Александр Алехин. Судьба чемпиона

Александр Алехин. Судьба чемпиона
Александр Александрович Котов

Арсений Александрович Замостьянов

Покорившие мир
130 лет назад родился Александр Александрович Алехин – великий шахматист, первый русский чемпион мира, которого многие знатоки древней игры считают сильнейшим гроссмейстером «всех времен и народов». Он относился к шахматам как к искусству – и был его преданным служителем, ярким мыслителем, а не только игроком.

Алехин стоит у истоков советской шахматной школы. Но с 1921 года он жил на чужбине, где стал победителем многих престижных шахматных турниров и завоевал корону чемпиона мира, подтвердив это высокое звание еще трижды. Он и умер в 1946 году непобежденным.

Повествование гроссмейстера А. А. Котова об Александре Алехине остается непревзойденным. Мы дополнили его современным очерком жизни и творчества великого шахматиста, в котором говорится о том, о чем невольно умолчал автор написавший свой шедевр в 1965 году.

Александр Котов

Александр Алехин. Судьба чемпиона

© Составитель А. Замостьянов, 2022

© ООО «Издательство Родина», 2022

Два гроссмейстера

130 лет назад родился Александр Александрович Алехин – великий шахматист, первый русский чемпион мира, которого многие знатоки древней игры считают сильнейшим гроссмейстером «всех времен и народов». Он относился к шахматам как к искусству – и был его преданным служителем, ярким мыслителем, а не только игроком. Анализируя судьбу и наследие Александра Алехина, необходимо искать наиболее объективный, рациональный путь, синтезируя находки советского времени и новые изыскания.

Александр Алехин

Алехин стоит у истоков советской шахматной школы. В октябре 1920 года он занял первое место на Всероссийской Олимпиаде в Москве, которая по традиции считается первым чемпионатом страны. Но с 1921 года он жил на чужбине, где стал победителем многих престижных шахматных турниров и завоевал корону чемпиона мира, подтвердив это высокое звание еще трижды. Он и умер в 1946 году непобежденным.

Гроссмейстер Александр Александрович Котов (1913–1981) был не только выдающимся шахматистом, но и знатоком человеческих судеб, талантливым писателем и исследователем. Его повествование об Александре Алехине остается непревзойденным. Мы дополнили его современным очерком жизни и творчества великого шахматиста, в котором говорится о том, о чем невольно умолчал А. А. Котов, написавший свой шедевр в 1965 году. Он открыл личность Алехина – эмигранта, изгоя, но великого шахматного маэстро – широкой советской публике. Конечно, его мастерством восхищались и до появления этой книги. Все советские гроссмейстеры, все наши чемпионы мира в той или иной степени учились у Алехина. Но решающую роль в осмыслении его судьбы и дарования сыграл именно Котов – человек, глубоко понимавший и шахматы, и историю нашей страны.

Александр Котов

Эта книга – как диалог двух гроссмейстеров, следить за которым и увлекательно, и полезно. Мы продолжаем и дополняем ее современным взглядом на судьбу Алехина, в котором политические переплеты, связанные с ним, преподнесены более объективно, чем это было возможно в 1965 году.

Белые и черные

Часть первая

Взлет

1

Под вечер по бульвару Капуцинов в Париже шел стройный, выше среднего роста блондин лет тридцати. Шел он не спеша, на каждом шагу останавливаясь, разглядывая красочные рекламы ночных кабаре, броские афиши кинокартин. Подолгу задерживался путник и у каждой витрины; порой он что-то шептал про себя, удивленно покачивал головой и затем медленно шел дальше, чтобы вновь задержаться у следующего окна.

По тому, как внимательно разглядывал он все, что попадалось на пути, как быстро бегали от предмета к предмету его голубые глаза, можно было предположить, что человек этот – приезжий. В этом убеждал также его новенький, видимо, недавно сшитый, костюм, несколько темный для этого времени года, вышедший из моды галстук и чересчур светлые ботинки. Мгновенно определив, что это приезжий, продавец каких-то забавных мелочей обратился к нему с предложением товара, но остановился в изумлении, услыхав слова, произнесенные по-французски без малейшего акцента:

– Благодарю. Мне это не нужно!

Александр Алехин более восьми лет не был в Париже: последний раз он посетил Францию в тринадцатом году. Как всегда, в первый день приезда во французскую столицу он испытывал чисто физическое наслаждение от прогулки по ее величественным центральным улицам. Особенно теперь, когда из голодной Москвы он попал в царство сытости, тепла и веселья, разом получил блага, которых был лишен последние годы.

Следов войны уже не было видно в Париже: здесь умеют быстро забывать неприятности и несчастья. Как и восемь лет назад, жизнь бурлила в каждом углу, отовсюду призывные рекламы сулили радость и наслаждение. Не беда, если эти обещания на самом деле часто оказывались мифом: в Париже не видят плохого в том, что человек, увлекшись чудным видением, хоть на минуту поверит в реальную возможность несбыточного.

