.

– Значит, опять любители консервированных овощей и фруктов напрасно будут бегать по магазинам…

– Постарайтесь понять, почему это происходит. Для покрытия 1,4 миллиона рублей недоданной нам зарплаты согласно трудоемкости плановой продукции мы должны изготовить почти на 15 миллионов тяжелой и дорогой неходовой продукции – ковриков, которые автоматы «пекут», как блины, тяжелых ремней, больших шин. Вот и прикиньте, сколько надо зря израсходовать драгоценного сырья. То же самое творят и металлообработчики. Обратите внимание: в магазинах полно кастрюль, ведер, ванн, то есть крупногабаритных, нетрудоемких изделий, а чайников и другой малогабаритной посуды днем с огнем не сыщешь.

– А какие изделия самые невыгодные? – спросил я.

– С учетом выпускаемого количества самые большие потери несем от сосок и презервативов,– ответил начальник цеха.

– Положение с сосками в торговле, прямо скажем, архинеблагоприятное. Масса писем с жалобами на их отсутствие. Готовим материал на эту тему,– сказал я.

– А вы «пососите» эту проблему, пожалуйста, нашими устами,– парировал директор.— Я дам вам копии своих записок в министерство и другие ведомства. Если внимательно почитаете, уверен, прозреете и сможете

Таким образом, мы видим, что сырье расходуется на производство не того что востребовано потребителями – а того что выгодно заводу и может быть, так своего потребителя и не найдет. Востребованные же потребителем, причем именно розничным потребителем вещи – не производятся или производятся недостаточно, создавая тотальный дефицит. И не только на полках магазинов – но и останавливая конвейеры смежников, выпуск автомобилей мог быть сорван из-за отсутствия невыгодных копеечных деталей. Но по документам у конкретно вот этого предприятия все правильно, все хорошо…

Кстати, в Китае эта болезнь была побеждена? Как?

На самом деле просто – Китай сделал своим приоритетом экспорт, а не удовлетворение внутренних нужд. И таким неожиданным и внешне парадоксальным образом, он сумел объединить положительные качества плановой и рыночной экономики и рвануть вперед.

Возьмем пример со сверлами. Если маленькое сверло стоит на внешнем рынке два доллара при себестоимости рубль – то китайский завод будет производить эти сверла столько, сколько их готов взять внешний рынок, даже если ему придется сорвать отгрузки для внутрикитайского потребителя. А так как в Китае дешевая рабочая сила – то Китай завоюет рынок маленьких сверл и будет зарабатывать валюту – в то время как советское предприятие будет тратить государственные ресурсы попусту и давать в нагрузку внутреннему потребителю никому не нужные большие сверла, чтобы они их потом в лом списали.

Это и есть первопричина того что Китай стал сверхдержавой, а СССР – рухнул. Это, а не события на площадь Тяньаньмэнь.

Почему мы не смогли понять, что экспорт приоритетнее внутреннего потребления? Ну… сложно сказать. Китайцы видимо всегда были более склонны к торговле, чем русские крестьяне, из которых и происходили советские лидеры. Не то мировоззрение. Крестьянин чуждался торговли, он старался максимум производить на своем дворе, своими силами, даже если это было невыгодно. Вот и в масштабах большой экономики мы неосознанно воспроизвели громадный крестьянский двор, где большинство произведенного – тут же и потребляется. И кончилось все это – плохо.

И второе кардинальное отличие китайского производства от советского – там часть продукции (любой кроме конечно военной) разрешили продавать на бирже. К 1991 году у них было 1200 товарно-сырьевых бирж! Таким образом, директор китайского завода в отличие от советского – все-таки имел стимулы для производства трудоемкой, но востребованной продукции – он ее продаст на бирже за ту цену, которую потребители готовы за нее платить и получит для предприятия живые деньги. У советского директора – такого стимула не было.

И.В. Бестужев-Лада, "Свожу счеты с жизнью. Записки фyтyролоrа о прошедшем и приходящем"

Вся моя жизнь в Институте социологии в 1979-1990 гг., если отбросить привычную текучку, состояла из шести капитальных монографий (не считая вступительного «Окна в будущее») – о которых мы специально говорили выше, и из трех чрезвычайных заданий, одно касательно проблем системы народного образования (1974 г.). Другое касалось стратегии борьбы с алкоголизмом и пьянством (задание ЦК КПСС через Сводный отдел Госплана в 1976-1982 гг.; его формально приняли к сведению, но фактически пренебрегли его выводами, когда рискнули на провальную «алкогольную авантюру» 2-й половины 80-х.). Третье (весна-лето 1984 г.) касалось вопросов, которые сегодня получили общее название «теневая экономика», а в те времена скрывались с тон же сутью под разными другими названиями.

