Под ударом

– Ну… вот и жених твоей Лилечке. Старший лейтенант; немного подтолкнуть – генералом будет…

– Нет… нет, Ириш, нет. Ты его глаза видела? Сидит, молчит…

– Может, и хорошо. А то иные как начнут говорить – так лучше, чтоб молчали…

– Нет… нет. Этот интернационалист еще нас ночью вырежет. О чем только думала Люба, сына в армию отпустила. Денег врачам пожалела?

– Ты про Настю слышала? У Караваевых старшая?

– Нет.

– За еврея замуж вышла…

Не заходя в дом, Николай пошёл к дороге. Где автобусная остановка – он запомнил еще по дороге сюда.

Москва, Кремль. Заседание особой рабочей группы по подготовке экономической реформы. 30 июля 1988 года

В это же самое время – председатель Президиума Верховного совета СССР, товарищ Алиев – в своем кабинете в Ясенево принимал человека. Разговор, как ни странно, тоже шел о наболевшем – об экономической реформе.

Посетитель у главы государства был тоже непростой. Дмитрий Васильевич Валовой – доктор экономических наук, редактор правительственного журнала «Экономический вестник», первый заместитель главного редактора газеты «Правда», редактор экономического отдела «Правды», член Комитета народного контроля СССР. Несколько лет назад он написал записку в которой предсказал, что до 2000 года СССР рухнет ввиду проблем с экономикой. Это было при Брежневе, записку положили под сукно, а Валовой приобрел себе влиятельного врага в виде Бориса Гостева, заведующего отделом плановых и финансовых органов ЦК КПСС. Но сместить зам главного редактора «Правды – у Гостева сил не хватило.

Третьим собеседником был академик Степан Ситарян.

– Проверили?

Ситарян поежился. Он всегда ощущал себя не в своей тарелке в присутствии Алиева. И не только потому, что Алиев был генералом КГБ, но и потому, что имел обширный хозяйственный и управленческий опыт и что-то скрывать от него, приукрашивать, а тем более лгать Гейдару Алиеву было очень опасно. Он сочетал в себе качества генерала КГБ и опытного управленца с большим хозяйственным опытом, много лет управлявшего целой союзной республикой. Подобного человека на верхушке не было со времен Берии, а от самой этой фамилии – многих до сих пор бросало в пот. Алиев кстати об этом знал, он даже читал дело Берии…

– Всё проверили, Гейдар Алиевич.

– И?

– Оказалось даже хуже.

Алиев сцепил пальцы в замок.

– Сколько?

– Около сорока.

Всё. Приехали.

Речь шла о том, что Валовой в записке называл двойным счетом. Все было проще простого – например, Камский автомобильный завод делает автомобиль Камаз и его госцена, к примеру, – пятьдесят тысяч рублей. Всё хорошо. Но дальше он идет на другой завод, в Нижнекамск, там на него вешают кузов стоимостью десять тысяч рублей – и теперь он стоит шестьдесят тысяч. Вроде бы все правильно: пятьдесят плюс десять – равно шестьдесят. Правильно, да не совсем – дело в том, что произведено продукции на шестьдесят тысяч, а фонд оплаты труда, который считается в процентах от объема выпущенной продукции – будет как за сто десять.

Казалось бы незначительный изъян – но порой безо всякого на то смысла полуфабрикат передают с одного завода на другой по три-четыре раза, чтобы накрутить себе ФОТ, получить премии – и все это расходы, начиная хотя бы с того что самосвальный кузов можно и на основном конвейере поставить, не надо машину в другой город гнать. Но гонят. Потому что кушать хочется всем. Вот так и выполняют задания партии и правительства.

А сорок – это сорок процентов дутых цифр. То есть по бумагам создана добавленная стоимость, все эти цифры включены в выполнение плана, кто-то зарплату получил, премию. А на деле – добавленной стоимости нет, платить – не за что. Но платят! Сорок процентов зарплаты – платится ни за что.

То есть, сорок процентов советского ВВП – это, выражаясь словами антисоветчика Солженицына, – туфта. И, что страшнее всего, Солженицын, получается – прав.

А потом удивляемся – почему нет товаров на полках? Да потому что они не произведены!

Или вот еще, из жизни экономики развитого социализма. Придумали на одном заводе часть деталей в станке заменить с дорогих цветметных – на дешевые пластиковые. Новый пластик изобрели – больше не надо тратить медь, и станок даже лучше работает. Сделали?

Нет! Потому что план рассчитывается в рублях, и если снизить себестоимость станка, то ты не получишь не только премию – но и часть зарплаты. И план не выполнишь. Потому что произвел в штуках столько же – а в деньгах меньше.

Вот и получается, что советская экономика заточена не на экономию, а наоборот – на максимальное расточительство. Чем хуже тем лучше!

Или. Один и тот же завод – производит шины для Белаза и для Жигулей. В шинах для Белаза трудозатраты допустим один процент от стоимости, а в шинах для Жигулей – пять. А сырье одно и то же. Что сделает директор ради получения премии?

