Лекарство против морщин

…

– Сэр, реальность такова, что сегодня мы имеем дело с новой Холодной войной, но структурированной несколько иначе. Теперь против нас объединенные силы всего мира, у них разные стратегические интересы, но они объединились на неприятии американского и в целом – западного лидерства. У российского военного, китайского бизнесмена, нигерийского испольщика нет ничего общего кроме этого – они не желают, чтобы Америка продолжала управлять миром. Они не согласовывают свои действия, но каждый, принимая повседневные решения, имеет в виду именно это. Против нас не менее шести миллиардов человек, сэр.

– Довольно мрачно, Вильям.

– Да, но это так, сэр. Против нас сейчас играет многоступенчатая конструкция, но ключевых звена два – Россия и Китай. Сегодня ситуация такова – Россия, возможно сама того не желая, отвлекла на себя огонь всего мира, в то время как Китай пользуется выигранным временем, заканчивая модернизацию и становясь независимым от западных потребительских рынков. Одновременно с этим Россия огромная дыра в окружении Китая, через нее он может получать любые ресурсы и в любом количестве, через нее он отправляет товары – это его стратегический тыл. Китай потому и не идет ни на какие компромиссы, потому что у него есть этот стратегический тыл. Если мы разрушим Россию – мы победим Китай, не вступая в бой – но если это не удастся сделать в ближайшие десять – пятнадцать лет – то потом мы не справимся с Китаем в любом случае. Время уходит.

– Вильям. Нельзя сказать, что я с вами не согласен – я не согласен с мерами, которые вы предлагаете. Ваххабизм это не оружие – это огонь. Контролировать его невозможно. Риски в любом варианте развития ситуации – запредельные. Если заразить Россию ваххабизмом, если русские начнут принимать радикальный ислам – рано или поздно кто-то из них окажется у пульта управления ядерным оружием. И это еще полбеды. Настоящая беда случится, если лидером России станет мусульманин – и восемь с половиной тысяч ядерных зарядов окажутся в его руках. В этой войне не будет победителей. Не останется никого.

– Сэр. Да, это огромный риск. Но вы поймите – у русских мало уязвимых мест, но это одно из них. Русским всегда было мало материального благополучия, они всегда искали высший смысл. Они готовы были поступаться благополучием и даже жизнью ради достижения этого смысла. Большевики не смогли бы победить ни в одной другой стране кроме России. Лозунг построения справедливого общества нигде кроме России не будет понят…

– Вильям, Вильям. Большевики – это еще куда не шло…

– Сэр, сейчас в мире есть только одна религия, ради которой убивают и умирают. Это ислам. Русское православие дискредитировано его священниками, которые наживаются так же как и госчиновники. Коммунизм тоже не пойдет – он стал обычной политической доктриной с обычными и не совсем чистыми политиками во главе. Он уже не предлагает искать высшей справедливости. Единственное что может сработать – это ислам. Молодые русские пассионарии должны искать справедливости под зеленым знаменем ислама, бороться с продажными чиновниками и обуржуазившимся обществом ради Аллаха…

– Хватит.

…

– Вильям, вы, похоже, меня не поняли. Ваше предложение неприемлемо. Оно не будет включено в итоговый отчет заказчику. Ни полностью, ни в части.

…

– Заберите эти материалы и… лучше сожгите. Мы ценим ваш вклад Вильям, но лучше вам вернуться к работе в составе группы. А не заниматься подобной отсебятиной.

Ткачук медленно кивнул

– Я могу идти, сэр?

– Вы все еще с нами, Вильям?

– Да, сэр.

– Вот и хорошо…

***

Идя на свое рабочее место, Ткачук подумал, что бюрократия проникла и сюда. Но ничего…

Он найдет, кому это передать.

***

Катар – до обретения независимости, к которой он не очень то и стремился – был британской мандатной территорией, которую Великобритания получила после Первой мировой как наследие империи Османской и освоить толком так и не успела. По гнусной ухмылке судьбы – взлет цен на нефть и газ, и великие открытия в арабских пустынях начались сразу после того, как измученная двумя мировыми войнами британская колониальная империя решила сбросить свой груз колоний. Если бы это случилось немного раньше, и Великобритания познала бы вкус шальных нефтегазовых денег – может, и история была бы совсем другой.