Видимо, эта проблематика всплыла еще при Андропове, в начале 80-х годов, когда была признана достаточно серьезной для государства. Ею собирались заняться основательно. Но сначала ей (как и всем аналогичным проблемам) не давал хода Брежнев, а затем ее полностью свернул пришедшим в 1984 г. к власти Черненко и вернул из небытия годом спустя Горбачев, у которого она стала одним из основных пунктов его политической программы («Борьба с нетрудовыми доходами»). Я – и не только я – оказался в эпицентре этой проблемы в июле 1984 г., когда она уже была основательно «раскручена» Андроповым и весьма резко – я бы сказал драматически – свернута на время аппаратом Черненко. Неразработанность, туманность проблемы лучше всего отображалась ее терминологией.

Сначала она фигурировала под названием «второй экономики» (все, что за рамками «первой», «социалистической экономики»). Потом из «второй» пришлось выделять «третью» – наказуемую, поскольку многие приработки «второй экономики» не поощрялись, но и не осуждались. Поскольку все это было очень расплывчато, пришлось вводить общее понятие «сфера неорганизованного производства и потребления», а уж затем делить его на «черную экономику» (уголовщину), «серую экономику» (предосудительную, часто караемую административно, штрафами, но не уголовно).

Затем появились параллельные понятия: подпольная экономика, стихийная, преступная и т. д. – я насчитал впоследствии более десятка различных оттенков, которые позже были сведены в понятие «нетрудовые доходы» («борьба с нетрудовыми доходами») и, наконец, накрыты обшей шапкой «теневая экономика». Словом, неразбериха была такая, что на подмогу юристам бросили социологов – большую группу сотрудников нашего института во главе с директором. Задача: разработка рекомендаций по борьбе с «неорганизованным распределением и потреблением».

Операция была разработана следующим образом: На 4-5 июля 1984 г. в г. Грозный (Чечено-Ингушская АССР) созывалось научно-практическая конференция «Проблемы борьбы с нетрудовыми доходами и усиление контроля за соответствием материального положения граждан их трудовым доходам». За конференцию отвечали член ЦК КПСС 1-й секретарь обкома А. В. Власов, Председатель президиума Верховного совета республики Боков и директор ИСИ АН СССР В. Н. Иванов.

Конференция должна была работать в составе пяти секций: 1. «Пути повышения эффективности борьбы со спекуляцией, взяточничеством, хищениями и другими видами нетрудовых доходов» (председатели —А. Н. Ларьков из ВНИИ по разработке причин и разработке мер по предупреждению преступности, Москва, Ю.Ю. Иценко, министр внутренних дел ЧИАССР). 2. «Проблемы эффективного регулирования индивидуальной трудовой деятельности» (10. Е. Шевяков, А. А. Мальсагов). 3. «Совершенствование системы налогообложения и сберегательного дела» (Ю.В. Пешехонов из НИИ Минфина СССР, П. П. Голещихин). 4. «Идеологические аспекты борьбы с нетрудовыми доходами» (И. В. Бестужев-Лада, А. П.Тацитов). 5. «Проблемы учета и контроля за формированием и использованием доходов населения» (Н. Н. Михайлов, Н. Я. Правенький).

В числе около 300 членов конференции я насчитал не менее сотни известных специалистов по данной тематике, так что конференция не уступала по уровню любой московской. Темы докладов были вполне академичны и не содержали никаких скандальных откровений. Словом, конференция обещала быть вполне заурядной, никаких америк не открывавшей и никаких революционных мер не предлагавшей. Для конференции были выделены три лучших зала города.

На подлете к Грозному прошел слух, что нас, после посадки, по каким-то причинам, не выпуская из самолета, поворачивают обратно в Москву. Действительно, нас довольно долго продержали на летном поле.