«А он прав», – вспомнил Алехин шофера такси, везшего его с вокзала в небольшую гостиницу на Рю де Бак. Каким-то шестым чувством определив в пассажире соотечественника, шофер, видимо из эмигрантов, прервал молчание неожиданной тирадой на русском языке:

– Везет чертям! – кивнул он в сторону проходивших мимо французов. – Почти проиграли войну, чуть не отдали Париж – и хоть бы хны! Поют, танцуют, как ни в чем не бывало!

Устроившись в гостинице, Алехин пошел бродить по городу. Не спеша дошел он до набережной Сены, перешел мост и очутился в самом центре Парижа – парке Тюильри. Отсюда вскоре попал он на бурлящую площадь Согласия с знаменитым обелиском, потом на красивейшую улицу Парижа – Елисейские поля. Здесь за столиками, выставленными прямо на тротуар, отдыхали туристы и те французы, кому не нужно было сейчас, днем, зарабатывать франки.

«Да, все, как в доброе старое время, – подумал Алехин, обходя ноги посетителей кафе, развалившихся в соломенных креслах. – Все те же сонмища богатых бездельников, все тот же призывный смех женщин, тот же парад ярких богатых туалетов». Ему снова вспомнилась только что покинутая Москва: промерзлые комнаты полуразрушенных домов, бумага вместо стекол, мимолетное тепло причудливых «буржуек». Длинные очереди за осьмушкой хлеба, уходящие на фронт красноармейцы. Разруха, холод, голод.

Медленно поднимался Алехин вверх, к Триумфальной арке, на душе его с каждой минутой становилось все светлее и радостнее. Наконец-то вернулась жизнь! Жизнь! Опять можно иметь все, что захочешь, были бы деньги. В ресторане можешь заказать бифштекс, выпить коньяку, кофе: кивни – сразу принесут. Можно купить себе новый костюм, пальто, можно лечь в чистую, мягкую постель в теплом, удобном номере отеля. И тебя не разбудят затемно на субботник расчищать пути от снега или грузить дрова. И самое важное: ты можешь в любой момент вынуть карманные шахматы и без конца анализировать шахматные варианты. Какое счастье! Ты же попал в рай!

Вдруг тревожная нота перебила светлые мысли. «А что с тобой дальше будет? – спросил сам себя Алехин. – Ведь ты один в этом городе, во всей стране, в Европе. Никому ты не нужен, никто тебя не знает. Кто из этих людей, спешащих по своим делам, может вдруг остановиться и радостно похлопать тебя по плечу?» Никто. Ты один, совсем один. «Нет более страшного одиночества, чем одиночество в толпе людей», – вспомнил Алехин прочитанные где-то слова.

«Так что дела твои не очень-то хороши, – рассуждал приезжий. – Нет ни дома, ни родных. И с деньгами положение не такое уж радостное! А вдруг случится несчастье, заболеешь. Кто тебе поможет в трудную минуту? Русские эмигранты? Куда там: они почти все сами перебиваются с хлеба на квас. Потом, а кто из них тебе здесь близок?»

В следующее мгновение Алехин, однако, успокоил себя: «Что ты раскис! Только подумай: что значат твои сегодняшние тревоги по сравнению с пережитым?! Какие испытания пришлось перенести за последние семь ужасных лет: война, фронт, тяжелая контузия. Томительные месяцы лазарета, потом революция, внезапная нищета. Долгие годы разрухи, голода. Чего только ни предпринимал, что ни делал, где ни работал, лишь бы спастись от гибели, избежать голодной смерти! Следователем работал в уголовном розыске, переводчиком, киноактером был». Сказали бы раньше студенту училища правоведения дворянину Алехину – только бы улыбнулся.

«Так велика ли цена твоим сегодняшним заботам? – спрашивал сам себя Алехин. – Что они значат? Нет денег – подумаешь, беда! Будут, все будет! И деньги будут и квартира. Главное – получил, наконец, возможность играть в шахматы, участвовать в международных турнирах. Несколько приглашений уже в кармане: Будапешт, Гаага, Лондон. И сеансы одновременной игры – это ведь тоже деньги и популярность. Теперь вспомнят гроссмейстера Алехина, очень скоро вспомнят! Умеет он играть в шахматы и заставит себя признать! Пусть сейчас на троне Капабланка, царствование его недолго будет безмятежным. Кубинцу придется пережить неприятные минуты, скоро придется. Русский лев вырвался из заточения, он теперь страшен. Берегись, “непобедимый” чемпион! Мы еще…»

Задумавшись, Алехин чуть не сшиб какого-то господина, и это вернуло его к действительности. Он уже поднялся к площади Этуаль и находился теперь у самой Триумфальной арки. Отсюда по многочисленным радиусам растекались потоки автомобилей и устаревших экипажей. Полюбовавшись величественным зрелищем, Алехин уже по другой стороне Елисейских полей пошел обратно к Лувру. Не дойдя до мрачного дворца французских королей, он свернул налево и вскоре оказался у здания оперы. Это было любимое место Алехина, отсюда начинался бульвар Капуцинов, потом Итальянский бульвар и Монмартр. Спросили бы его, почему он так привязался душой именно к этому месту Парижа, Алехин толком не смог бы ответить. Может быть, потому, что тень разбросистых каштанов, звонкие голоса продавцов и величавое спокойствие посетителей кафе создавали здесь атмосферу сердечности и обжитого уюта.