Правильно! Произведет побольше шин для Белаза, которые никому не нужны и которые лягут на склад, и недодаст шины для ВАЗа – а тот остановит конвейер. Накажут этого директора? Нет! План в рублях он выполнил!

А самое плохое – что чаще всего товарами с большой стоимостью труда в них – являются как раз самые простые потребительские товары – вилки, чашки, ложки, прищепки – которые гигантов советской индустрии просто заставили делать. Они и делают – из-под палки. Двадцать, тридцать процентов плана по ним выполнят – и ладно. Доберут колесами от Белаза, омертвят государственные средства, получат премии…

А на полках пусто.

Или – строители. Вышли на объект, смотрят по смете. Какие работы самые затратные с точки зрения материалов и менее затратные с точки зрения труда. Например, обычно самое материалоёмкое и наименее трудоёмкое – это выкопать котлован. Дальше идет каркас здания и коммуникации. А самое трудоёмкое – это отделка. Вот и делают советские строители всё для получения премии – вышли на объект, котлован выкопали, коробку поставили – и бросили.

Деньги освоены. Зарплаты и премии получены. А объект не введён. Просто коробка стоит. Некоторые, у кого совесть еще осталась, – достроят потом, потихоньку. А кто-то просто бросит –достраивай, заказчик, хозспособом. То есть сам.

И главное – все формально правы. Ну, почти.

А деньги омертвили.

И такого вот долгостроя – по всему Союзу.

Вот как с этим быть?

Дмитрий Валовой – не сидел сложа руки, он писал записки всем, от Брежнева до Горбачёва. Копия последней – легла на стол Алиеву с другой адресацией – Горбачёву. Горбачёв, получив записку, переправил ее Рыжкову, тот благополучно «похоронил» ее…

Одним из важнейших оценочных показателей должен быть объем реализации с учетом выполнения договорных обязательств. Это главный рычаг реализации основного экономического закона социализма, и по существу, он является «пульсом» экономики. Могут сказать: этот показатель и в настоящее время стоит па первом месте и является важнейшим. Так-то оно так. Но он только формально стоит (а точнее, прозябает) на первом месте. Он подобен английской королеве или японскому императору, которые формально провозглашены главами государств, а реальной власти для этого не имеют. Срыв задания по важнейшей номенклатуре и неполное выполнение хозяйственных договоров на экономику предприятий не оказывают должного влияния. Если выполняется план по реализации, то вступает в силу принцип: победителей не судят! А если недовыполняется объем в рублях, то, как уже отмечалось, это больно бьет по экономике на предприятии: падают темпы роста производства и производительности труда, уменьшаются фонд зарплаты и отчисления в экономические фонды.

Надо сделать объем реализации с учетом договоров полноправным оценочным показателем, но этот объем должен определяться не на базе достигнутого уровня, а соответствовать общей сумме договорных обязательств. При этом очень важно в учете реализации ликвидировать «двойное» дно – когда обязательства по договорам срываются, а план по реализации выполняется. Эти показатели надо органически соединить. Сумма недопоставок по договорам, как правило, должна быть идентичной недовыполнению объема реализованной продукции.

И в качестве экономического термометра, показывающего, нормально ли идет процесс увеличения вновь созданной продукции, целесообразно использовать чистую или условно-чистую продукцию. Если предприятие срывает договорные обязательства, то само собой разумеется, что оно нуждается в «лечении». Надо установить «диагноз» и назначить курс «лечения». А если у него хороший пульс, а температура пониженная? Думается, ничего плохого нет, если все обязательства выполнены, но за счет снижения трудоёмкости или с согласия заказчика произведена замена более трудоёмкого ассортимента на менее трудоёмкий. Темпы не должны быть самоцелью. Это позволит устранить погоню за рублями и создать более благоприятные условия для перехода от затратного метода планирования и оценки работы хозяйственных звеньев к результативному.

Однако строгое соблюдение договорных обязательств еще не поможет дать ответ на вопрос: хорошо ли завод работает?

Первое: как используются производственные мощности? Чтобы пресечь стремление вырвать побольше капвложений и оборудования, надо иметь нормативы их использования. Материально и морально поощрять и наказывать за этот показатель.

Второе: снижается ли материалоёмкость? Для поощрения этого процесса определенная доля сэкономленных средств должна оставаться на предприятиях в порядке стимулирования.

Третье: снижается ли трудоемкость продукции?

Фонд зарплаты должен находиться в прямой зависимости от количества фактически выпущенной продукции и ее трудоемкости. Наиболее целесообразно использовать для этой цели показатель НЧП. НЧП в нынешнем виде для этой цели не годится, так как в ней заложен разный уровень рентабельности. А в результате равное количество и качество труда, занятого на выпуске разной по рентабельности продукции, создают неодинаковый объем НЧП. По этой же причине НЧП не может быть достоверной базой и для норматива производительности труда: труд рабочего, занятого на высокорентабельных изделиях, будет более производительным, чем на малорентабельных.

Четвертое: снижается ли себестоимость, повышается ли рентабельность?

Пятое: растет ли фондоотдача?