Постепенно – Британия отошла и от опосредованного управления, без особого шума передав бразды правления этой частью мира США. Арабский полуостров – был этакой американской криптоколонией, наглядно это можно видеть на дорогах – сколько тут американских машин, в том числе и тех что за пределами США никогда не продавались. Но при этом США не оказывала той цивилизующей роли, которую в своих колониях проводила Британия. Возможно, поэтому – британская империя правила миром больше века, а вот американской – хватило менее чем на двадцать лет…

В Дохе – не было станции ЦРУ как таковой – но представитель был. Необходимости в станции не было, потому что местные спецслужбы – как раз и являлись филиалом ЦРУ и работали не только на шейха, но и на Лэнгли. Все держалось на сложной системе договоренностей, одолжений, оказанных и полученных услуг. Для того чтобы поддерживать эту систему в рабочем состоянии нужен был офицер связи. Это как, к примеру, в Лондоне – но там отдельно есть станция, и есть офицер связи при MI6. Здесь был только офицер связи.

Сейчас им был Дэннис де Моен. Выходец из патрицианской семьи с восточного побережья, в ЦРУ он попал по наследству. Его прадед был одним из основателей ЦРУ. Он был не самым острым ножом на кухне – но резать был вполне в состоянии, потому его засунули сюда. Принять информацию, передать информацию, держать руку на пульсе, оказывать услуги. Услуги были самыми обыкновенными – устроить сына в американский университет, разблокировать заблокированный где-то счет, провести за счет американских налогоплательщиков due diligence[6 - Процедура оценки инвестиционных рисков.] по какому-то объекту для Катарского суверенного инвестиционного фонда. Все как всегда.

Ткачук знал де Моена – они были однокашниками по университету. Ткачук знал, что Дэннис де Моен голубой, но тщательно это скрывает…

Как и все американцы такого уровня – они жили в одном из элитных районов города. Здесь не было принято жить в собственном доме, да это было и невозможно – в условиях пустынны можно было выжить лишь коллективно. Им всем – предоставлены были квартиры в новых, только что построенных небоскребах, по сто пятьдесят метров жилой площади, семейным еще больше. Платить ничего не было нужно – платила местная казна.

Ткачук – нашел де Моена в баре на двенадцатом этаже небоскреба. Дело в том, что Катар был мусульманской страной, и спиртное тут было запрещено. Но правоверным – неверным можно. Там где жили неверные – открывались отдельные бары, и там было можно выпить. Кстати, местные, катарцы – большим вознаграждением для себя считали поход в бар с иностранцем, где можно угоститься. Так то – денег было достаточно, чтобы слетать хоть в Европу, хоть в Ливан – там нальют. Но все равно…

Де Моен сидел и пил. Долгая жизнь в состоянии раздвоенности – у него была семья, дети, он мучился от своего позорного гомосексуального влечения, но ничего не мог с собой поделать – привели его к бутылке. Он пил все больше и больше. А на жаре – спиртное причиняет больше вреда, да и не скроешь. И скорее всего до конца года его должны были отозвать и дать очередную синекуру.

– Привет, Дэн

– О, Билл. Садись. Выпьешь?

Ткачук кивнул, смотря, как наполняется коричневой жидкостью его бокал

– Что нового?

– Да все то же дерьмо.

Ткачук работал в ЦРУ – и потом они говорили как свой со своим.

– Я слышал, Директор уходит.

– Ага. Конечно.

С приходом к власти действующего президента – в Вашингтоне случился чуть ли не коллапс власти, никто не хотел с ним работать, уж слишком токсичным он казался, и не только не пытался изменить это – но и наоборот, становился более и более токсичным, делая свои заявления в Твиттере, отчего страну и весь мир просто трясло. Некоторые федеральные должности были заняты случайными людьми, некоторые оставались вакантными месяцами. Но сейчас– вроде все улеглось, появились люди готовые работать и с этим президентом. Как говорится – противно, но привычно. Урон репутации больше не останавливал, равно как и корпоративная солидарность. Ткачук в этом видел еще один симптом разложения.

– Я что хотел спросить. Ты прочитал?

Де Моен вяло кивнул, он думал о чем то о своем

– Ага

– И что скажешь?

– Честно? Ни единого шанса. Тебя просто не будут слушать.

Ткачук разозлился.

– Меня уже не слушали. И я ушел.

– Правильно сделал.

– Послушай, Дэн.

…

– Я не прошу многого. Просто передай это в Вашингтон. И всё.