На углу бульвара Капуцинов и авеню Опера у Алехина развязался шнурок… Пока он соединял узлом непослушные тесемки, мимо него беспрерывным потоком шли приехавшие со всех концов света туристы, юркие, щупленькие завсегдатаи кафе, элегантные женщины. Знаменитые парижские женщины: броские прически, подведенные глаза и неестественно тонкие талии. «Соблюдают диету», – подумал Алехин.

Мысль о еде вызвала вдруг острый приступ голода, и он уже не мог оторваться от витрины ближайшего магазина, за углом, где было выставлено все, что смог придумать изобретательный ум французских гастрономов. Рядом с огромной банкой розовых креветок лежали коробки со скумбрией и сардинами; черная кровяная колбаса хвасталась своим здоровьем перед лионской и совсем не замечала свисавших откуда-то сверху ожерелий бледных сосисок. Трусливо прижались друг к другу сгорбившиеся нашпигованные языки. Левая половина витрины была отдана во власть сырам. Колеса швейцарского сыра толкались здесь с круглыми головами сыров голландских; рокфор с голубыми прожилками покровительственно поглядывал из-под стеклянного колпака на обнаженный кантальский сыр и честер золотого цвета. Дальше шли горы фруктов, потом печенье, торты и пирожные с кремом и сбитыми сливками.

Кафе «Режаис». Начало XX века.

Тысячи пиявок присосались вдруг к желудку Алехина, нестерпимый приступ голода вызвал внезапную дрожь в ногах и руках. Идти дальше не было сил. Не в состоянии справиться с муками голода, Алехин зашел в магазин и вскоре вышел оттуда, неся в руках маленькую, завернутую в прозрачную бумагу колбаску-салями. Оглянувшись по сторонам, он жадно откусил половину колбасы и, тайком пожевывая, с безразличным видом пошел дальше.

Вскоре и остатки салями последовали за первой порцией.

Ощущение голода все же не исчезло, и Алехин один момент подумал: не поесть ли где-нибудь здесь, в ближайшем кафе? Затем он решительно повернул назад и зашагал уже быстрее, как человек, твердо знающий, куда направляется. Вскоре он опять был на площади Оперы и, пройдя с километр по авеню Опера, попал, куда стремился.

На маленькой боковой улочке недалеко от Лувра он увидел небольшое здание; вдоль всего фасада его крупными буквами было написано: «Кафе «Режанс».

Кафе «Режанс»! Сердце какого шахматиста не забьется учащенно при виде этого места! Как много значил в истории шахмат, да и всей культуры человечества этот маленький приют больших людей! Сколько смелых мыслей выношено в этом скромном на вид здании! Мир должен преклоняться перед этим форумом шахматного величия, столь же знаменитым для шахматистов, как кафе «Ротонда» или «Мулен-Руж» для писателей и художников.

Если бы велась Золотая книга посетителей кафе «Режанс», имена каких великих людей пришлось бы занести в этот список! Вольтер, Руссо и Дидро в стенах этого уютного местечка проводили свой досуг в жарких битвах за шахматной доской. Бывали здесь герцог Ришелье, маршал Сакс и физик Вениамин Франклин. Пришелец из далекой России – Тургенев – много раз выходил в этом кафе победителем самых трудных турниров.

А что говорить о шахматистах? На земле, пожалуй, не было ни одного крупного мастера, который не посетил бы кафе «Режанс». Пауль Морфи атаковал здесь незащищенных королей европейских шахматных корифеев; Вильгельм Стейниц отстаивал основы своего учения о позиционной игре. Франсуа Филидор – чародей музыки и первый неофициальный чемпион мира – провозгласил в этих стенах лозунг: пешки – душа позиции! Склонившись над шахматной доской, долгие вечера проводили в любимом кафе Андерсен, Чигорин, Мак-Доннель, Лябурдонэ. Эммануил Ласкер, Хосе Капабланка по приезде в Париж немедленно направляли свои стопы в маленькие уютные комнатки «Режанса».

Задержавшись у входа и с любовью разглядывая фасад здания, Алехин вспомнил легенду, связанную с этим историческим местом. Однажды вечером Робеспьер, уже став грозой роялистов, сидел в кафе «Режанс». Появился невысокий, прекрасно одетый юноша, бесцеремонно уселся за столик Робеспьера и расставил шахматные фигуры в первоначальное положение. Робеспьер автоматически ответил на первый ход нежданного партнера. Завязался жаркий бой, юноша выиграл первую партию. Победил он и во второй. Два поражения возмутили Робеспьера.

– Может быть, вы хотите сыграть еще? – спросил сердито он юношу.

– С удовольствием.

Сыграли еще партию, Робеспьер опять проиграл.