Но затем рассадили по автобусам, вывезли далеко за город и расселили по правительственным дачам с приказом доработать свои доклады и сдать их и письменном виде. Доклады были готовы, и мы несколько дней отдыхали на лоне природы. А затем доклады отобрали (я в таких случаях всегда оставляю копию), конфисковали незадолго перед тем розданные семь тетрадок тезисов тиражом 300 экз. (один комплект я предусмотрительно похитил и оставил в Москве), объявили конференцию отложенной (как оказалось, навсегда) и посадили на самолет обратно в Москву.

Из происшедшего товарищи поопытнее тут же сделали вывод: где-то в Кремле «на самом верху» из только что пришедшей администрации Черненко кто-то сделал вывод о «несвоевременности» конференции, но никак не могли решить, что делать с нами, пока все, как говорится, было «спущено на тормозах». А я получил за эти несколько дней от своих коллег великолепное завершение ликбеза по «теневой экономике», который начал за несколько месяцев до того в порядке подготовки к конференции.

Первое же знакомство с «теневой экономикой» показало, что о ней в ходу самые превратные представления. Приходилось слышать и читать, что ее удельный вес ничтожен в сравнении с «официальной», так что ей до известной степени можно пренебречь. Как пелось в популярном телешлягере: «просто кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет»… На деле она оказалась не менее сложной, чем «официальная», и весьма крупномасштабной – хотя, конечно, не сравнить с тем, что началось несколькими годами позже. Мало того, часто даже трудно понять, где кончается одна и начинается другая – совсем, как нынешний чиновник и уголовник.

Насколько помню, мой первый опыт в данном отношении состоялся в одном из верхних ресторанов гостиницы «Россия», где дирекция нашего института давала банкет группе зарубежных социологов. После обеда (ленча) с традиционными тостами разговор распался по группкам, и получилось так, что ни в одну из группок я не попал. Сначала я сидел с краешка одной компании, делая вид, что интересуюсь совсем посторонней для меня дискуссией. Откланиваться было рано: ждали более высокое начальство к чаю. А сидеть «делая вид» стало просто невмоготу. Я пересел за соседний столик, где тоже скучал одинокий метрдотель, и, слово за слово, мы разговорились. И он поведал мне немало интересного о закулисной жизни ресторана.

Больше всего меня интересовало в то время, почему зал ресторана часто бывал пуст и туда не пускали, хотя желающих было немало. Как можно поступать так в ущерб своим доходам? Собеседник отвечал уклончиво: всякое, мол, бывает. Лед тронулся, лишь когда мы выпили на равных, и я рассказал, что меня, как социолога, не интересует ни он сам, ни его ресторан, а только вопиющая против здравого смысла практика ресторанного дела, Объявил, что не собираюсь ничего записывать, только понять самому. В доказательство выложил на стол ручку и блокнот, вывернул наизнанку все карманы, чтобы показать отсутствие диктофона. Сказал, что не собираюсь ничего записывать и дома, что мне дали поручение прояснить «теневую экономику вообще», безо всяких конкретных примеров. После второй рюмки разговор принял доверительный характер. Мне поверили.

Оказывается, никто и не собирался поступать себе в ущерб. Просто, если в ресторан завезли дефицитные продукты, то их можно перепродать «нужным людям» по ресторанной пене, не утруждая себя готовкой. И что столы пустуют – тоже хорошо: деньги плывут в руки сами собой, а подавать и убирать ничего не надо.

Второй вариант: вечером ожидается банкет. Зачем же мелочиться днем с копеечными посетителями, когда разом огребаешь за четыре часа вечером максимальную дневную выручку? А если еще примешь во внимание русские народные обычаи, завалишь для начала стол смешанным крепким спиртным с минимальной закуской и погодишь подавать горячее, – то половина гостей (как мы в свое время на выпускном институтском вечере) вскоре отправится выворачиваться наизнанку в туалет, а все, поданное на стол, достанется обслуге. И это не говоря уже об искусстве соорудить из нескольких недопитых бутылок и двух-трех недоеденных блюд новый шедевр кулинарного искусства.

Третий вариант: загулявшая компания, да еще из южных или сибирских краев, да еще с последующим дамским полом на всю ночь. Тут денег сразу навалом без счета столько, что можно закрывать ресторан «на учет» до конца следующей недели. До «обычных» посетителей ли тут? Тут главное – честно поделить баснословные доходы между всеми участниками такого цирка.